История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
будущем. Сравнить его с Чеховым для нормального русского
человека так же невозможно, как сказать, что Брюссель больше
Лондона. Актуальность Толстого, его влияние может иметь свои
приливы и отливы; мы (как случается сегодня) можем и не находить в
Войне и мире ничего, чему бы нам хотелось подражать, но звезду
Толстого никогда не затмит никакое другое небесное тело. Говоря в
человеческих категориях, невозможно отрицать, что это был самый
огромный человек (не самый лучший и, может быть, даже не самый
великий, но в моральном смысле самый объемистый), топтавший
русскую землю за время жизни нескольких поколений; если и не
самый великий художник, то, во всяком случае, самый огромный
человек в истории русской литературы.
Огромность Толстого показалась мне достаточной для
оправдания того, что я сделал и что было бы катастрофически
несправедливо по отношению к любому человеку меньшего
масштаба: я разделил его пополам между этим и следующим томом;
читатель найдет рассказ о его литературной деятельности после
1880 г. в моей Современной русской литературе. Если бы Толстой
занимал меня главным образом как человек, то такое деление его
между двумя томами было бы непростительно – единство в самом
главном молодого и старого Толстого есть основное для каждого,
изучающего его личность и особенно его идеи. Но история
литературы занимается литературой, которая есть сверхличностное
растение и для которой биография и психология – вещи
второстепенные по сравнению с внеличностной эволюцией
национальной литературы в целом и составляющих ее частей, т. е.
отдельных жанров. Случилось так, что религиозное обращение
Толстого, происшедшее около 1880 г., совпало с глубокой переменой
в его художественных взглядах и целях, частично обусловленной
этим обращением, но явившейся как независимый литературный
факт, имевший собственное четко определенное место в эволюции
русской литературы и чуть ли не отвергший все достижения
реалистической школы. В этом томе я занимаюсь только теми из
толстовских произведений, в которых он представлен как типичный,
порой даже крайний (хотя кое в чем и эксцентричный) представитель
главных тенденций русской реалистической школы, ее цвет и
высочайшее эстетическое оправдание.
Граф Лев Николаевич Толстой родился 28 августа 1828 г. в
имении своего отца Ясной Поляне, в Тульской губернии. Толстые –
старая русская дворянская фамилия (их немецкое происхождение –
чистая выдумка генеалогии XVII века); один представитель этой
семьи, глава петровской тайной полиции, был произведен в графы.
Мать Толстого – урожденная княжна Волконская. Его отец и мать
послужили основой для Николая Ростова и княжны Марьи в Войне и
мире. Они принадлежали к высшей русской аристократии, и родовая
принадлежность к высшему слою правящего класса резко отличает
Толстого от других писателей его времени. Он никогда не забывал о
ней (даже когда это осознание стало совершенно отрицательным),
всегда оставался аристократом и держался в стороне от
интеллигенции.
Детство и отрочество Толстого прошло между Москвой и Ясной
Поляной, в большой семье, где было несколько братьев. Он оставил
нам необыкновенно живые воспоминания о своем раннем окружении,
о своих родственниках и слугах, в чудесных автобиографических
заметках, которые он написал для своего биографа П. И. Бирюкова.
Мать его умерла, когда ему было два года, отец – когда ему было
девять лет. Дальнейшим его воспитанием ведала тетка (так в России
зовут всех женщин-родственниц из старшего поколения) M-lle
Ергольская, предположительно послужившая прообразом Сони в
Войне и мире. В 1844 г. Толстой поступил в Казанский университет,
где сначала изучал восточные языки, а потом право, но в 1847 г. он
вышел из университета, не получив диплома. В 1849 г. он
обосновался в Ясной Поляне, где пытался стать полезным своим
крестьянам, но вскоре понял, что его старания не приносят пользы,
потому что ему не хватает знаний. В студенческие годы и после
ухода из университета, он, как водилось у молодых людей его класса,
вел беспорядочную жизнь, наполненную погоней за наслаждениями –
вино, карты, женщины, – несколько похожую на ту жизнь, которую
вел Пушкин перед ссылкой на юг. Но Толстой был неспособен с
легким сердцем принимать жизнь как она есть. С самого начала
дневник его (существующий с 1847 года) свидетельствует о
неутолимой жажде умственного и нравственного оправдания жизни,
жажде, которая навсегда осталась направляющей силой его мысли.
Этот же дневник был первым опытом выработки той техники
психологического анализа, которая стала впоследствии главным
литературным оружием Толстого. Первая его попытка испробовать
себя в более целеустремленном и творческом роде писательства
относится к 1851 г.
В том же году, испытывая отвращение к своей пустой и
бесполезной московской жизни, он отправился на Кавказ к терским
казакам, где поступил юнкером в гарнизонную артиллерию (юнкер
означает доброволец, вольноопределяющийся, но благородного
происхождения). На следующий год (1852) он закончил свою первую
повесть ( Детство) и послал ее Некрасову для публикации в
Современнике. Некрасов немедленно ее принял и написал об этом
Толстому в очень ободряющих тонах. Повесть имела немедленный
успех, и Толстой сразу же выдвинулся на заметное место в
литературе.
На батарее Толстой вел довольно легкую и необременительную
жизнь юнкера со средствами; место для постоя тоже было приятным.
У него было много свободного времени, большую часть которого он
тратил на охоту. В тех немногих боях, в которых ему пришлось
участвовать, он проявил себя очень хорошо. В 1854 г. он получил
офицерский чин и по его просьбе был переведен в армию,
сражавшуюся с турками в Валахии, где он принял участие в осаде
Силистрии. Осенью того же года он присоединился к
Севастопольскому гарнизону. Там он увидел настоящую войну. Он
участвовал в обороне знаменитого Четвертого бастиона и в сражении
на Черной речке и высмеял дурное командование в сатирической
песне – единственном известном нам его сочинении в стихах.
В Севастополе им были написаны знаменитые Севастопольские
рассказы, которые появлялись в Современнике, когда осада
Севастополя еще продолжалась, что очень усилило интерес к их
автору. Вскоре после оставления Севастополя Толстой поехал в
отпуск в Петербург и Москву, а на следующий год вышел из армии.
Только в эти годы, после Крымской войны, Толстой общался с
литературным миром. Литераторы Петербурга и Москвы встретили
его как выдающегося мастера и собрата. Как он признавался
впоследствии, успех очень польстил его тщеславию и гордыне. Но с
литераторами он не сошелся. Он был слишком аристократом, чтобы
ему могла прийтись по вкусу эта полубогемная интеллигенция. Для
него они были слишком неловкими плебеями, они же возмущались,
что их компании он явно предпочитает свет. По этому поводу они с
Тургеневым обменялись колкими эпиграммами. С другой стороны,
самый его склад ума был не по сердцу прогрессивным западникам, а
их манера ставить вопросы была ему неинтересна. Он не верил ни в
прогресс, ни в культуру. К тому же его неудовольствие литературным
миром усилилось из-за того, что новые его произведения их
разочаровали. Все, что он писал после Детства, не показывало
никакого движения к художественному совершенству, и критики
Толстого не сумели понять экспериментальную ценность этих
