История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
своей смерти он господствовал на русской сцене чистым количеством
своих произведений. Но наследники, которых он оставил, были
средние и нетворческие люди, способные лишь писать пьесы с
«благодарными ролями» для отличных актеров и актрис, выращенных
в школе Щепкина и Островского, но неспособные продолжать живую
традицию литературной драмы.
14. СУХОВО-КОБЫЛИН, ПИСЕМСКИЙ И МАЛЫЕ ДРАМАТУРГИ
Было только два драматурга, приближавшихся к Островскому
если не по количеству, то по качеству своих произведений, и это
были Сухово-Кобылин и Писемский, оба более традиционные, более
«искусственные» и более театральные, чем он.
Александр Васильевич Сухово-Кобылин (1817–1903) был
типичный образованный дворянин своего поколения, пропитанный
Гегелем и немецким идеализмом. Он считал метафизику своим
истинным призванием, перевел всего Гегеля на русский язык и много
лет работал над оригинальным философским трудом в гегелевском
духе. Но его рукописи погибли во время пожара, а в печати не
осталось никаких следов его философских сочинений. Писание пьес
было только коротким эпизодом в его жизни. Поразительно то, что ни
его метафизические наклонности, ни отсутствие профессионализма в
драматургии никак не повлияли на его пьесы. Они на удивление
свободны от идей, а по сценичности не имеют соперников в русской
литературной драме. Единственным важным событием в жизни
Сухово-Кобылина было убийство в 1850 г. его любовницы-
француженки, к которой он был глубоко привязан. Его заподозрили в
том, что он виновен в этом преступлении, и семь лет он находился
под судом (некоторое время и в тюрьме); только в 1857 он был
наконец оправдан. Этот эпизод, столкнувший его лицом к лицу с
ужасами и нелепостями дореформенных судов, оставил глубокий
след в его душе и внушил ему ту злобную ненависть ко всему классу
чиновников, которая переполняет две его последние пьесы. Все его
драматургическое наследие – это три комедии: Свадьба Кречинского
(поставлена в 1855 г.), Дело и Смерть Тарелкина. Последние две
появились в печати в 1869 г., но надолго были запрещены к
постановке. Свадьба Кречинского – чистая плутовская комедия, где
жулик одерживает победу над глупостью добродетельных
персонажей. Критики нашли, что в ней не хватает идей, что она
слишком зависит от интриги и вообще слишком выдержана во
французском стиле. Но у зрителей она имела небывалый успех и
сделалась одной из любимых и надежнейших пьес русского
репертуара. По известности своего текста она может соперничать с
Горем от ума и с Ревизором. Цитаты из нее до сих пор у всех на
языке. Как комедия интриги она не имеет соперниц на русском языке,
за исключением Ревизора, а характеры обоих мошенников,
Кречинского и Расплюева, принадлежат к самым запоминающимся во
всей портретной галерее русской литературы.
Дело и Смерть Тарелкина совершенно иные по тону. Это сатиры,
рассчитанные, по словам самого автора, не на то, чтобы зритель
рассмеялся, а на то, чтобы он содрогнулся. Злость этой сатиры
такова, что рядом с этими пьесами Салтыков кажется безобидным.
Даже для радикалов шестидесятых годов это было чересчур. Сухово-
Кобылин использовал тут метод гротескного преувеличения и
неправдоподобного окарикатуриванья, типа того, что применял
Гоголь, но гораздо бесстрашнее и яростнее, – а методы эти были
глубоко чужды русскому реализму. В наше время, когда мы
расстались с условностью непременного жизнеподобия, мы более
способны оценить по достоинству сатиру Сухово-Кобылина. Смерть
Тарелкина с ее колоссальным цинизмом и жестокостью в обрисовке
торжествующего и бесстыдного порока, в последнее время имела
значительный успех. Это единственная в своем роде вещь, которая
совмещает мудро рассчитанную жестокость Бен Джонсона со
страстной серьезностью свифтовской ярости.
Писемский начал свою карьеру драматурга комедиями
( Ипохондрик, 1852), в которых он щедро пользовался гоголевской
традицией фарса и совмещения несовместимого. Но главным его
достижением была реалистическая трагедия. Этот жанр в России
представлен фактически только двумя вещами – Горькой судьбиной
Писемского (1860) и Властью тьмы Толстого. При всей силе и
напряженности толстовской драмы непредубежденный критик вряд
ли усомнится в том, что хотя обе они равны по человеческому и
трагическому значению, пьеса Писемского выше как пьеса, это более
полная художественная удача. В ней есть напряжение и
неотвратимость классической драмы, и если Власти тьмы больше
всего подходит определение «моралите», то Горькая судьбина –
подлинная трагедия, в которой соблюдено то высшее логическое
единство, что является главной чертой трагедий Расина. Сюжет ее,
как и у Расина, прост, почти геометричен. Помещик, слабый человек
гамлетовского идеалистического типа, соблазнил в отсутствие мужа
одну из своих крепостных. Муж – сильный характер, того типа,
который встречается в народных рассказах Писемского и Лескова.
Хоть он и крепостной, он благоденствующий торговец и заработал в
Петербурге большие деньги. Он возвращается домой (с этого
начинается действие), постепенно обнаруживает преступление жены
и реагирует соответственно. Помещик – господин мужа, в то время
как муж – господин своей жены; таким образом, это конфликт между
правами господина, как владельца крепостного, и достоинством
крепостного, с одной стороны; с другой стороны – конфликт между
правом свободной любви (тут крайне важно то, что помещик и жена
крепостного действительно любят друг друга) и правом главы семьи
по отношению к жене. Двойной конфликт разворачивается с
необычайным мастерством, и сочувствие зрителя колеблется между
правом на человеческое достоинство и правом свободной любви.
Трагедия кончается тем, что муж убивает жену и затем (эта черта
особенно высоко оценена русской критикой, но Писемскому ее
подсказал актер Мартынов) отдает себя в руки правосудия.
Другие пьесы Писемского не достигают высоты Горькой
судьбины. Они грубоваты и как бы специально нападают на все то,
что ценила публика того времени. Они делятся на два цикла – серия
исторических мелодрам из восемнадцатого века ( Самоуправцы,
Поручик Гладков) и серия драм, сатирически изображающих погоню
за деньгами шестидесятых и семидесятых годов ( Ваал, Хищники и
т.д.). Исторические драмы – дразняще странные творения. Они
написаны сжато, почти как наброски. Они (особенно Самоуправцы)
наполнены быстрым, мелодраматическим действием. Драматург как
будто сознательно избегает тонкости и дает психологию, достойную
театра марионеток. И все-таки этим пьесам свойственно странное
очарование, и если бы их теперь поставить на сцене, они бы
произвели невероятное впечатление. Отсутствие психологической
глубины и сознательное применение сильных эффектов пришлось бы
по вкусу нынешнему зрителю гораздо больше, чем тогдашнему.
Сатирические пьесы из современной жизни яростью сатиры
напоминают Сухово-Кобылина. Но они длинны и технически
несовершенны и свидетельствуют о явном угасании творческих сил
писателя.
Многочисленные второстепенные драматурги этого периода
частично старались усвоить метод Островского при изображении
русского быта, а частично писали так называемые «разоблачительные
пьесы», т.е. изобличали в драматической форме всевозможные
административные и общественные пороки, особенно
