История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
более узнаваемым и реальным Некрасовым, сложной, не всегда
образцовой, но глубоко человечной и оригинальной личностью.
Столь сильно отличавшийся от своих современников, во многих
отношениях Некрасов разделял с ними недостаток сознательного
мастерства и художественной культуры. Характерно, что он вообще
не знал, что такое просодия, не знал даже названий стихотворных
размеров. Он только смутно, подсознательно знал, чего ищет, и хотя
был великолепным критиком чужих стихов, не умел судить свои
собственные. Он тратил свою творческую энергию на далекие ему,
неблагодарные сюжеты. Он обладал опасной способностью к
версификации, развившейся в те годы, когда он был поставщиком
водевилей и рифмованных фельетонов. Многое из того, что он писал
даже в зрелые годы, – просто рифмованные статьи, и даже в лучших
его стихах (за малым исключением) попадаются лишенные
вдохновения многословные пассажи. Он, в сущности, восстал против
всех условностей поэтического вкуса, всего арсенала «поэтической»
поэзии, и смысл его лучших и оригинальнейших произведений
именно в том, что он отважно создавал новую поэзию, не скованную
традиционными нормами вкуса. Но собственный его творческий вкус
был не всегда безошибочен, и хотя он очень близко подошел к
созданию нового, оправдавшего себя стиля (особенно в великолепной
сатирической поэме Кому на Руси жить хорошо? ), он так никогда и
не овладел им полностью. Но сила вдохновения, но поэтиче ская
энергия во многих, даже не лучших стихах его так велика, что
приходится принимать случайные ляпсусы как элементы целого. По
оригинальности и поэтической энергии Некрасов занимает одно из
первых мест среди русских поэтов и даже сравнение с Державиным
ему не страшно.
Главная тема некрасовской поэзии, по его собственному
выражению, – «страдания народа». Но его вдохновение, в выборе
темы гражданское, в разработке ее становится субъективным и
личным, а не общественным. За исключением тех стихотворений, где
он больше всего приближается к духу народной песни и таким
образом освобождается от слишком личного, стихи его, его поэзия
всегда личная, он никогда не высказывается от имени группы.
Общественные пороки современной ему России для Некрасова не
столько объективный факт, сколько мучительное личное
переживание. Его социальная поэзия рождена муками глубокой,
жестоко истерзанной чувствительности. Можно сказать, что у
Некрасова был комплекс «социального сострадания». Именно
сострадание (страдание вместе с другими), а не жалость
(снисхождение к чужому страданию) одушевляет поэзию Некрасова.
При всей политической серьезности и искренности его
демократических чувств, с точки зрения психологии «страдания
народа» были для него эманацией, символом его собственных
страданий – от бедности, от болезни, от уныния, от мучений совести.
Ему была свойственна необыкновенная мощь идеализации;
потребность создавать богов была одной из наиболее сильных его
потребностей. Главным из этих богов был русский народ; за ним идут
такие же идеализированные и субъективизированные мифы о матери
и о Белинском. Его идеализированное представление о народе,
разумеется, тяготеет к сентиментальности, и ему не всегда удавалось
избежать этой волчьей ямы, но в лучших вещах, которых у него
много, всякий намек на сентиментальность очищается в жарком огне
его поэтической энергии и поэтической искренности. Разговоры о
вкусе и красоте формы совершенно неуместны в присутствии
стихийного творчества, создавшего, например, такие реалистически-
мифологические поэмы как Мороз Красный нос. Но у Некрасова
народ не только объект сострадания и поклонения. Он и шутит, и
смеется вместе с ним, так же как вместе с ним страдает, и из всех
русских поэтов девятнадцатого века он единственный был по-
настоящему творчески близок к духу народной песни; он не
имитировал ее: просто у него была душа народного певца.
Все творчество Некрасова можно разделить на две части: ту, где
он пользуется формами, обусловленными (пусть и с отрицательным
знаком) предыдущим развитием литературной поэзии, – и ту, где он
работает в духе народной песни. В целом можно сказать, что в
первой он субъективен, а во второй объективен и безличен. Эти
аспекты очень разнятся, но именно их комбинация создает его
неповторимую поэтическую индивидуальность. Первая, традиционно
литературная часть гораздо более неровная, чем вторая. Нижний слой
ее переходит в совершенно механическую и нехудожественную
версификацию, которой он занимался в сороковые годы и которой так
никогда и не оставил. Многое из того, что особенно ценилось
современниками за гражданское и гуманистическое содержание,
сегодня кажется негативной частью некрасовского наследия. Нам
нелегко, к примеру, открыть какие-нибудь достоинства в написанном
без вдохновения механическом переложении воспоминаний княгини
Волконской, жены декабриста ( Русские женщины, 1867), в поэме,
которую старшее поколение считало некрасовским шедевром.
С другой стороны его иронические и сатирические стихи, вероятно,
нравятся нам больше, чем нашим отцам и дедам. Едкий, злой и
сжатый сарказм такой крепкой вещи, как Вор, ставит Некрасова в
первый ряд величайших сатириков мира. В большинстве случаев его
гневные риторические инвективы выиграли от времени больше, чем
потерял остальной Некрасов. Я, во всяком случае, думаю, что такие
поэмы, как элегия Родина, являются вершиной русской поэзии и
оставляют поэтические инвективы Лермонтова далеко позади. Другая
группа некрасовских стихов, выигравшая от времени, – его
замечательно оригинальная любовная лирика: неподслащенный,
несентиментальный, пронзительный, страстный и трагический
рассказ о любви, которая приносит любящим больше страдания, чем
радости. Наконец, среди самых ранних его стихов (1846) находится
то, поистине бессмертное стихотворение, которое столь многие
(среди них Григорьев и Розанов) прочувствовали и осознали как
нечто большее, чем стихи, – стихотворение о трагической любви на
краю голодной смерти и морального падения – начинающееся
словами «Еду ли ночью по улице темной». То же напряжение и сила
ощущаются в стихотворениях, написанных во время последней
болезни ( Последние песни).
Об его объективной повествовательной поэме Саша (1854), за
которую его обвиняли в плагиате тургеневского Рудина еще до того,
как он был напечатан у него в журнале, можно сказать, что это
попытка создания проблемного рассказа в стихах, и, несмотря на
имеющиеся там прекрасные места, она выглядит жалко в сравнении с
романами Тургенева. Гораздо интереснее его многочисленные
короткие и драматические стихотворения из крестьянской жизни.
С одного из них ( В дороге, 1847) начался его творческий путь.
Некоторые из ранних стихотворений написаны в явно романтиче ском
тоне ( Огородник). Одно из самых знаменитых – Влас (1854),
стихотворение, в котором Некрасов доказал свое сочувствие не
только страданиям народа, но и его религиозным идеалам. Самая
масштабная из его поэм (не в стиле народных песен) –
величественный и статуарный Мороз Красный нос (1863), с его
мифологической идеализацией русской крестьянки и широкими
панорамами молчаливого, скованного морозом леса.
В своей народно-песенной поэзии Некрасов уходит от своего moi
haissable (ненавистного «я»), освобождается от мучительной
одержимости страданием и становится поэтом, выражающим
