История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
выживание, выдвинутой английскими дарвинистами. В литературной
критике Михайловский был глубоко партийным человеком, и его
критика служила в первую очередь гражданским целям. Но он был не
лишен критической проницательности, и его статьи о Толстом (1873)
и о Достоевском (1882) навсегда предоставили ему место среди
настоящих критиков. В первой он с поразительной прозорливостью
разглядел анархистскую основу толстовской мысли, которая и
привела впоследствии к его социальным доктринам. Вторая и поныне
является одной из наиболее сильно аргументированных статей
против Достоевского.
5. СЛАВЯНОФИЛЫ И НАЦИОНАЛИСТЫ
Славянофильское движение, начатое Хомяковым и Киреевскими,
продолжалось людьми следующего поколения – Юрием Самариным
(1819–1876) и обоими Аксаковыми, сыновьями С. Т. Аксакова –
Константином (1817–1860) и Иваном (1823–1886).
Иван Аксаков среди младших славянофилов – самое большое
литературное имя. Он сохранял первоначальный идеалистический
дух славянофильства, не давая ему ни уменьшиться, ни раствориться
в угрюмые дни Александра III, и во времена яростной
междупартийной ненависти оставался одним из немногих
общественных деятелей, которых уважали даже противники. Свою
литературную карьеру он начинал как поэт (см. ниже), но
прославился как политический публицист. Он был необыкновенно
прямым человеком и (в отличие от большинства радикалов) отказался
изучать искусство обходить цензуру иносказаньями. Он всегда смело
отстаивал права свободного слова. Вершиной его влияния были
1876–1878 гг., когда он стал выразителем общего энтузиазма по
поводу освобождения балканских славян. Аксаков – величайший из
русских политических журналистов после Герцена. Стиль его
отличается силой и прямотой и менее риторичен, чем стиль Герцена.
Язык его, как язык Хомякова, сохраняет благородство
предшествующей эпохи, но без ее галлицизмов. Аксаков был женат
на дочери Тютчева. После смерти тестя он написал его Жизнь, и хотя
он останавливается главным образом на политическом аспекте
деятельности Тютчева, книга эта содержит страницы,
принадлежащие к лучшим образцам русской литературной критики.
Чистое славянофильство старшего поколения, идеалистическое и
аристократическое (не столько по содержанию, сколько по тону),
кончилось вместе с Иваном Аксаковым. Его традиции сохранялись
только среди второстепенных участников движения. Но в
пятидесятых и шестидесятых годах возникли новые типы
славянофильства. Это было демократическое славянофильство
Григорьева и Достоевского и биологический национализм Н.
Данилевского. О первом я уже говорил в связи с Григорьевым и еще
буду говорить в связи с Достоевским. Кроме этих двух великих
людей, выдающимся сторонником этой партии был Николай
Николаевич Страхов (1828–1896), друг Толстого, довольно
значительный философ и критик, известный английским читателям
своим знаменитым письмом к Толстому о темных сторонах характера
Достоевского. Доктрина «биологического национализма» была
впервые сформулирована Николаем Яковлевичем Данилевским
(1822–1885), труд которого Россия и Европа (1869) не потерял
влияния и в наши дни. Его идеи прослеживаются в трудах Освальда
Шпенглера и наших «евразийцев».
Царствование Александра II было не только эпохой реформ и
революций, но и временем войн и быстрой военной экспансии. Герои
этой экспансии, генералы Черняев и Скобелев, были невероятно
популярны, особенно среди славянофилов. Тут родилось что-то вроде
славянофильской доктрины стратегии и тактики, настаивающей на
существовании русской школы ведения войны и на великой традиции
Суворова. Главными проповедниками этого были генерал М. И. Дра-
гомиров (1830–1905), человек литературно одаренный, впоследствии
прославившийся своим остроумием и едкими эпиграммами, и генерал
Ростислав Фадеев (1824–1883), брат «Зинаиды Р-вой» и дядя графа
Витте, блестящий военный публицист и интересный политический
журналист.
Рост революционного движения и польское восстание 1863 года
вызвали к жизни новую волну реакции. Главным ее выразителем был
Михаил Никифорович Катков (1818–1887), самый после Герцена и
Аксакова влиятельный политический журналист того времени.
Начинал он как сторонник умеренного, английского
конституционного либерализма. Но после 1862–1863 гг. поляки и
нигилисты загнали его в стан реакции, и до самой своей смерти он
оставался диктатором консервативного общественного мнения.
Никогда еще на всем протяжении русской истории правительство так
внимательно не прислушивалось к журналисту, никогда еще так часто
журналист не оказывал прямого влияния на политические решения,
принимаемые правительством. Но Катков никогда не был творцом
идей, и за исключением безопасности государства у него не было
никаких высоких принципов для опоры. Как писатель же он явно
ниже Герцена и Аксакова.
Творческим, почти гениальным умом, и необычайной
оригинальностью обладал более крайний, более независимый и менее
пригодный для использования реакционер – Константин Леонтьев
(1831–1891). Но главные его труды относятся к концу семидесятых –
восьмидесятым годам и я много говорил о нем в книге Современная
русская литература.
6. ПОЭТЫ-ЭКЛЕКТИКИ
После смерти Лермонтова возникло всеобщее убеждение, что
эпоха поэзии миновала. В пятидесятые годы началось некоторое
оживление интереса к поэтам и к поэзии. Но в шестидесятые годы
школа Писарева начала систематическую борьбу против стихов
вообще, и улюлюканьем некоторых самых выдающихся поэтов
заставили замолчать. Поэзия современников великих романистов
была менее значительной – и чем поэзия предшествовавшего им
Золотого века, и чем художественная проза, создававшаяся в их
время. За немногими исключениями поэзии этого серебряного века
не хватает жизненной энергии, а техника – уже без исключений –
слаба и недостаточно сознательна. Черта, свойственная всем поэтам
этого периода – которой нет у романистов, – их эклектизм,
покорность компромиссу. Они не верили в права поэтического
воображения и старались примирить его с новым духом позитивист -
ской науки. Только два поэта не были затронуты эклектизмом: Фет,
обладавший истинно трансцендентальным поэтическим видением, и
Некрасов, который был в ладу с потоком истории. Но Фета ценили
только крайне правые литераторы, а Некрасова только левые; средние
поэты встречали гораздо более широкое и бесспорное признание.
Характерной чертой средней группы поэтов поколения
сороковых годов можно считать их «образность» (не надо считать,
что это то же самое, что «имажизм» мисс Лоуэлл или Гулда
Флетчера). Частично эта образность явилась из рожденной в
Германии теории Белинского, что поэзия по определению –
«мышление образами». Эта теория развивалась и французскими
парнасцами, и английскими последователями Китса. На практике это
выражалось в выборе поэтических сюжетов из видимого мира, среди
которых природа и классическая древность пользовались особенной
популярностью.
Самым знаменитым в то время и самым показательным для своей
эпохи поэтом был брат Валерьяна Майкова – Аполлон Николаевич
Майков (1821–1897). Его «образность» частично объяснялась
художественным образованием. Он рано стал печататься и в 1842 г.
снискал всеобщее одобрение сборником очень мило сделанных
антологических стихов, вдохновленных пластическим восприятием
древнего мира, классицизмом Гете и стихами Пушкина в духе Шенье.