История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Тургенева. В 1853–1856 гг. оба они вместе с Некрасовым составляли
некий триумвират, фактически правивший русской (во всяком случае,
петербургской) литературой. Тургенев считал Анненкова
компетентнейшим критиком и всегда давал ему на прочтение только
что законченные вещи перед окончательной отделкой.
Анненков более всего известен как издатель и биограф
Пушкина. Его книга Пушкин в царствование Александра I (1875) –
одна из самых замечательных книг подобного рода. Написанная им
картина общества, создавшего и окружавшего Пушкина до
двадцатипятилетнего возраста, – шедевр социальной истории. И хотя
раздражает его снисходительный тон по отношению к эпохе, которую
он считал отсталой, его умение увидеть и выделить важное и глубина
изображения делают книгу необходимой для каждого изучающего
русскую цивилизацию, не говоря уже о том, что она прекрасно
читается. Его многочисленные воспоминания и портреты
современников так же проницательны и так же будят мысль. Все это
вместе складывается в широкую панораму тех лет, столь много
значивших для развития русского интеллигентского мышления.
2. АПОЛЛОН ГРИГОРЬЕВ
Аполлон Александрович Григорьев родился в 1822 г. в Москве, в
самом сердце купеческого района – в той части города, где
поверхностный лак западной утонченной цивилизации был едва
заметен и где русский характер сохранялся и более или менее
свободно развивался.
Когда пришло время, Григорьев поступил в университет, вскоре
совершенно пропитался романтическим и идеалистическим духом
своей эпохи. Шиллер, Байрон, Лермонтов, но прежде всего театр с
Шекспиром и шекспировским актером Мочаловым – вот воздух,
которым он дышал.
Окончив университет, Григорьев посвятил себя литературе.
В 1846 г. он выпустил томик стихов, который прошел почти
незамеченным. В это время Григорьев, покинувший родительский
дом, усвоил вольные и безалаберные обычаи романтической богемы.
Жизнь его превратилась в череду страстных и идеальных романов,
столь же страстных и самозабвенных кутежей и постоянного
безденежья – прямого следствия его безответственного и
непредсказуемого поведения. Но несмотря ни на что, он не утратил
своих высоких идеалов. Не утратил он и своей огромной
работоспособности. Работал он урывками, но неистово, лихорадочно,
будь то поденная работа на какого-нибудь загнавшего его издателя
или перевод из любимых Шекспира и Байрона, или одна из его
бесконечных статей, таких бессвязных и таких богатых мыслями.
В 1847 г. он сошелся с одаренными молодыми людьми,
группировавшимися вокруг Островского. Это имело на Григорьева
решающее влияние. Новых друзей объединял безграничный кипучий
восторг перед русской самобытностью и русским народом. Под их
влиянием ранний, смутно благородный, широкий романтизм
Григорьева оформился в культ русского характера и русского духа.
Особенное впечатление на него произвел Островский – своей
цельностью, здравым смыслом и новым, чисто русским духом своих
драматических произведений. С этих пор Григорьев стал пророком и
провозвестником Островского.
В 1851 г. Григорьев сумел убедить Погодина передать ему
издание Москвитянина. Григорьев, Островский и их друзья стали
известны как «молодая редакция» Москвитянина. Но недальновидная
скупость Погодина постепенно вынудила лучших писателей из
«молодой редакции» перебраться в западнические журналы
Петербурга. Наконец в 1856 г. Москвитянин закрылся, и Григорьев
снова оказался на мели. Связи с «молодой редакцией» еще усилили
его богемные наклонности. Основным занятием в этом кругу были
пирушки, песни, а основным видом фольклора, которому они
покровительствовали, – цыганские хоры. Люди типа Островского
были настолько крепки, физически и морально, что могли выдержать
самые дикие излишества, но Григорьев был более хрупким и менее
выносливым, и этот образ жизни, особенно же полное отсутствие
самодисциплины, которому он способствовал, подорвали его
здоровье. После закрытия Москвитянина Григорьев снова перебрался
в Петербург в поисках работы. Но для большинства редакторов он
был неприемлем как журналист, поскольку они не одобряли его
националистического энтузиазма. Он впал в нищету и стал искать
любой, не литературной работы. Он получил было отличное место –
поездку за границу в качестве воспитателя юного отпрыска
аристократической семьи, но его отношения с этой семьей
закончились шумным скандалом. Таким же неудачным оказалось его
оренбургское приключение, где он год преподавал и вдруг исчез,
никому ничего не говоря. В 1861 г. он сошелся с братьями
Достоевскими и Страховым и стал печататься в их журнале Время.
Он встретил у них духовную близость и сочувственное понимание,
но упорядочить свою жизнь уже не мог – слишком далеко зашел.
Немало времени из оставшихся ему лет он провел в долговой
тюрьме. В 1864 г., когда Время (закрытое в 1863 г.) возобновилось
под названием Эпоха, Достоевские пригласили его в качестве
главного критика. За несколько месяцев, которые ему оставалось
жить, Григорьев написал свои главные прозаические произведения –
Мои литературные и нравственные скитальчества и Парадоксы
органической критики. Но дни его были сочтены. Летом 1864 г. он
опять попал в долговую тюрьму. Благодаря щедрости одного из
друзей его оттуда выпустили, но на следующий день он скончался.
Григорьев называл себя последним романтиком; был ли он
последним или нет, несомненно одно: он был самым полным
воплощением романтического духа в русской литературе. Все
основные черты романтизма в нем собраны: страстное стремление к
идеалу и безнадежная неспособность его достичь; повышенная
чувствительность к поэзии и преклонение перед ее чарами; крайняя
субъективность всего им написанного; полная без ответственность в
соединении с обостренным нравственным чувством – а отсюда
вечное колебание между верой в свое абсолютное, идеальное «я» и
отвращением к своему реальному поведению. Даже национализм
Григорьева, его идея органической правды русского народа, которая в
его сознании обладала высочайшей религиозной ценностью,
перекрывающей все нравственные ценности, – это характерная черта
романтизма.
Лучше всего личность Григорьева выразилась в его
замечательных письмах, пожалуй, интереснейших на русском языке.
По искренности, страстности и разнообразию эмоциональной окрас -
ки им почти нет равных.
Как поэт Григорьев типичен для послелермонтовского периода,
когда технические искания были отброшены и поэзия строилась
исключительно на вдохновении. Повествовательные поэмы
Григорьева невозможно читать, до того они расплывчаты и
многословны. В ранней книге его лирики (1846) можно найти
замечательные строки и строфы, замечательные главным образом
тем, что они странно предвосхищают голос и интонацию Блока. Но
лучшие его стихи относятся к тому времени, когда он куролесил
вместе с «молодой редакцией». Они были опубликованы несколько
лет спустя во второстепенных газетах и так и не попали ни в какое
собрание, пока Блок в 1915 г. их не издал. Лучшие его стихи были
вдохновлены близостью с цыганами. Его обращение к гитаре и
чудесная лирическая фуга, начинающаяся словами «Две гитары за
стеной...», не уступают самым чистым и вдохновенным лириче ским
произведениям на русском языке. Особенно по следняя, хоть и
неровная, грубоватая и слишком длинная – несомненный взлет
лирического гения, в каком-то смысле предвещающий знаменитые
