История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
действие. Они гораздо увлекательнее, чем рассказы других русских
реалистов, за исключением Лескова.
Писемский, как многие русские реалисты, человек скорее
мрачный, но тоже своеобразно – это не тургеневская безнадежная
покорность таинственным силам вселенной, но здоровое
мужественное отвращение к подлости большей части человечества и,
в частности, к пустоте и поверхностности русских образованных
классов. Все эти черты, вместе с несколько циническим отношением
к жизни, делают Писемского более похожим на французских
натуралистов, чем на представителей тогдашнего русского реализма.
У него много общего с Бальзаком, и он как бы предшественник Золя
и Мопассана. Но те русские черты русского реализма, которых мы не
обнаруживаем в Писемском, типичны не для русского мировоззрения
вообще, а для определенной фазы его развития – для мировоззрения
идеалистов сороковых годов. Писемский, который держался от
идеализма в стороне, в то время считался гораздо более типичным
русским, чем его более культурные современники. И это верно;
Писемский был гораздо ближе к русской жизни, в особенности к
жизни необразованных средних и низших классов, чем
«благородные» романисты. Он и Островский, еще до Лескова,
открыли ту изумительную галерею русских характеров
неблагородного происхождения, которая является одним из
величайших созданий русской литературы и все еще неведома на
Западе. Великий повествовательный дар и необычайно сильное
владение реальностью делают Писемского одним из лучших русских
романистов, и если это недостаточно реализовалось, то виной тому
(помимо моды) то, что ему, к сожалению, не хватало культуры.
Именно недостаток культуры не дал ему силы устоять перед возраст-
ными разрушениями и способствовал тому глубокому падению,
которое обнаруживается в его последних вещах. Именно недостаток
культуры виновен в том, что он такой плохой стилист, ибо языком он
владел (диалог его крестьян бесконечно превосходит все до него
бывшее), но все портило неуважение автора к отдельному слову – а
это, в конце концов, и есть альфа и омега литературного мастерства.
Вот по этим-то причинам его приходится поставить ниже Лескова.
Первый роман Писемского Боярщина (опубликованный в 1858 г.,
но написанный в 1845) уже содержит многие из его достоинств. Там
даже больше повествовательного напряжения, чем в поздних вещах,
и имеется немалый элемент мелодрамы, который в зрелых
произведениях отсутствует, но вновь появляется в драмах,
написанных в шестидесятые годы. Героиня, в отличие от будущих
героинь, идеализирована и так же беспомощна, чиста и идеальна, как
героини Зинаиды Р-вой. Сюжет тоже напоминает произведения этой
писательницы – это контраст между великодушной, страстной и
смелой женщиной и мелким мужчиной, который готов ее любить,
пока он ни за что не должен отвечать, но недостаточно мужественен,
чтобы встретить лицом к лицу трагические последствия страсти.
Провинциальное общество написано с силой и презрением, и тут
Писемский уже проявил то искусство, в котором он впоследствии
превзошел всех прочих, – умение рассказать живо и убедительно, как
растут и распространяются злословие и клевета. Здесь же появляется
первый из сильных людей из народа, крестьянин-помещик Савелий,
как говорят, – воспоминание автора об отце.
Второй его роман (напечатанный первым) – Тюфяк – свободен от
мелодраматического и идеалистического наследия Боярщины. Это
отчетливо-неприятная история. В ней нет симпатичных персонажей,
нет и злодеев. Все одинаково низки и мелки, но винить в этом
некого – разве что неискренность всех этих людей, которые хотят
казаться лучше, чем они есть. История несчастливого брака двух
равно ничтожных и жалких людей рассказана с необыкновенной
силой, и, несмотря на заурядность героев, поднята до уровня
трагедии.
После Тюфяка в печати появилась целая серия повестей, из
которых я назову чисто юмористическую и ироническую Брак по
любви (1851), где Писемский развенчивает якобы героя, мелкого
человека под романтической маской, и якобы героиню, молодую
девушку, которая ищет удовольствий и мужа и выступает под маской
Гретхен. Еще я назову Виновата ли она? (1855), где он снова с
неумолимым реализмом живописует печальную судьбу чистой
женщины в той среде, где общая норма – низость и мелочность, и где
она бессильна против клеветы и сплетен.
В те же годы Писемский написал свои чудесные Очерки из
крестьянского быта, которые ввели в литературу совершенно новое
отношение к народной жизни, прямо противоположное
сочувственному снисхождению Григоровича и Тургенева. Крестьянин
(надо помнить, что крестьяне той губернии, откуда происходит
Писемский, не землевладельцы, они зарабатывают деньги в городе,
где бывают торговцами и ремесленниками) представлен не как
бедолага, которому надо сочувствовать, потому что он человек, и
жалеть, потому что он страдает, но как сильный и сметливый
человек, по нравственной силе и по силе характера превосходящий
того, кто стоит выше его на социальной лестнице, не затронутый
пошлостью провинциального «тонкого обхождения», не отравленный
слабостью выхолощенных чувств, человек, который знает, чего хочет,
может поддаваться страстям, но может и управлять ими. Величайшее
из народных творений Писемского – драма Горькая судьбина. Но и
Очерки содержат такие шедевры по созданию характеров, по энергии
повествования и по колоритности русского языка, как Питерщик и
Плотничья артель.
ысяча душ (1858) – роман, куда Писемский вложил особенно
много. Это история Калиновича, талантливого и многообещающего
молодого человека, не лишенного благородства и безудерж но
честолюбивого. Единственное его желание – стать «кем-то», parvenir.
В литературе ему не повезло, зато ему удалось жениться на богатой
наследнице (владелице «тысячи душ»), с мощными семейными
связями, но с сомнительным прошлым. Благодаря ее семейным
связям, и особенно ее любовнику и двоюродному брату князю Ивану,
Калинович достигает важного положения в официальном мире, где
уже чувствует себя достаточно независимым, чтобы освободиться от
тех, кто помог его карьере. Он покидает жену. Назначенный
губернатором, он становится рьяным борцом за честность и
неподкупность. Он преследует по суду бесчестного и
могущественного князя Ивана, но, увлекшись борьбой против своего
врага, сам выходит за пределы законности и вынужден оставить
службу. История эта, столь же неподслащенная и безжалостная по
своему неидеализированному взгляду на человечество, как и все
истории Писемского, имеет, однако, противовес своей мрачности и
грязи – образ первой невесты, а потом любовницы Калиновича
Насти, воплощение отважной женственности, один из самых
прелестных образов русской литературы.
Взбаламученное море, окончательно поссорившее Писемского с
радикалами, не так хорошо, как Тысяча душ. Первые три части
написаны на самом высоком уровне – сильный и энергичный рассказ,
героиня – Софи Линева – один из самых интересных характеров,
нечто вроде русской Бекки Шарп, но с душой. Писемскому удалось
мастерски передать и ее глубочайшую порочность, и трогательное,
почти детское очарование. Последние три части романа гораздо
слабее. Это грубая и несправедливая сатира на молодое поколение,
обезображенная личной обидой автора.
Последовавшие романы еще ниже уровнем. Несмотря на то, что
