История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
слова, от каждого оборота речи веет абсолютной непринужденностью
и простотой. Это тщательно отобранный язык, богатый, но странно
избегающий грубых или газетных слов и фраз, которые могли бы
оскорбить слух. Красота пейзажной живописи зиждится главным
образом на выборе точных, деликатно подсказывающих и
описывающих слов. Здесь нет ни изукрашенной в манере Гоголя
образности, ни риторических ритмов, ни блистательных каденций.
Но порою узнаешь руку поэта и ученика поэтов в продуманном,
разнообразном и ненавязчиво совершенном равновесии фраз.
После Записок охотника и Муму первое, что написал Тургенев,
был рассказ Постоялый двор (1852). Можно считать, что он
открывает целую серию рассказов зрелого периода, хотя, в отличие
от тех, что за ним последовали, сюжет этого рассказа взят из
народной жизни. Как и Муму, он говорит о несправедливом и
бессердечном обращении господ с крепостными, но здесь впервые
сентиментальный, «гуманный» элемент заменен характерной для
Тургенева атмосферой трагической необходимости. История
крепостного содержателя постоялого двора, погубленного
неверностью жены и эгоизмом помещицы, которой он принадлежит,
это типично русская история о погубленной жизни, как столь многие
другие рассказы Тургенева, как и Обломов, и Головлевы, и весь
Чехов.
Постоялый двор начал целую вереницу шедевров 1853–1861 гг.
Сам автор разделил их на две категории: на романы и повести.
Разница между этими двумя формами у Тургенева не столько в
объеме и охвате, сколько в том, что романы претендуют на
общественную значимость и ставят общественные вопросы, в то
время как повесть просто рассказывает о каких-то эмоциональных
событиях и не обременена социальной озабоченностью. Каждый
роман включает в себя повествовательное зерно, по сюжету и
нагрузке подобное повести, но в романе оно расширено до ответа на
какую-нибудь жгучую проблему дня. Романы того времени – Рудин
(1855), Дворянское гнездо (1858), Накануне (1860) и Отцы и дети
(1861); повести – Два друга (1853), Затишье (1854), Переписка
(1855), Яков Пасынков (1855), Фауст (1855), Ася (1857) и Первая
любовь (1860). Следует отметить, что гражданские романы
приходятся главным образом на эпоху реформ (1856–1861), а «чисто
приватные» повести в основном – на предшествовавшие ей годы
реакции. Но даже «накануне» освобождения крестьян Тургенев смог
отвлечься от гражданских вопросов и написать лишенную всякой
гражданственности Первую любовь.
Таким образом, романы Тургенева – это те его произведения, в
которых он добровольно выполняет свой долг – пишет произведение
социальной значимости. Эта значимость достигается в первую
очередь созданием персонажей, представляющих этапы развития,
которые проходили русские интеллигенты. Рудин – прогрессист-
идеалист сороковых годов; Лаврецкий – идеалист того же поколения,
но более славянофильски настроенный; Елена из Накануне
воплощает общее смутное и благородное брожение молодежи
накануне Реформы; Базаров – воинственный материализм поколения
1860-х годов. Во-вторых, общественное значение достигается путем
включения в роман весьма многочисленных разговоров между
персонажами на животрепещущие темы (славянофильство и
западничество, способность образованного русского человека к
действию, место искусства и науки в жизни и т. д.). Этими
разговорами больше всего и отличаются романы Тургенева от его
повестей. Они (разговоры) не имеют особого отношения к сюжету и
не всегда дополняют характеристику героя-представителя. Именно за
них хваталась для комментариев критика, но они несомненно – самая
устаревающая часть романов. Они не всегда творчески вплетены в
ткань повествования. В большинстве романов есть персонажи,
введенные только для этих разговоров (Пигасов в Рудине, Шубин в
Накануне), и читателю хотелось бы, чтобы их не было. Но главные
персонажи, герои-представители поколения, – это не только
представители, но обычно и живые люди. Первый из них, Рудин,
быть может, и лучший. Это один из самых мастерски написанных
характеров девятнадцатого века. Тургенев показывает его со
стороны, извне; поведение, речь, впечатление, которое он
производит на окружающих, – но не его внутреннюю жизнь. Недавно
известный французский романист (до того старомодный, что до сих
пор предпочитает Тургенева Толстому, Достоевскому и Чехову)
указал мне на изумительно тонкое мастерство, с которым
впечатление, произведенное Рудиным на других персонажей и на
читателя, постепенно меняется от первого его появления во всем
блеске превосходства до полного банкротства при малодушном
разрыве с Натальей; затем промелькнувший печальный облик несо -
стоявшегося, опустившегося человека и наконец все искупающая
вспышка – его героическая и бесполезная смерть на баррикадах
Сент-Антуанского предместья. Французский писатель считал эту
столь тонко выписанную перемену отношения единственной в
литературе. Если бы он лучше знал русский язык, он бы увидел, что
Тургенев был просто очень умным и творческим учеником Пушкина.
Как и Пушкин в Евгении Онегине, Тургенев не анализирует и не
разбирает по косточкам своих героев, как это сделали бы Толстой и
Достоевский; он не раскрывает их души; он только передает
окружающую их атмосферу, частично показывая, как они отражаются
в других персонажах, а частично с помощью необычайно легко и
тонко сотканной эманации некоего толкающего к размышлению
аккомпанемента, что одно уже указывает на его происхождение от
романа в стихах. Там, где Тургенев хочет показать нам внутреннюю
жизнь своих героев как-нибудь иначе, он всегда терпит неудачу –
читать описание чувств Елены к Инсарову просто больно. Чтобы не
впасть в фальшивую поэтичность и красивость, Тургеневу нужна
была вся мощь его критического ума и вся сила сдержанности.
И все-таки, несмотря на то, что они даны как бы намеком, а не
проанализированы до конца, характеры есть самое живое начало в
тургеневских романах. Как и у большинства русских писателей, у
Тургенева персонажи важнее сюжета, и запоминаем мы именно
персонажей. Население тургеневских романов (не касаясь
крестьянских рассказов) может быть разбито на несколько групп.
Сначала идут филистеры и избранники. Филистеры прямо происходят
от персонажей Гоголя – это герои пошлости, самодовольные
ничтожества. Конечно, вы не найдете тут и следа гоголевского
гротеска, гоголевской карикатурности; ирония Тургенева – тонкая,
изящная, ненавязчивая, почти не прибегающая к явно комическим
эффектам. Филистерам противостоят избранники, мужчины и
женщины с пониманием подлинных ценностей, не имеющих ничего
общего с бытовыми радостями и социальными амбициями. Мужчины,
опять-таки, очень отличаются от женщин. Прекрасный пол выходит
из рук Тургенева в гораздо более привлекательном виде. Сильная,
чистая, страстная и добродетельная женщина, противопоставленная
слабому, в сущности благородному, но бездейственному и в конце
концов мелкому мужчине, впервые была введена в русскую
литературу Пушкиным и появляется снова и снова в произведениях
реалистов, но всего настоятельнее – у Тургенева. Его героини
знамениты во всем мире и много сделали для распространения
высокой репутации, которой пользуется русская женщина за
границей. Как я говорил, все они уже содержатся в образе
