История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Берлин для завершения своего философского образования в
университете, который был приютом и оставался святилищем
Гегеля – божества молодого поколения русских идеалистов. Кое-кого
из них, в том числе Станкевича и Грановского, Тургенев узнал в
Берлине и с тех пор стал другом и союзником западников. Три года в
Берлине (1838–1841) на всю жизнь внушили ему любовь к западной
цивилизации и к Германии. Когда в 1841 г. он вернулся в Россию,
сначала хотел было делать университетскую карьеру. Так как это не
удалось, он поступил на службу, но и тут оставался только два года, а
после 1845 г. нигде не служил и посвятил себя только литературе.
Писал он вначале главным образом стихи и поэмы, и в первой
половине сороковых годов на него смотрели, в основном благодаря
поэме Параша (1843), как на одну из главных надежд молодого
поэтического поколения.
В 1845 г. Тургенев рассорился с матерью, которая перестала
давать ему деньги, и в последующие годы до самой смерти ее был
вынужден вести богемную жизнь литератора. Причиной недовольства
госпожи Тургеневой сыном было частично то, что он оставил службу
и стал сочинителем в опасном, революционном роде, но главное – ее
возмутило его увлечение знаменитой певицей Полиной Гарсиа (г-жой
Виардо). Увлечение оказалось любовью на всю жизнь. Г-жа Виардо
терпела это и любила общество Тургенева, и ему удалось прожить
подле нее большую часть жизни. В 1847 г. он уехал за границу вслед
за ней и вернулся только в 1850, получив известие о серьезной
болезни матери. После ее смерти он оказался обладателем большого
состояния.
К этому времени Тургенев оставил поэзию для прозы. В 1847 г.
некрасовский Современник начал публиковать его рассказы,
впоследствии составившие Записки охотника. В 1852 г. они вышли в
виде книги и, вместе с другими появившимися к тому времени
рассказами, поставили Тургенева на одно из первых, если не на
самое первое место среди русских писателей. Записки охотника
стали не только литературным, но крупнейшим общественным
событием. Из-за полного молчания, наступившего в те годы реакции,
Записки, казавшиеся безобидными, когда выходили отдельными
частями, собранные вместе произвели эффект большой силы.
Изображение крепостного не просто как человека, но как человека,
который человечнее своих господ, сделало книгу громким протестом
против крепостного права. Говорят, что она произвела сильное
впечатление на будущего императора Александра II и была причиной
его решения покончить с этой системой. Тем временем власти
встревожились. Цензор, пропустивший книгу, был уволен со службы.
Вскоре после появления некролога Гоголю, написанного Тургеневым
по мнению полиции в слишком восторженном тоне, Тургенев был
арестован и сослан к себе в деревню, где пробыл полтора года (1852–
1853). После этого он вернулся в Петербург, уже в полной славе. Он
стал центром литературного мира. Несколько лет он был
фактическим главой петербургской литературы, и его суждения и
решения имели силу закона.
Первые годы царствования Александра II были временем
расцвета популярности Тургенева. Никому так на пользу не пошел
прогрессистско-реформистский энтузиазм, овладевший русским
обществом, как ему. Он стал признанным выразителем
общественного мнения. Его идеи казались равнодействующей
всеобщих устремлений. Он касался именно тех струн, которые
будили отклик у современников. В ранних очерках и рассказах он
обличил крепостное право; в Рудине (1855) поклонился идеализму
старшего поколения, одновременно вскрыв его непрактичность; в
Дворянском гнезде (1858) прославил все, что было благородного в
православных идеалах старого дворянства; в Накануне (1860) сделал
попытку написать героическую фигуру девушки нового поколения. О
нем не спорили. Добролюбов и Чернышевский, вожди передового
направления, избрали его творчество для текстов своих журна лист-
ских проповедей. Его искусство отвечало потребностям каждого. Оно
было гражданственным, но не «тенденциозным». Оно описывало
жизнь, какая она есть, и говорило о самых жгучих вопросах
сегодняшнего дня. В его произведениях все было правдой, и вместе с
тем они были исполнены поэзии и красоты. Они удовлетворяли и
левых, и правых. Это был тот средний язык, средний стиль, который
тщетно искали в сороковые годы. Он одинаково избегал бездн
гротескной карикатуры и сентиментального «человеколюбия», он
был совершенен. Тургенев был очень чувствителен к своему успеху,
особенно к похвалам молодого поколения и прогрессивного
общественного мнения, выразителем которого он казался и
стремился быть.
Единственное, в чем его упрекали (скорее даже не его, а
поскольку все свято верили в фотографическую верность, с которой
Тургенев изображал русскую жизнь, то виновата была именно эта
жизнь), это в том, что, создав столь прекрасную галерею героинь, он
не создал русского героя; было отмечено, что когда он захотел
показать человека действия, выбрал для этого болгарина (Инсарова в
Накануне). Поэтому критика предположила, что, по мнению
Тургенева, русский герой невозможен. И тут Тургенев решил
исправить этот недостаток и создать настоящего русского человека
действия – героя молодого поколения. Он сделал им Базарова, героя-
нигилиста из Oтцов и детей (1861). Тургенев создавал его с
любовью и восхищением, но результаты оказались неожиданными.
Радикалы были возмущены. Это, говорили они, карикатура, а не
герой. Этот нигилист со своим воинствующим материализмом, с его
отрицанием всех религиозных и эстетических ценностей, с его верой
только в лягушек (препарирование лягушек было мистическим
ритуалом для дарвинистского натурализма и антиспиритуализма),
есть карикатура на молодое поколение, сделанная в угоду
реакционерам. Радикалы устроили настоящую травлю Тургенева,
объявив, что он «исписался». Правда, немного позже самый молодой
и крайний из радикалов, блестящий критик Писарев, отменил
приговор своих старших собратьев, принял название «нигилист» и
признал в Базарове идеал, которому надо следовать. Но это позднее
признание со стороны крайне левых не утешило Тургенева и не
залечило глубокой раны, нанесенной ему приемом, который встретил
Базаров у старших радикалов. Это был для него удар в самое сердце;
он решил навсегда покинуть Россию и русскую литературу. Он был за
границей, когда появились Отцы и дети и началась его травля. Там
он и остался, под сенью г-жи Виардо, сначала в Баден-Бадене, а
после 1871 года – в Париже, возвращаясь в Россию только изредка и
на короткое время. Решение оставить литературу было высказано в
фрагменте лирической прозы под названием Довольно, где он дал
волю своему пессимизму и разочарованию. Однако литературу он не
оставил и продолжал писать до самой своей смерти. Но в огромном
большинстве своих поздних произведений он отвернулся от
современной России, которая ему опротивела из-за своего
непонимания, и обратился к временам своего детства, к старой
дореформенной России. Большинство его произведений после
1862 г. – это или откровенно мемуары, или сочинения, построенные
на материале прежнего опыта. Но тем не менее он не хотел
смириться с участью писателя, пережившего свое время. Еще два
раза он обращался к проблемам дня в своих больших романах.
В Дыме (1867) он дал полную волю своей желчи и обиде на все
классы русского общества; в романе Новь (1876) попытался создать
