История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
чем даже, к примеру, елизаветинская драма. Естественно, внутри
самой школы существовало движение и происходили перемены.
Произведения Чехова и Бунина во многом отличаются от
произведений Аксакова и Гончарова, но в целом они отвечают одним
и тем же эталонам вкуса и представлениям о роли искусства, в то
время как произведения Пушкина и Гоголя в ранний период и
произведения Ремизова и Белого в наши дни порождены другими
концепциями и должны измеряться другими мерками.
Русский реализм родился в сороковые годы, точнее в 1846–
1847 гг. Он смешанного происхождения. В основном он плод
скрещивания сатирического натурализма Гоголя со старым
сентиментальным реализмом, ожившим в тридцатые и сороковые
годы и представленным главным образом необычайно в то время
влиятельной Жорж Санд. Гоголь и Жорж Санд были отцом и матерью
русского реализма и его признанными мастерами в начальной стадии.
Имели значение и другие иностранные писатели, в особенности
Бальзак. Мощное воздействие на русскую художественную
литературу оказал классический реализм Пушкина и Лермонтова; в
конгломерате разнообразных влияний первенствовали Евгений
Онегин и Герой нашего времени. Наконец, большое значение для
придания русскому роману его идеалистического и гражданского
характера имела эволюция московских кружков в тридцатые и
сороковые годы и та окончательная форма, в которую отлился их
идеализм в последующее десятилетие. Особую роль, которую
невозможно преувеличить, сыграл Белинский. Его критические
писания 1841–1845 гг. фактически предопределили все движение. Не
было другого случая, когда бы литературное развитие так точно
отвечало ожиданиям ведущего критика.
В предыдущей главе я проанализировал «натурализм» Гоголя и
рассказал о его первых последователях. Сложившийся русский
реализм отличается от гоголевской школы тем, что в то время как
гоголевский натурализм подходил лишь для изображения низких
сторон жизни в наиболее пошлых и гротескных ее аспектах,
реалисты освободились от односторонности и стали описывать жизнь
во всей ее полноте, а не только ее уродливые стороны. Их задачей
стало найти убедительные реалистические формы для описания
высокого и среднего в человеке, смешения в нем добра и зла, словом,
для описания обыкновенного человека, которого воспринимаешь не
как карикатуру на человечество, а как человеческое существо. Сам
Гоголь наметил кое-что в этом направлении сентиментальным
описанием растительной жизни Старосветских помещиков и
«гуманным», как тогда говорилось, отношением к маленькому
смешному человеку в Шинели. «Гуманное» отношение еще усилилось
благодаря Жорж Санд (и в меньшей мере Диккенсу), но главным
влиянием, освободившим русский реализм от чистой сатиры,
оказались Пушкин и Лермонтов. He потому, что в их произведениях
была какая-то «гуманная» сентиментальность, а потому, что в них
присутствовало ровное, равное, одинаково человеческое отношение
ко всем персонажам. «Гуманное» отношение в своих
сентиментальных формах не надолго пережило сороковые годы, но
самая его субстанция, сочувственное отношение к человеку,
независимо не только от его классовой принадлежности, но и от его
моральной значимости, стало основной чертой русского реализма.
Люди не хороши и не плохи; они только более или менее несчастны и
заслуживают сочувствия – это можно считать формулой всех русских
романистов, от Тургенева до Чехова. Это-то Европа и восприняла как
откровение этих писателей человечеству, когда они впервые
открылись Западу.
В целом русский реализм имеет мало общего c Гоголем, своим
признанным мэтром. От него он унаследовал, во-первых,
пристальное внимание к детали, живой и оживляющей, – не только к
деталям окружающей обстановки, но и к деталям внешности и
физического поведения персонажа. В этом смысле продолжателем
Гоголя был Толстой, столь непохожий на него во всем остальном,
который в своих поздних писаниях (после 1880 г.) первым выступил
против «излишних подробностей». Во-вторых, реалисты продолжили
гоголевскую борьбу против «табу» – и свободно вводили в
художественную литературу пошлые, низменные, неприятные и
неприглядные аспекты жизни. Но сами они дальше Гоголя не пошли
и оставшихся «табу» не снимали – физическая сторона сексуальных
отношений, как и болезни, и смерти по-прежнему оставалась
скрытой, и хотя правила умолчания в русской реалистической
литературе были не те, что в викторианской Англии, по сути эта
литература была такой же сдержанной, как и викторианский роман.
Новый период снятия «табу» начали, на полстолетия позже, Толстой
в своих поздних произведениях и Горький. В-третьих, реалисты
унаследовали от Гоголя его сатирическое отношение к
существующим формам жизни. Это, в отличие от первых двух моих
выводов, не относится ко всей школе, но в целом сатирическое
отношение к растительной жизни и социальной рутине пронизывает
русский роман второй половины девятнадцатого столетия.
Еще одна характерная черта, свойственная если не всем
реалистам, то школе в целом, – некоторое пренебрежение к
конструкции и увлекательности рассказа, концентрация на
внесюжетном интересе, на характерах и самоанализе. В этом смысле
русский роман, особенно у Толстого, далеко опередил западный
роман того времени; превзошли его только поздний Генри Джеймс,
Пруст и Джеймс Джойс.
Другая важнейшая и характерная для русского реалистического
романа черта прямо обратна Гоголю – его стилистическая простота,
постоянное стремление сделать стиль насколько возможно
незаметным и ненавязчивым. Реалисты избегали красот. Хорошей
прозой они считали прозу, адекватную предмету описания,
соответствующую реальности, о которой она говорила, – словом,
прозрачную, которой читатель не замечает. Это прямая антитеза
гоголевскому методу, в большой степени основанная на примерах
Пушкина и Лермонтова, особенно последнего.
Кроме того, реалисты считали своим долгом выбирать сюжеты
исключительно из современной или почти современной русской
жизни. Это было вызвано не просто честным желанием говорить
только о том, что хорошо знаешь, но и общественным положением
художественной литературы в России середины и конца
девятнадцатого века. От романистов ждали чуткой и осмысленной
реакции на текущие события национальной жизни. Частью из-за
строгости цензуры по отношению к прочим видам печатного слова,
роман, начиная с сороковых годов, становится важнейшим
выразителем общественной мысли, к которому все прислушиваются,
и критика требует от романиста, чтобы каждое новое его
произведение непременно содержало то, над чем стоит поразмыслить
и что следует проанализировать с точки зрения общественных
вопросов сегодняшнего дня. Как правило, романисты относились к
этим требованиям очень серьезно; во всяком случае, в своих главных
вещах они их не игнорировали. Общественная или гражданская
окраска вообще характеризует европейский роман девятнадцатого
века, но нигде это так не бросается в глаза, как в России. Поэтому
русская литература того времени приобретает некий почти
журналистский характер, и возникает соблазн рассматривать ее как
источник информации об истории русской общественной мысли.
И русские, и иностранные авторы неоднократно использовали ее
именно в этих целях, хотя, конечно, это дурной метод. Только люди,
ничего нe знающие ни о природе художественной литературы, ни о
характере исторических данных, могут пользоваться русским
