История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
году его идеи приняли свою окончательную форму, исторически
наиболее важную. Эта перемена частично произошла под влиянием
толкования формулы Гегеля «левыми гегельянцами», частично под
влиянием Герцена и его социализма, но всего более это была
естественная реакция «неистового» темперамента критика,
темперамента бойца и революционера. С этого времени Белинский
стал душой и двигателем прогрессивного западничества,
провозвестником новой литературы – не классической или
романтической, а новой. Главным его требованием к литературе
стала верность жизни, и в то же время наличие социально
значительных идей; Гоголь и Жорж Санд полностью отвечали этим
его требованиям. В 1846–1847 гг. Белинский был вознагражден,
увидев рождение новой литературной школы – реальной, отвечавшей
идеалам, которые он провозглашал.
В 1846 г. Некрасов и Панаев, принадлежавшие к партии
Белинского и отчасти им сотворенные, купили у Плетнева
пушкинский Современник, и Белинский ушел от Краевского (который
был бизнесменом, а не другом) и стал критиком Современника.
В 1847 г. он для поправления пошатнувшегося здоровья уехал за
границу и там, свободный от цензуры и от любопытства русской
почты, написал свое знаменитое письмо Гоголю по поводу его
Переписки с друзьями. Письмо дышит пламенным уязвленным
негодованием на «потерянного вождя» (говоря о Гоголе, я показал,
что это было явное недоразумение, ибо Гоголь никогда не был
вождем), и, пожалуй, это самая выразительная формулировка веры,
воодушевлявшей прогрессивную интеллигенцию с 1840 по 1905 год.
Вскоре после возвращения в Россию Белинский умер (май 1848). Его
не беспокоила полиция и сравнительно мало мучила цензура, ибо он
изучил искусство приноравливать свои слова к их требованиям. Но
проживи он немного дольше, не приходится сомневаться, что
правительство, напуганное событиями 1848 г., так или иначе сделало
бы из него мученика, и он, может быть, разделил бы участь
Достоевского.
Историческое значение Белинского невозможно переоценить.
В общественном отношении он – веха, отметившая конец правления
дворянства и пришествие к управлению культурой неклассовой
разночинной интеллигенции. Он был первым в династии
журналистов, имевших безграничное влияние на русское
прогрессивное общественное мнение. Он был настоящим отцом
интеллигенции, воплощением того, что являлось ее духом на
протяжении более чем двух поколений – социализма, страстного желания
улучшить мир, неуважения к традициям и напряженного бескорыстного
энтузиазма. Он стал как бы святым покровителем русских радикалов, и
вплоть до нашего времени его имя, единственное из всех, стояло выше
критики. Но в последнее время, особенно благодаря изменению
литературных норм и закату гражданственности в литературе, его репутация
сильно пострадала*.
*Виктор Шкловский, один из самых влиятельных со-временных критиков,
выразил распространенное чуство, когда написал: «Я ненавижу
Белинского и всех прочих (к счастью, неудачливых) убийц русской
литературы».
Можно сказать многое и за, и против Белинского. В его пользу
всегда будет говорить то, что он самый подлинный, самый
бескомпромиссный и самый последовательный из литературных
революционеров. Его вдохновляла любовь к близкому будущему,
которое он прозревал с изумительной интуицией. Может быть,
никогда не бывало критика, так подлинно соответствовавшего
истинному направлению своего времени. Более того, он почти
безошибочно различал, что истинно, а что мишура, что значительно,
а что второстепенно в современности. Его суждения о писателях,
вступивших в литературу между 1830 и 1848 гг., можно принять
почти без оговорок. Это высокая похвала критику, и немногие ее
заслуживают. Его суждениям о литературе предыдущей эпохи и
предыдущего поколения мешала партийность, или, скорее, некоторые
слишком определенные вкусовые нормы, ошибочные по нашему
представлению. Он понимал только один род литературного
совершенства (практически это оказывался единственный род
литературы, в котором подвизались люди его поколения); к другим
же он был слеп. Он судил писателей восемнадцатого и Золотого веков
с точки зрения собственного идеалистического реализма. И отбор,
который он между ними производил, стал обязательным для русских
литературных суждений на две трети столетия. Теперь мы от него
освободились. Но со своей точки зрения он был замечательно
разумен и последователен. Суждения об иностранной литературе
были менее удачны, что не удивительно, учитывая его
лингвистическую ограниченность. При всем том ему нельзя отказать
в звании необыкновенно чуткого и прозорливого критика.
Однако его недостатки тоже серьезны. Прежде всего – это его
стиль, на котором лежит вина за ужасающее многословие и
неряшливость русских журналистов второй половины XIX века
(имею в виду журналистов, а не газетчиков), так же как вина за их
отвратительную вульгарность лежит на Сенковском. Безусловно, ни
один автор ранга Белинского не писал таким чудовищным языком.
Во-вторых, идеи Белинского-критика вряд ли способны вызвать
восторг сегодня. Не потому, что гражданская нота, которую он ввел в
сороковые годы, была необязательной или вредной. Она была
необходима и звучала в такт своему времени. Гражданственное
отношение к литературе в последние годы царствования Николая I
разделялось всеми достойными людьми и было просто выражением
гражданского самосознания. Дело в его литературной доктрине, с
которой трудно примириться. Он не полностью отвечает за нее, но он
особенно успешно ее пропагандировал. Именно Белинский, а не кто
иной, отравил русскую литературу этим зудом выражения идей,
который, увы, просуществовал так долго и все еще жив среди людей
старшего поколения. Он же распространял все общие места
романтической критики – вдохновение, искренность, гений и талант,
презрение к труду и технике и странную аберрацию: отождествление
художественной литературы с тем, что он назвал «мышлением
образами». Белинский (не как гражданственный, а как
романтический критик) в большой степени ответственен за
пренебрежение к форме и ремеслу, которое чуть-чуть не убило
русскую литературу в шестидесятые и семидесятые годы. Но будет
только справедливо сказать, что, хоть он был и наиболее влиятелен,
не один Белинский распространял эту заразу. Тяжесть греха лежит на
всем поколении.
Глава VI
ЭПОХА РЕАЛИЗМА: РОМАНИСТЫ (I)
1. ПРОИСХОЖДЕНИЕ
И
ОСОБЕННОСТИ
РУССКОГО
РЕАЛИСТИЧЕСКОГО РОМАНА
Реалистический роман (термин, вероятно, придуманный для того,
чтобы узаконить более краткую и менее сюжетную
повествовательную форму, наравне с романом как таковым)
господствовал в русской литературе примерно с 1845 по 1905 год,
почти полностью вытеснив остальные художественные жанры. Для
большинства иностранных читателей это самое интересное из всего,
существующего на русском языке. Это основной русский вклад в
европейскую литературу, если считать таковой не сумму
национальных литератур Европы, а литературу интернациональную,
в равной мере принадлежащую всеевропейскому человечеству.
Начиная с Аксакова и Тургенева и вплоть до Чехова, и даже до
Горького, Бунина и других писателей старшего поколения, живущих
сегодня, русский реалистический роман может и должен
рассматриваться как единая литературная культура, более единая,