История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
недостаточно, чтобы занять в этом обществе заметное положение. Его
тщеславие страдало от бесчисленных булавочных уколов и только частично
утешалось победами над женскими сердцами. Но под этой внешней жизнью
Лермонтов продолжал жить жизнью поэта и постепенно достиг зрелости.
Природный романтизм его поэтической натуры вырвался на поверхность при
известии о гибели Пушкина. Во всем запомнившемся стихотворении (сейчас
оно может показаться скорее риторикой, чем поэзией, но, во всяком случае,
риторикой высшего качества) он выразил чувства лучшей части общества –
отчаяние по поводу гибели человека, который был величайшей национальной
славой, негодование на убийцу-иностранца, который «не мог понять... на что
он руку поднимал», и презрение и ненависть к низким и недостойным
царедворцам, позволившим иностранцу убить поэта. Стихи попали в цель – и
Николай отреагировал соответственно. Лермонтов был арестован, судим
военным судом, исключен из гвардии и сослан в полк на Кавказ.
Первая ссылка продлилась недолго. Не прошло и года, как
Лермонтов был прощен и возвращен в гвардию. Но короткое время,
проведенное на Кавказе, оживило его романтическую привязанность
к этому русскому, домашнему Востоку, что щедро отразилось в его
творчестве. В 1838 г. он вернулся в Петербург, на этот раз
знаменитым поэтом и светским львом.
Хотя первая стихотворная повесть Лермонтова Хаджи Абрек
появилась в журнале уже в 1835 г., началом его литературной
известности следует считать стихи на смерть Пушкина, которые (хотя
они, разумеется, не могли быть напечатаны) широко ходили в
списках. В 1837 и 1838 гг. несколько его стихотворений появилось в
разных журналах, каждый раз привлекая к себе внимание. В 1839 г.
его друг Краевский основал толстый журнал Отечественные
Записки, и только с этих пор произведения Лермонтова стали
появляться в печати регулярно и часто. В 1840 г. подборка его
стихотворений и поэм и роман Герой нашего времени вышли
отдельной книгой. Но, как и Пушкин, только с более реальными
основаниями и более действенно, Лермонтов противился тому, чтобы
в обществе на него смотрели как на литератора. Он мало бывал в
литературных кругах, и единственным литератором, с которым он за
всю жизнь близко сошелся, был Краевский. С другой стороны, он
остро интересовался политическими вопросами и в 1838–1840 гг.
принадлежал к тайному обществу, где эти вопросы обсуждались – к
«Кружку шестнадцати».
Светская жизнь, несмотря на удовольствия, тешившие его
тщеславие, раздражала и злила Лермонтова. У него было несколько
настоящих искренних друзей в свете, но в целом он вызывал у него
лишь возмущенно-презрительную скуку. Однако вскоре жизнь в
Петербурге кончилась. Под пустейшим предлогом он дрался на дуэли
с де Барантом, сыном французского посла. Обошлось без
кровопролития, но тем не менее поэт был арестован и снова сослан в
линейный полк на Кавказ (1840). На этот раз он принял участие в
нескольких военных экспедициях против чеченцев и проявил себя как
блестяще храбрый офицер. Он был упомянут в донесениях и дважды
представлялся к награде, но Петербург наград не утвердил. Летом
1841 г. он поехал в Пятигорск, на Кавказские минеральные воды, и
встретил там многих петербургских и московских знакомых, в том
числе своего однокашника майора Мартынова. Лермонтов и
Мартынов ухаживали за одной и той же барышней, m-lle Верзилиной,
и Лермонтов отравлял Мартынову жизнь своими насмешками над
ним в присутствии этой барышни. Некоторое время Мартынов
терпел, но в конце концов вызвал Лермонтова на дуэль. Лермонтов
всегда был готов драться. 15 июля (по старому стилю) 1841 г. они
стрелялись в долине близ Пятигорска. Мартынов выстрелил первым,
и Лермонтов был убит на месте.
При жизни Лермонтов печатался мало – он отдавал в печать
только те свои произведения, которые считал зрелыми. Но почти
сразу после его смерти начали публиковать его ранние стихи, по
качеству резко отличавшиеся от тех, которые он сам находил
достойными опубликования. Пропорция этих более слабых
произведений росла с каждым новым изданием и в конце концов
поглотила небольшое количество совершенной поэзии в океане
детских излияний. Читая Лермонтова, необходимо отличать зрелое от
незрелого и не поддаваться ошибочному впечатлению от первых
томов собрания его сочинений (к сожалению, всегда первых).
Ранняя его поэзия обильна и бесформенна. Она ценна для
биографа, который в состоянии делать скидку на юность поэта, но
для читателя подавляющая ее часть интереса не представляет.
Изредка там и сям вспыхивают проблески гениальности, отрывки
песни, поражающей такой силой непосредственного лириче ского
возгласа, таким пронзительным самовыражением, каких и
предугадать было нельзя. В этих произведениях нет ни мастерства,
ни манеры, ни техники – ничего, кроме изобилия лирического сырья.
Особняком от других стихов стоит Ангел, написанный в 1831 г., –
один из высочайших лермонтовских взлетов, может быть, самое
изумительное романтическое стихотворение на русском языке. Оно
совершенно – хотя это не есть совершенство зрелости. Никогда
непобедимая тоска прикованной к земле души о небесной родине не
была выражена с такой музыкальной правдой, как в шестнадцати
строках семнадцатилетнего мальчика.
Следующий период (1832–1836) был менее продуктивен, чем
первый. Это особенно относится к лирике. В юнкерской школе
Лермонтов, кроме непристойных поэм, почти ничего не писал. Это
антитеза его ранней поэзии, и только в синтезе этих двух элементов,
реалистического и романтического, личность Лермонтова нашла свое
истинное выражение. Юнкерские поэмы привели к Сашке, где этот
синтез уже наполовину осуществлен. Сашка – родной, законный сын
байроновского Дон Жуана, может быть, даже единственный во всем
потомстве, который в самом деле похож на отца, хотя, явно, более
романтичен и менее изыскан. Многое в этой поэме непечатно и идет
не от Байрона, а от домашней традиции непристойных стихов. И все-
таки общее впечатление от поэмы – явно романтическое. Сашка
остался незаконченным и был опубликован лишь много времени
спустя после смерти Лермонтова. В том же реалистическом духе, но
уже без романтизма и непристойности Сашки, написана Тамбовская
казначейша (опубликованная в 1838 г.), написанная онегинской
строфой комическая история из провинциальной жизни,
происходящая по прямой от пушкинского Графа Нулина. Первая из
опубликованных поэм Лермонтова Хаджи Абрек (1835), кавказская
повесть о мести, свободная от байронической мрачности и тягучести,
написана в быстром темпе, грубоватым, но крепким мужественным
ритмом.
За единственным исключением Ангела, все представляющее
абсолютную ценность лермонтовской поэзии, написано в последние
четыре-пять лет его жизни. Лермонтовскому методу работы присуща
одна черта, какой, насколько мне извест но, больше ни у кого нет:
многие темы и пассажи разной величины, которые мы впервые
встречаем в его ранних стихах, мы находим снова и снова в разных
обрамлениях и с разными композиционными функциями, пока
наконец они не найдут своего настоящего места в стихах 1838–
1840 гг. Эта миграция характерна для общего, абстрактного типа
лермонтовской поэзии. Она не привязана к событиям дня. Реальность
ее случайна. Его постоянно обступают видения, угнетают какие-то
эмоциональные узлы; он не может успокоиться, пока от них не
