История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
пытавшимися облегчить безнадежные условия его существования. На
фронте, однако, он проявил храбрость и был наконец представлен к
офицерскому чину, но приказ о производстве в офицеры пришел уже
после его смерти. Полежаев находился под сильным влиянием Гюго и
Байрона; пышная романтическая высокопарность чрезвычайно его
привлекала. Он всегда грешил распущенностью и напыщенностью
слога и излишней говорливостью. Имя его сохраняется в
сокровищнице русской поэзии благодаря дюжине коротких
стихотворений. В них есть страстная сила, ритмический напор и
романтический огонь, свойственные только ему одному.
В особенности ему удавались быстрые метры – «стаккато». Лучшие
его стихи – или трагические романсы о восточной войне, или вопли
отчаяния по поводу своей погубленной жизни. Самые знаменитые его
стихотворения – Песнь погибающего пловца, написанное энергичным
двухстопным хореем, и Песнь пленного ирокезца, привязанного к
столбу и спокойно ожидающего мучительной смерти, которую его
палачи ему готовят.
2. КОЛЬЦОВ
Одним из интереснейших явлений в развитии литературы 30-х
годов был подъем школы олитературенной народной песни в
творчестве Кольцова. Традиция эта идет от XVIII века. В двадцатые
годы девятнадцатого она была усовершенствована разносторонним
Дельвигом, чьи прелестные искусственно-народные «русские песни»
(как тогда назывался этот жанр) стали самыми популярными из всего
им написанного. Менее искусственны, более непосредственны
прекрасные песни Николая Григорьевича Цыганова (1798–1831),
странствующего актера, сына крепостного крестьянина. У него не
было связей с литературной средой и, хотя по форме его «русские
песни» идут от литературы, а не от устной традиции, дух их по-
настоящему народен и «фольклорен». Они субъективны, большая
часть их поется от лица женщины. Их символы, образы, лишенные
сентиментальности чувства – все это народное, русское. Они были
опубликованы в 1834 г., после смерти их автора, всего за год до
выхода первой книги Кольцова.
Алексей Васильевич Кольцов родился в 1808 г. в Воронеже (юг
Центральной России). Он был сыном прасола, зажиточного, но
необразованного человека из народа. Детство и юность Кольцова
прошли в донских степях – перегонял отцовские стада на дальние
рынки. Систематического образования он не получил. Стихи начал
писать рано, и это привлекло внимание Станкевича, главы кружка
идеалистов и богатого землевладельца Воронежской губернии. Он
познакомил Кольцова со своими московскими друзьями, в результате
чего возникла прочная дружба между Кольцовым и Белинским.
В 1835 г. была опубликована первая книга песен Кольцова, которая
была очень тепло принята. Но и после этого Кольцов оставался в
Воронеже, ведя дела своего отца и приезжая в Москву и Петербург
только в связи с отцовскими судебными исками. Кольцову присущи
были такт и чувство собственного достоинства, и его благородные и
образованные друзья им восхищались. Эти качества всегда видны в
его очень приятных письмах, которые, кроме того, свидетельствуют о
подлинном здравомыслии их автора. Он разделял прекрасные
устремления своих друзей-идеалистов, не теряя, в то же время,
практицизма и деловитости русского купца. Но в Воронеже он
чувствовал себя одиноким и несчастным. Отношения с отцом,
эгоистичным и не склонным к мечтаниям деспотом, все время
ухудшались; постепенно жизнь в семье стала для Кольцова адом. Его
спасла из ада внезапная смерть в 1842 г. С 1840 г. он почти ничего не
написал.
Поэзия Кольцова четко делится на три части: попытки – как
правило, до 1835 г. – писать принятым в литературе стилем
пушкинской и допушкинской школы; «русские песни»; философские
размышления (думы) последних лет. Из всех трех только второй
раздел обеспечил Кольцову прочное место среди классиков. Его
благовоспитанные, «образованные» стихи написаны на уровне
школьника – ему так никогда и не удалось овладеть формой и
интонацией «образованной» поэзии, в основном потому, что он так
вполне и не овладел литературным языком. Его думы, хотя некоторые
глубокомысленные критики и обнаружили там глубину, жалостно
бесплодны и беспомощны. Философия там детская; нерифмованные
размеры до того истрепаны, что их можно найти в любой русской
антологии. «Русские песни» – другое дело.
Кольцова называли русским Бернсом. Если это сравнение
внушает мысль о равенстве талантов – его и гениального
шотландца, – то это ерунда. По размерам таланта Кольцов ближе к
Хоггу, чем к Бернсу. Но по роду поэзии между ними есть явная и не
только поверхностная близость. Как и Бернс, Кольцов шел от
литературной традиции мнимо-народной песни. Как и Бернс, он на
деле сталкивался с реальной крестьянской жизнью, хотя, в отличие
от Бернса, и не был крестьянином. Как и Бернс, он обладал той
свежестью и свободой взгляда, которой не было у его более
образованных и высокородных современников. Наконец, как и Бернс,
он был реалистом, и его страстность, как и у Бернса, была
подлинной. Но он женственнее и сентиментальнее Бернса.
Характерно, что некоторые лучшие песни Кольцова вложены в уста
женщины. Лучшие из его песен – лирические; и они стали самыми
популярными в народе; в них есть истинно русская тоска о свободе,
просторе и приключениях. Несмотря на то, что обычно они
рифмованы и поэтому более литературны по форме, в них больше
подлинно народного чувства, чем в песнях о природе и о
крестьянской жизни. Одна из лучших и, без сомнения, самая
популярная – восхитительная песня, переведенная профессором
Элтоном, которая начинается так: « Сила молодая…»
В этих песнях, как в настоящих народных, природа является
сочувствующей певцу силой. В более сложных песнях о природе она
уже персонифицируется и философизируется. Но нет более
прекрасного изображения привольной степи, чем в Косаре, где косарь
собирается туда, на низовья Дона, к богатым казакам, в степь –
продавать свою силу. «Простор» и «приволье», непереводимые
русские слова, которые означают нечто вроде « space» и « elbow-
room», но с невыразимыми поэтическими обертонами, – эти слова и
есть мелодический ключ к лучшим песням Кольцова. Так же
прекрасны его любовные песни, где страсть, хотя и
сентиментализирована и романтизирована, все-таки истинна и
сильна. Прекрасная песня de mal mariee (насильно выданной замуж),
начинающаяся словами: «Ах, зачем меня / силой выдали / за
немилого / мужа старого/» – из самых чистых жемчужин русской
эмоциональной лирической поэзии. Наименее популярны те
кольцовские песни, где он идеализирует крестьянскую жизнь и
сельский труд, – темы, совершенно чуждые настоящей народной
песне. Но от этого они не становятся хуже. Некоторые – как,
например, Крестьянская пирушка – напоминают Гомера по простой,
лишенной сентиментов величавости, которой он облекает простую
жизнь.
3. ТЮТЧЕВ
Литературная история Тютчева довольно любопытна. Первые его
стихи были опубликованы всего через три года после появления в
печати Пушкина; большая часть стихов, составивших его славу, была
напечатана в пушкинском Современнике в 1836–1838 гг., но первого
критического отзыва об его поэзии пришлось ждать до 1850 г., когда
его «открыл» Некрасов, и вдруг стало ясно, что Тютчев выдающийся
поэт. Признание пришло незадолго перед тем, как вообще стал
пропадать всякий интерес к поэзии, и только немногие чтили
Тютчева в конце века, когда его опять подняли на щит Соловьев и
