История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
привередливых читателей. Юрий Милославский установил моду на
исторические романы в духе Вальтера Скотта, и в течение десяти-
пятнадцати лет в России их появилось очень много.
Романы Загоскина, написанные позднее в том же официально-
патриотическом духе, никогда не достигали популярности первого.
Все другие романисты были слабее Загоскина, за исключением Ивана
ИвановичаЛажечникова (1792–1869), который считается лучшим из
русских вальтерскоттистов. Три его романа – Последний новик (1831),
Ледяной дом (1835) и Басурман (1838) – можно читать и сегодня с
большим удовольствием, чем того же Юрия Милославского.
Лажечников лучше знает прошлое. Его герои сложнее и живее, его
моральное чувство, такое же четкое, как у Загоскина, менее условно
и более великодушно. Все романы Лажечникова, как и Загоскина,
дышат патриотизмом, но, в отличие от Загоскина, его патриотизм
менее ограничен, совместим с чувством справедливости, ненавистью
к тирании и с высоким чувством человеческого достоинства.
Романтизм другого рода проглядывает в сочинениях Алексея
Перовского (1787–1836), писавшего под псевдонимом Антоний
Погорельский, единственного человека из партии поэтов и дворян,
ставшего известным только благодаря своей художественной прозе.
Главное его произведение – Монастырка (1828). Это прелестная
юмористическая (хотя и довольно неловко написанная) картина
нравов провинциального украинского дворянства, с идеальной,
наивной, но отважной героиней (слегка напоминающей Софию
Вестерн) и с довольно сложной и неправдоподобной интригой. Роман
написан под явным влиянием Филдинга, но есть в нем примесь
мягкого домашнего романтизма. В своих рассказах Погорельский
романтичнее и фантастичнее. Лучший из них, Черная курица, просто
восхитителен. Зависимость его от гофманского Щелкунчика так же
очевидна, как зависимость Монастырки от Тома Джонса. Толстой
отмечает этот рассказ, как произведший на него в детстве
сильнейшее впечатление.
Самым блестящим из романистов этой поры был Александр
Александрович Бестужев (1797–1837). Он был драгунским офицером
и вместе с Рылеевым издавал альманах Полярная звезда. Был
декабристом и в 1826 г. был приговорен к ссылке в самую
отдаленнуючасть Сибири. В 1829 г. был переведен на Кавказ
солдатом. Там ему удалось вернуться к литературной деятельности;
его лучшие и самые известные романы были опубликованы в начале
тридцатых годов под псевдонимом А. Марлинский. На войне он
вскоре был замечен, ибо проявлял исключительную храбрость. Он
был представлен к повышению в чине и к Георгиев скому кресту, но в
том же году был обвинен в убийстве своей любовницы, и, хотя вина
его не была доказана, представление было задержано. Происшествие
это оставило тяжелый след в его душе. Он перестал писать и потерял
всякий интерес к жизни. B 1837 г. он был убит: при штурме Адлера
(на Черном море) он был буквально изрублен черкесами.
Бестужев был поэт немалого таланта. Но читателей тридцатых
годов пленили его романы и рассказы. Его манера письма, при всей
ее театральности и поверхностности, была несомненно блестящей.
Его искрящееся словесное воображение очень выделяет его на
несколько сером фоне Загоскина и Погорельского. Особенно
блестящи его диалоги – постоянная «игра в волан» едкими
эпиграммами и острыми репликами. Его поверхностно страстные
герои с их байронической позой немногого стоят. Но повествование
увлекательно, и стиль все время держит читателя в напряжении.
Лучший его роман, Аммалат Бек (1831), происходит на фоне войны
на Кавказе. В романе есть поразительные песни горцев о смерти,
которым нет равных на русском языке.
13. ПРОЗА ПУШКИНА
Пушкин первым в России стал писать художественную прозу,
которая осталась в веках, и был первым действительно
оригинальным русским романистом. Но его место в истории русского
романа несравнимо с тем, которое принадлежит ему в истории
русской литературы в целом, и проза его, при всем совершенстве
некоторых повестей и при всем величии всегоим сделанного, не на
том уровне высоты, что его поэзия. Основное различие между его
поэзией и прозой в том, что он был прежде всего поэтом и в стихах
говорил на своем родном языке, которому сам был и высшим
мерилом и верховным судьей; проза же была для него языком
иностранным, которым он овладел путем более или менее
старательного изучения. Ему удалось овладеть слогом и интонациями
этого иностранного языка, и его парнасский акцент различим только
для натренированного уха. Но в прозе его всегда есть ощущение
некоей скованности, недостаточной свободы, подчинения своду
каких-то правил, чего никогда не бывает в его поэзии. Конечно, над
стихотворной строкой он работал гораздо больше, чем над
прозаической. Но эта работа была как бы сама собой разумеющейся,
и окончательный ее результат свидетельствовал о природной,
нескованной свободе.
Только после 1830 г. Пушкин вплотную занялся прозой. Но с
самого начала он твердо решил, какой эта проза должна быть.
В 1822 г. он писал в записной книжке: «Вольтер может почесться
лучшим образцом благоразумного слога... Точность и краткость – вот
первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей – без них
блестящие выражения ни к чему не служат. Стихи дело другое...».
Литературная проза Пушкина основывается на примере
французской литературы. Это рациональная, аналитическая,
сознательно оголенная проза, лишенная всяких ненужных
украшений, почти аффектированная в своей простоте. Эту прозу
хочется сравнить с прозой Цезаря. Самого Пушкина влекло к
Вольтеру, но хотя по изяществу и чистоте пушкинская проза
сравнима с вольтеровской, ей недостает свободной импульсивной
живости и раскованной стремительности великого француза.
В общем надо сказать, что атмосфера XVIII века, присущая всему
творчеству Пушкина, нигде не проявляется так заметно, как в его
повестях, дажев тех, где он, как и другие писатели его поколения,
находился под влиянием Вальтера Скотта и Гофмана.
Первым его опытом обращения к художественной прозе был
незаконченный исторический роман Арап Петра Великого (1828),
история его прадеда Ганнибала. Роман остался незаконченным, и при
жизни Пушкина были опубликованы только два фрагмента.
Осенью 1830 г. в болдинском уединении Пушкин написал пять
коротких повестей, которые на следующий год появились без его
имени под названием Повести Белкина. Если они и не лучшие его
повести, то, во всяком случае, самые для него характерные. Нигде
больше он так неуклонно не соблюдает принципы отстраненности,
сдержанности и самоограничения. Повести рассказывает скромный
провинциальный помещик – таким образом оправдывается
безличность рассказчика. Повести не занимательны ни в бытовом, ни
в психологическом, ни в описательном отношении. Это рассказы в
чистом виде, анекдоты, поднятые в ранг серьезного искусства
серьезностью художественного метода. По чистоте рассказа во всей
русской литературе их превзошел только сам Пушкин в Пиковой
даме. Современники приняли
Повести
с изумленным
разочарованием, и только с течением времени их стали признавать
пушкинскими шедеврами. Фигура мнимого автора, самого Белкина,
едва намеченная в предисловии к Повестям, раскрывается полнее в
опубликованной только после смерти Пушкина Истории села
Горюхина. Это одно из самых замечательных произведений Пушкина