История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
в прозе, и одно из самых сложных: это одновременно пародия на
мнимоученую претенциозную Историю русского народа Полевого,
свифтовская сатира на весь социальный порядок, основанный на
крепостничестве, и, кроме того, портрет одного из самых прелестных
персонажей во всей русской литературе – простодушного, наивного и
застенчиво-честолюбивого Ивана Петровича Белкина.
После 1831 г. Пушкин писал больше прозы, чем стихов. Только
три произведения (в том числе Капитанская дочка и Пиковая дама)
были закончены и опубликованы. Но сохранилось много фрагментов
разной степени завершенности, и они были опубликованы посмертно.
Среди них несколько зачинов того, что должно было стать введением
в поэму Клеопатра (в одном их них находится очень интересный
набросок характера Чарского, поэта, который из светского тщеславия
и сдержанности не хочет, чтобы на него смотрели как на поэта), – и
Дубровский, почти законченный «роман о разбойнике» с социальной
основой. Если бы он был закончен, это был бы лучший русский
роман действия. Он освежающе (и очень сознательно)
мелодраматичен, со своим благородным дворянином Робин Гудом и
идеальной героиней. Там, как и в Горюхине, много сатиры. Фигуры
двух вельмож, Троекурова и Верейского – наглого старосветского
самодура и офранцуженного утонченного эгоиста, – украшение
портретной галереи русской литературы.
Единственный полновесный и законченный роман Пушкина,
опубликованный при жизни, это Капитанская дочка (1836), история
из времен Пугачевского бунта (восстания низших классов на востоке
России в 1773 г.). Это школа Вальтера Скотта по изображению
прошлого, но роман странно непохож на другие «веверлеевские»
романы. По размеру он не более чем одна пятая среднего романа
Вальтера Скотта. Манера рассказа сжатая, точная, экономная, хотя и
более просторная и неторопливая, чем в пушкинских повестях.
В ней, как и в Дубровском, есть изюминка настоящей мелодрамы – и
в образе предводителя бунтовщиков, и в откровенно условном
характере негодяя (единственный у Пушкина негодяй) Швабрина.
Роман полон восхитительного юмора; чего стоит сцена дуэли героя с
Швабриным и отказ старого гарнизонного офицера, выслужившегося
из солдат, понять, зачем нужны дуэли. Но всего лучше в романе
характеры: капитан Миронов и его жена, в мирное время милые
персонажи идиллической комедии, которые, когда приходят
бунтовщики, неожиданно проявляют естественное, скромное и
будничное мужество и умирают героями. И Савельич, старый слуга
героя, искренний в холопстве, непоколебимый в деспотизме. Не
считая Евгения Онегина, Капитанская дочка была единственным
произведением Пушкина, имевшим огромное влияние на
последующую эпоху, – в ней содержится квинтэссенция того, чем
стал русский реализм, хотя эта история рассказана в самой обычной
манере, как и должна быть рассказана история. Ее реализм,
экономный в средствах, сдержанно юмористичный, лишенный
всякого нажима, поражает своим контрастом с другим замечательным
историческим романом, появившимся два года спустя, – с
риторичным, выходящим из берегов, великолепным Тарасом Бульбой
Гоголя. Капитанская дочка из всех вещей Пушкина имела самое
большое влияние на литературу, но не она является лучшим и
характернейшим для него произведением в прозе – эта честь
принадлежит Пиковой даме (1834). Изложить ее вкратце невозможно:
это шедевр сжатости. Как и Повести Белкина, это произведение
чистого искусства, занимательное только как целое. По силе
воображения она превосходит все, что написал Пушкин в прозе: по
напряженности она похожа на сжатую пружину. По неистовому
своему романтизму она близка к Гимну Чуме и к стихотворению Не
дай мне Бог сойти с ума. Но фантастический романтический сюжет
влит в безукоризненную классическую форму, такую экономную и
сжатую в своей благородной наготе, что даже Проспер Мериме,
самый изощренно-экономный из французских писателей, не решился
перевести ее точно и приделал к своему французскому переводу
всякие украшения и пояснения, думая, вероятно, что наращивает
мясо на сухом скелете.
Пушкин был первоклассным критиком; его серьезные
критические статьи и рецензии замечательныздравой взвешенностью
суждений и точной ясностью выражения. Его полемика (в
Литературной газете) тоже в своем роде непревзойденна. Его
тонкая, острая и меткая ирония жалила так, что враги не могли ее
забыть. Его нападки на Булгарина, продажного журналиста на
жалованье у тайной полиции, восхитительны спокойной
жестокостью. Они способствовали скорому закрытию Литературной
газеты, доведя до белого каления подлого, но влиятельного
соперника.
Начиная с 1832 г. основным занятием Пушкина, во всяком случае
официально, стала история. Его план истории Петра Великого так и
не созрел, но в 1834 г. он напечатал Историю Пугачевского бунта
1773 года. Это шедевр повествовательной литературы, сравнимый с
Галльской войной Юлия Цезаря. Ее недостаток – недостаток
сведений: Пушкин не мог знать многого, что было чрезвычайно
важно для его темы. Он был слишком классицистом XVIII века,
чтобы рассматривать историю с позиции «движения масс» и
«классовой борьбы», но он очень хорошо видел и отлично показал
социальные истоки великого восстания. В 1836 г. он напечатал
Путешествие в Арзрум – отчет о поездке на Кавказский фронт в
1829 г., в котором он достиг последних пределов благородной
обнаженной сжатости.
14. РАЗВИТИЕ ЖУРНАЛИСТИКИ
Десятилетие 1825–1835 гг. кроме всего прочего, чем оно
выделяется в истории литературы, замечательно и тем, что в это
время начинается непрерывающаяся история русской журналистики.
Несмотря на то что это была эпоха сурового цензурного давления,
журналисты этого и двух последующих десятилетий совершили
смелый прорыв к независимости, если не политической, то по
крайней мере в общекультурных вопросах. Благодаря их усилиям
стало складываться общественное мнение. Партия поэтов и дворян не
слишкомпреуспевала в своих журналистских начинаниях.
Литературная газета Дельвига (1830–1831) была блистательным
предприятием, но цензура ее закрыла. Та же судьба постигла
Европейца Ивана Киреевского (1832). Когда в 1836 г. Пушкин затеял
Современник, он был уже не современным и не мог собрать нужное
количество платных подписчиков.
Профессиональных журналистов «дворяне», не слишком
разбиравшиеся в различиях между этими плебеями, недолюбливали и
презирали. Между тем эти различия существовали: москов ские
журналы, иногда неряшливые, но независимые и воодушевленные
энтузиазмом, были непохожи на сервильную и жалкую
петербургскую прессу. В Петербурге монополия на политическую
информацию принадлежала газете Северная пчела, основанной в
1825 г. Фаддеем Булгариным (1789–1859). Булгарин был поляк,
побывавший в Москве с наполеоновской армией; потом он
дезертировал и вел какое-то неясное авантюрное существование,
пока в начале двадцатых годов не стал заметным в литературном
мире. Он был дружен со многими декабристами, но помощь, которую
он оказал правительству, доставляя улики против вчерашних друзей,
снискала ему особое покровительство тайной полиции.
В царствование Николая I Булгарин приобрел репутацию подлого
подхалима, которого терпеть не могли порядочные люди. Он был
ловкий, хотя и вульгарнейший журналист. Его газета продавалась
