История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
менталистского анализа.
Поэзия Карамзина подражательна, но важна, как и остальное его
творчество, как показатель наступившего нового периода. Он был
первым в России, для кого поэзия стала средством передачи его
«внутреннего мира». Он оставил отчетливый след в технике русского
стиха, как обработкой традиционных французских стиховых форм,
так и введением новых форм – германского происхождения. Во всем
этом, однако, он был не более чем предшественником Жуковского,
недостойным развязать ремень его сандалии, ибо Жуковский был
истинным отцом новой русской поэзии.
После 1804 г. Карамзин отошел от литературы и журнализма и
жил в тиши архивов, работая над Историей государства
российского. Занятия историей произвели глубокую перемену в его
мировоззрении. Сохраняя культ добродетели и чувства, он проникся
патриотизмом и культом государства. Он пришел к выводу, что дабы
быть успешно действующим, государстводолжно быть сильным,
монархическим и самодержавным. Новые его взгляды выразились в
записке О древней и новой России, поданной в 1811 г. сестре
Александра I, герцогине Ольденбургской. Записка была направлена
против конституционных реформ Сперанского, которые в то время
обсуждались, и против всей либеральной франкофильской политики
этого государственного деятеля. Эта записка (опубликованная только
после смерти Карамзина) замечательна своей откровенной критикой
русских монархов XVIII века, от Петра до Павла. С литературной
точки зрения это Карамзинский шедевр – по силе и ясности
аргументации, не замутненной риторикой и сентиментальностью.
Она произвела большое впечатление на Александра I и дала ее автору
политическое влияние, с которым приходилось считаться. В 1817 г.
Карамзин приехал в Петербург, чтобы наблюдать за печатанием своей
Истории, первые восемь томов которой вышли в 1818 г. Девятый,
десятый и одиннадцатый появились в последующие годы, но
двенадцатый (в котором повествование было доведено до 1612 г.)
остался незаконченным и был опубликован посмертно.
Жизнь в Петербурге сблизила Карамзина с Александром.
Император и историк были связаны теплой дружбой. Смерть
Александра I (ноябрь 1825 г.) была для Карамзина большим ударом.
Он ненадолго пережил своего царственного друга и умер в 1826 г.
Репутация его как величайшего русского прозаика и великого
историка стала главным догматом официальной науки, как и всего
консервативного крыла литературного мира. Вот так, начав как
реформистская, чуть ли не революционная сила, Карамзин стал у
потомства символом и совершенным воплощением официальных
идеалов императорской России.
История государства российского с самого своего появления
имела немедленный и всеобщий успех. По распродаже она била
рекорды. Громадное большинство читателей восприняло ее как
каноническую картину российского прошлого. Даже либеральное
меньшинство, которому не по душе был ее главный тезис о
действенности самодержавия, было увлечено литературной
прелестью изложения и новизной фактов. С тех пор критические
взгляды изменились, и сегодня никто уже не переживет восторгов
публики, читавшей это в 1818 году. Исторический взгляд Карамзина
узок и исковеркан специфическим для XVIII века характером его
мировоззрения. Он занимался изучением исключительно (или почти
исключительно) политической деятельности русских государей.
Русский народ практически оставлен без внимания, что и
подчеркивается самим названием –
История государства
российского. Суждения, которые он выносит по поводу царствующих
особ (поскольку лица ниже рангом не слишком привлекают его
внимание) часто составлены в морализаторском, сентиментальном
духе. Его основополагающая идея о все искупающих добродетелях
самодержавия искажает прочтение отдельных фактов.
Но у этих недостатков имеется и хорошая сторона. Заставляя
читателя воспринимать русскую историю как единое целое, Карамзин
помог ему понять ее единство. Рассуждая о поведении государей с
точки зрения моралиста, он получал возможность осуждать их за
эгоистическую или деспотическую политику. Сосредоточивая
внимание на действиях князей, он придавал своему труду драматизм:
больше всего воображение читателя поражали именно истории
отдельных монархов, без сомнения, основанные на солидных фактах,
но поданные и объединенные с искусством настоящего драматурга.
Самая знаменитая из них – история Бориса Годунова, которая стала
великим трагическим мифом русской поэзии и источником трагедии
Пушкина и народной драмы Мусоргского.
Стиль Истории риторичен и красноречив. Это компромисс с
литературными консерваторами, которые за то, что он написал
Историю, простили Карамзину все прежние грехи. Но в главном она
все-таки представляет развитие французского, в духе XVIII века,
стиля молодого Карамзина. Он абстрактен и сентиментален. Он
избегает, или, точнее, упускает всякую локальную и историческую
окраску. Выбор слов рассчитан на универсализацию и гуманизацию,
а не на индивидуализацию древней Руси, и монотонно закругленные
ритмические каденции создают ощущение непрерывности, но не
сложности истории. Современники любили этот стиль. Кое-кому из
немногих критиков не нравились его высокопарность и
сентиментальность, но в целом вся эпоха была им очарована и
признала его величайшим достижением русской прозы.
8. СОВРЕМЕННИКИ КАРАМЗИНА
Ранние произведения Карамзина были встречены резким
сопротивлением консерваторов. Их вождем был адмирал Александр
Семенович Шишков (1754–1841), типичнейший консерватор во всем
и националист. Это был горячий патриот: именно он написал
волнующий манифест 1812 года по поводу вторжения Наполеона в
Россию, и именно его влияние определило решение Александра
сражаться до конца. Но прежде всего он был поборником греческой и
славянской церковной традиции в литературном языке. В борьбе
против карамзинистов Шишков насчитывал среди своих сторонников
таких людей, как Державин и Крылов, а среди молодого поколения –
Грибоедова, Катенина и Кюхельбекера, но дух времени был против
него, и он потерпел поражение. Его лингвистические сочинения,
несмотря на их зачастую дикий дилетантизм, интересны
проницательностью, с которой он различает оттенки значений слова,
благоговейным, хотя и малообразованным интересом к древней
русской литературе и фольклору и великолепным русским языком,
которым они написаны.
Поэты, собравшиеся под знамена Шишкова, представляли собой
довольно пестрый сброд, и их нельзя причислить к одной школе. Но
поэтических последователей Шишкова от карамзинских отличало то,
что только они продолжали традицию высокой поэзии. Вот эти-то
приверженцы высокого и стали любимой пищей для шуток
карамзинистов. Следующее поколение их никогда не читало и
помнило только по остроумным эпиграммам их противников. Но по
крайней мере два поэта из шишковской партии представляют
большую самодовлеющую ценность, чем любой из карамзинистов до
Жуковского. Это Семен Бобров (ок. 1765–1810) и князь Сергей
Ширинский-Шихматов (1783–1837). Поэзия Боброва замечательна
богатством языка и блистательной образностью, полетом
воображения и истинной высотой замысла. Главным произведением
Шихматова была патриотическая «лироэпическая» поэма в восьми
песнях
Петр Великий
(1810). Она длинна и лишена
повествовательного (как и метафизического) интереса. Но стиль ее
замечателен. Такого насыщенного и орнаментированного стиля в
