История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Трутень (1769–1770) и Живописец (1772–1773) – оба, как и
большинство других журналов, были в основном творениями их
издателя. Но вместо того чтобы, как делали другие журналисты и как
того хотела Екатерина, заполнять свои журналы безобидными
подшучиваниями над старомодными предрассудками, он превратил
их в орудие серьезной социальной сатиры. И удары свои он наносил
по самой сердцевине тогдашнего общества – по системе крепостного
права. Ведя полемику с собственным журналом Екатерины, он
осмеливался не соглашаться с ее мнением, что сатира должна
подсмеиваться над слабостями, а не бичевать пороки.
Именно новиковские остроумные и серьезные нападки на
крепостничество заставили Екатерину запретить все сатирические
журналы. Тогда Новиков перенес свою деятельность в другую сферу.
Он основал издательское дело, которое вел с высоким гражданским
одушевлением, стремясь не к прибылям, а к распространению
просвещения. С 1775 по 1789 гг. типография Новикова издала больше
книг, чем было издано в России с начала книгопечатания. О нем
можно сказать, что он сформировал русскую читающую публику.
Примерно в это же время Новиков стал франкмасоном – и притом
одним из самых выдающихся и уважаемых. Иногда в своих печатных
выступлениях он выражал свои религиозные и моральные взгляды, и
это его погубило. Он стал одной из первых жертв реакции Екатерины
на французскую революцию. В 1791 г. его типография была закрыта,
сам он арестован и посажен в Шлиссельбургскую крепость. Там он
оставался до самого воцарения Павла I, который его освободил, не
столько из либерализма, сколько из стремления разрушить все, что
сделала его мать. Новиков уже не вернулся к активной деятельности
и последние годы жизни провел уединенно в своем имении,
предаваясь мистической медитации. Как писатель он остался в
памяти потомства своими сатирическими журналами и несколькими
рассказами. Наиболее интересен из них Новгородских девушек
святочный вечер – улучшенная версия старой плутовской истории
Фрола Скобеева.
В 1790 г. произошло недолгое возрождение сатирической
журналистики, но, как и за двадцать лет перед тем, журналы стали
проявлять самостоятельность тона, что и вызвало правительственное
решение закрыть их совсем. Главную роль в их возрождении сыграл
молодой Крылов, позднее ставший великим баснописцем. Даже в
самых дерзких своих выступлениях журналы никогда не касались
вопросов чистой политики. Но созыв по собственной инициативе
Екатерины комиссии выборных депутатов в начале ее царствования
(1767) и реакция на французскую революцию в конце дали толчок
появлению чисто политической литературы.
Из писателей, связанных с первым периодом, самым
замечательным был князь Михаил Щербатов (1733–1790). Это был
аристократ и консерватор, один из первых просвещенных русских
людей, осудивших Петра Великого за то, что он внес разложившуюся
западную мораль в крепкие семейные устои старой Руси. Самый
интересный его памфлет – О повреждении нравов в России, мрачный
рассказ о дурном поведении императриц XVIII века и их фаворитов.
Щербатов написал также историю России, которая в литературном
отношении ниже других его сочинений: это просто плохо
переваренные летописи.
Гораздо более интересным историком был Иван Болтин (1735–
1792), который по праву может считаться отцом русской истории. Его
Примечания к истории древней и новой России Леклерка (1788) –
первое свидетельство появления в России исторической критики и
большое достижение критики ученой.
Второй важнейший политический толчок, пережитый в это
царствование – французская революция – нашел свое отражение в
знаменитой политической инвективе Александра Николаевича
Радищева (1749–1802) Путешествие из Петербурга в Москву.
Молодым человеком Радищев был послан для завершения
образования в Лейпциг, где подпал под влияние самых крайних
французских философов – Гельвеция, Рейналя и Руссо. По
возвращении он спокойно служил на государственной службе и ничто
не предсказывало его дальнейшую судьбу. В 1790 г. он завел частную
типографию и напечатал там, не предъявляя в цензуру, свое
знаменитое Путешествие. Стиль этой книги – настойчивая и
однообразная риторика; ее русский язык необыкновенно неуклюж и
тяжел. Содержание – яростные нападки на все существующие
социальные и политические установления. Главный удар был
направлен против крепостного права, но в книге выражались и
антимонархические чувства, и материалистические взгляды. Книга
была немедленно реквизирована, а ее автор арестован и сослан в
Восточную Сибирь. Выпустил его только Павел в 1796 г., а в 1801 г.
Александр I полностью его реабилитировал, и он был принят обратно
на службу. Но в ссылке он стал подвержен припадкам меланхолии и в
1802 году покончил с собой. Радикальная интеллигенция считает его
своим предтечей и мучеником. Искренность его книги подвергалась
сомнению какпервыми его защитниками, так и более поздними
обвинителями. Судя по всему, он написал ее просто из литературного
тщеславия и она не более чем риторическое упражнение на тему,
подсказанную и разработанную Рейналем. Как бы то ни было, книга
лишена литературных достоинств. Но Радищев был и поэтом – и
немалого таланта. Взгляды его были парадоксальны, он
Тредиаковского предпочитал Ломоносову и пытался ввести в русское
стихосложение греческие метры. Его короткое любовное
стихотворение, написанное сапфическим размером, принадлежит к
числу прелестнейших лирических стихов столетия, а его элегия (в
двустишиях) Восъмнадцатое столетие сильна и поэтически, и
выраженными в ней мыслями.
Восемнадцатый век оставил нам много интересных мемуаров.
Первые по времени и, вероятно, по интересности судьбы –
воспоминания княгини Натальи Долгорукой, урожденной графини
Шереметевой (1714–1771). Она была невестой одного из олигархов
семейства Долгоруких, когда переворот Анны Иоанновны (1730)
восстановил самодержавие и отправил Долгоруких в ссылку.
Несмотря на это, она вышла замуж за ссыльного и следовала за ним
во всех его испытаниях. После его казни она стала монахиней и в
старости написала историю своей жизни для детей и внуков. Главная
ее прелесть, помимо нравственной высоты автора, в совершенной
простоте и непритязательной искренности рассказа и в великолепном
чистейшем русском языке, каким могла писать только дворянка,
жившая до эпохи школьных учителей.
Из более поздних мемуаристов я уже говорил о Державине;
воспоминания Болотова (1738–1833) и Данилова (1722–1790) –
бесценные документы социальной истории нравов и притом
интересное и приятное чтение.
Немалый литературный интерес порой представляют личные и
даже официальные письма. Нелитературные люди, как правило, более
независимы от грамматики и риторики, чем литераторы, и поэтому их
русский язык энергичнее и характернее, чем язык профессионалов.
Распространяться по этому поводу у нас нет возможности, но
совершенно невозможно обойтись без упоминания фельдмаршала
Суворова, одного из культурнейших и информированнейших людей
эпохи. Он был очень внимателен к форме своей личной и
официальной корреспонденции, в особенности к языку своих
приказов. Эти последние бесспорно относятся к самым интересным
явлениям того времени. Они явно рассчитаны на ошеломляющий
эффект неожиданности. Стиль их – череда нервных, отрывистых
фраз, которые производят впечатление ударов и вспышек.
