История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
фамилии). Он был сыном деревенского священника «в нижегородских
пределах»; там он и родился около 1620 г. Из-за своего горячего
нрава он не раз терпел дурное обращение и от светских, и от
духовных (белого духовенства), которым не нравилась
проповедуемая им строгость нравов и его вмешательство в издавна
установившиеся обычаи ленивого попустительства.
В 1652 г. умер патриарх Иосиф; на смену ему пришел Никон,
архиепископ Новгородский. Он был другом реформаторов и
сторонников обновления. Став патриархом, он решил еще
основательнее пересмотреть книги и обряды, но вместо того, чтобы
ограничиться древнерусскими образцами, обратился назад, к
греческим. Новый пересмотр повлек за собой публикацию новых
текстов, соответствующих греческим, а в тех случаях, когда русские
обычаи отличались от греческих, – и некоторое изменение обрядов.
Это, в частности, коснулось обычного для русских двуперстного
крестного знамения и двукратного возглашения «Аллелуйи»
(«Аллелуйя, Аллелуйя, слава тебе, Господи»), в отличие от
греческого трехперстного креста и троекратного возглашения. Вот
такие с виду незначительные вещи и привели к расколу. Аввакум и
его друзья отказались принять их и объявили Никона еретиком и
орудием сатаны. Главная причина их бунта была в том, что они
рассматривали обычаи русской православной церкви, ее догмы и
обряды, как единое целое, в котором не может быть изменена ни
единая буква. Греки в этом смысле не были для них авторитетом –
Россия была единственной твердыней веры, и нечего ей было учиться
у нации, чье православие давно уже подпорчено возней с еретиками,
к тому же эта нация покорилась неверным. Никон, который был тогда
фактическим самодержцем, твердо стоял на своем, и Аввакум и его
товарищи были отправлены в ссылку. Аввакума отправили в Сибирь,
где он получил приказ присоединиться к экспедиционному отряду
Пашкова, которому поручено было завоевать Даурию (теперешнее
Забайкалье). Пашков был храбрый «строитель империи», но терпеть
не мог всякой религиозной чепухи. Он обращался с Аввакумом грубо
и жестоко.
Девять лет Аввакум пробыл в Сибири, где его перегоняли с места
на место и всячески преследовали. В 1664 г. его привезли обратно в
Москву, где за время его отсутствия произошли немалые изменения.
Никон пал, и синод собирался судить обоих, Никона и Аввакума.
Царь был склонен к уступкам. Но Аввакум был против каких бы то
ни было компромиссов, и Алексей был вынужден подчиниться
руководству греческой партии. Синод 1666–1667 г. осудил
аввакумовы ритуальные догматы, и таким образом раскол стал
окончательным: отныне консерваторы стали раскольниками. Сам
Аввакум был пострижен в монахи и сослан в Пустозерск, напротив
Новой Земли.
В ссылке он стал еще более выдающимся, активным и опасным
вождем раскольников, чем прежде. Тут он написал свое знаменитое
Житие и сильнейшие послания к друзьям, в которых призывал не
изменять старой вере, не покоряться преследователям и искать
мученичества. По-видимому, и сам он, написав неистовое письмо
молодому царю Федору, добивался для себя того же. И час
мученичества наступил: Аввакум был сожжен на костре в апреле
1681 г. вместе со своими вернейшими и преданнейшими друзьями,
монахом Епифанием и священником Лазарем.
Произведения Аввакума немногочисленны. Состоят они из
Жития, им самим написанного (1672–1673) и двух десятков
посланий, увещевательных и утешительных к друзьям, бранных и
оскорбительных к врагам; все написаны в последние годы в
Пустозерске. Замечателен Аввакум прежде всего своим языком,
который является первой попыткой использования разговорного
русского языка в литературных целях. Хотя мы ничего не знаем о его
устных проповедях, весьма вероятно, что именно из этих устных
проповедей и выросли его писанные труды. Его литературная
деятельность отмечена оригинальностью и отвагой, и никакая ее
оценка не может быть слишком высокой, а то, что он сделал с
русским языком, ставит его в первый ряд русских писателей; ни
одинеще не превзошел его в силе и аромате, в искусстве призвать все
выразительные средства каждодневного разговорного языка для
создания максимального литературного эффекта. Сила и свежесть его
повседневной речи еще усиливаются тем, что параллельно он
пользуется церковно-славянским; пользуется он им только для цитат
и ссылок на священные книги, и священные тексты сверкают как
твердые и прочные драгоценные камни в живой и гибкой ткани его
непринужденного разговорного языка. Аввакум – великий художник
слова, и каждому русскому писателю есть чему у него поучиться.
Но Аввакум замечателен не только как мастер выразительного
слова. Он пламенный и твердый боец, настоящий враг и настоящий
друг. В его писаниях презрение и негодование идут вперемешку с
горячей мужественной нежностью, в которой нет и тени
сентиментальности: он не желает для лучших своих учеников лучшей
судьбы, нежели мученическая смерть. Стиль его то и дело
сдабривается восхитительным юмором, происходящим от того
христианского юмора по собственному адресу, который так близок к
смирению; острый, жестокий сарказм по адресу врагов всегда
недалек от улыбающегося сострадания к мучителям, которые не
ведают, что творят.
Шедевр Аввакума – его Житие, в котором он рассказывает о своей
борьбе за правду и о своих мучениях от рук Пашкова и церковных иерархов.
На английский язык Житие было великолепно переведено мисс Джейн Э.
Харрисон и мисс Хоуп Мирлиз, и эти переводы следует прочесть каждому,
кто интересуется Россией и литературой. Попробую привести здесь
несколько мест из его посланий. Я в своем переводе пытаюсь, хоть и
несовершенно, передать эффект от смеси библейского языка с простым в
оригинале. Первый отрывок – из знаменитого послания, где он призывает
своих последователей не уклоняться от мученичества.
А хотя и бить станут или жечь, ино и слава Господу Богу о сем.
Достоин бо есть делатель мзды своея, на се бо изыдохом из чрева
матери своея. На что лутче сего? С мученики в чин, со апостолы в
полк, со святители в лик, победный венец сообщник Христу, святей
Троице престол предстоя со ангелы и архангелы и со всеми
бесплотными, с предивными роды вчинен! А в огне том здесь не
большее время потерпеть, аки оком мигнуть, так душа и выступит!
Разве тебе не разумено? Боишися пещи той? Дерзай, плюнь на нея,
небось! До пещи той страх-от, а егда в нея вошел, тогда и забыл
вся. Егда же загорится, а ты и увидишь Христа и ангельския силы с
ним: емлют души те от телес, да и приносят ко Христу, а он,
надежда, благословляет и силу ей подает божественную, не уже к
тому бывает тяшка, но яко воспренна, туды же со ангелы летает,
равно яко птичка попорхивает. Рада, из темницы той вылетела!
Сладка веть смерть та за Христа-света. Я бы умер, да и опять
бы ожил, да и паки бы умер по Христе, Бозе нашем. Сладок веть
Исус-от. В каноне пишет «Исусе сладкий, Исусе пресладкий, Исусе
многомилостиве», да и много тово. «Исусе пресладкий», «Исусе
сладкий», а нет тово, чтоб горький. Ну, государыня, пойди же ты
со сладким Исусом в огонь, подле нево и тебе сладко будет. Да
помнишь ли три отроки в пещи огненней в Вавилоне? Навходоносор
глядит – ано сын Божий четвертой с ними! В пещи гуляют отроки,
сам-четверг с Богом. Небось, не покинет и вас сын Божий.
