История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
оно в замечательной Повести о Горе-Злосчастии, примере того, как в
литературном произведении используется метр народной
повествовательной песни.
Как и Савва Грудцын, поэма эта назидательная и написана не в
стиле московской религиозной литературы, а в стиле народной
благочестивой устной поэзии. Горе-злосчастие – это как бы
персонифицированное невезение человека, принявшее облик беса-
хранителя, и сопровождающее человека от колыбели до могилы. Оно
уводит хорошего юношу из почтенной и богатой семьи, из отчего
дома в большой мир; оно приводит его в кабак и на большую дорогу,
а оттуда почти на виселицу – но юноше тоже позволено бежать и
спасти свою душу, как Савва Грудцын, в монастыре – этом вечном
прибежище русского грешника. Образ Горя – глубоко поэтический
символ, и на всей вещи лежит отпечаток сильного и оригинального
таланта ее автора. Но автор неизвестен, как и всегда в древнерусской
литературе, да и точной датировке эта поэма не поддается. По-
видимому, она создана во второй половине XVII века.
Влияние нарративной народной песни ясно проявилось и в двух
романах, проникших в Россию из-за границы примерно в первой
половине XVII века – Бова Королевич и Еруслан Лазаревич. Бова –
французского происхождения, будучи потомком романа каролингских
времен Бюэв д’Анстон. В Россию он попал через северо-итальян-
ского Буово д’Антона, который шел туда через Богемию и
Белоруссию.
В России он полностью ассимилировался и русифицировался.
Забавно наблюдать, как французский рыцарский роман превратился в
волшебную приключенческую сказку, потеряв весь свой куртуазный
элемент. Бова и Еруслан (Еруслан – восточного происхождения, он
дальний потомок персидского Рустама) были неимоверно
популярными народными книжками. Именно по ним поэты XVIII и
начала XIX века составили представление о русском фольклоре,
главными образцами которого были эти книжки вплоть до открытия
Былин.
Очень интересно небольшое произведение, связанное, как и
Горе-Злосчастие и Бова, с народной поэзией, хотя и по-иному, –
Повесть о молодце и девице. Это диалог между ухажером и
презревшей его девицей. Он восхваляет ее языком, своими образами,
прямо приводящими на ум народную поэзию. Она же на каждую его
тираду отвечает грубой и такой же образной бранью, также связанной
с народными приворотами и проклятиями. Но в конце концов она
сдается. Это образчик тщательно разработанного словесного
искусства, не имеющий параллелей в древнерусской литературе. По-
видимому, это было написано на севере (где народная поэзия была и
есть всего живее), в конце XVII века.
Последние названные нами работы уже вполне светские и
свободны от всякой назидательности. Еще более светские и совсем не
назидательные произведения появляются в этом же веке в форме
рассказов, напоминающих, или происходящих, от старых
французских «фаблио» и историй Декамерона. Примером таких
русифицированных фаблио является только недавно опубликованная
Повесть о Карпе Сутулове и о его жене, которая успешно защищала
свою добродетель от всех посягательств другого купца (приятеля
Карпа), от своего духовного отца и от архиепископа. Главный
недостаток этих рассказов – их язык, являющийся довольно
бесцветной и неграмотной формой литературного славянского. Но
есть шедевр среди московских фаблио, которому этот недостаток не
присущ: это Повесть о Фроле Скобееве. Эта интересная история
написана без всяких литературных претензий, чисто разговорным
языком с очень простым синтаксисом. Это образчик живого и
цинического реализма, свободный и от назидательности, и от сатиры,
спокойно и с очевидным, хотя и неназойливым удовольствием
повествующий о всевозможных затеях, с помощью которых простой
приказный умудрился соблазнить дочь стольника и тайно на ней
жениться, о том, как он сумел примириться с ее родителями и в конце
концов стал их любимцем и человеком с положением. Голая и
деловитая простота рассказа великолепно обрамляет его плутовской
цинизм.
Единственным соперником Фрола Скобеева в (бессознательном)
литературном использовании повседневного языка стала Повесть об
Ерше Щетинникове и о суде, который против него затеяли рыбы-
соседи по Ростовскому озеру. Это тоже плутовская история – потому
что в ней рассказывается, как Ерш законными и незаконными
способами уклоняется от справедливых требований, предъявленных
ему другими рыбами. Изложена история в форме «судного дела» – и
это прелестная пародия на московское судопроизводство и судебный
язык. Точно датировать эти повести невозможно. Некоторые могли
быть написаны в самом начале XVIII века, но по сути дела все они
относятся ко II половине XVII века, когда Московия была еще
Московией, но основы традиционной церковной цивилизации уже
постепенно подрывались нарастающей и разлагающей волной
секуляризации (обмирщения).
11. КОНЕЦ СТАРОЙ МОСКОВИИ: АВВАКУМ
Перед самым концом древнерусская цивилизация нашла так
сказать, свое полное и окончательное выражение в двух совершенно
непохожих, но взаимно друг друга дополняющих фигурах – царя
Алексея Михайловича и протопопа Аввакума. Царь Алексей (род.
1629, царствовал с 1645 по 1676 г.) не был образованным человеком.
Писал он мало. Немногие его письма (частные письма, а не
политические памфлеты в эпистолярной форме) и наставление
сокольничим – вот и все, что от него дошло. Но этого достаточно,
чтобы он предстал перед нами как самый привлекательный из
русских монархов. Прозвище его было Тишайший. Некоторые
аспекты русского православия – не чисто духовные, а эстетические и
мирские – нашли в нем свое наиболее полное выражение. Суть
личности Алексея – некий духовный эпикуреизм. Он выражался в
твердо оптимистической христианской вере, в глубокой, но
нефанатической привязанности к священным традициям и
величавому церковному ритуалу, в желании видеть всех окружающих
довольными и спокойными и в чрезвычайно развитой способности
извлекать спокойную и мягкую радость из всего на свете. По иронии
судьбы царствование этого монарха, который любил мир, красоту и
веселье, было самым неспокойным в русской истории. Не говоря уже
о войнах и социальных волнениях, оно было отмечено великим
расколом русской церкви, трагическим событием, расколовшим
пополам консервативное ядро нации, последствия которого
ощущаются по сей день. Началось все с ревизии переводов
литургических книг. Развитие книгопечатания, начавшееся в
предыдущее царствование, сделало закрепление священных текстов
делом первостатейной важности. В сороковые годы XVII в.
пересмотр всех священных книг согласно лучшим имеющимся
славянским текстам, происходил под эгидой патриарха Иосифа.
В основном осуществляли это молодые представители белого
духовенства, полные рвения, стремившиеся очистить русскую
церковь от духа лености и распущенности и требовавшие более
строгого соблюдения традиций и от священства и от мирян.
Реформы, которым они подвергли дисциплину и обрядность,
были консервативными, целью их было возродить добрые обычаи
старомосковских времен. Среди прочего, они восстановили чтение
проповедей, которое было временно отменено около ста лет назад.
Одним из самых выдающихся и пылких консервативных
реформаторов был священник (потом протопоп) Аввакум сын Петров
(в XVII веке очень немногие русские люди, исключая дворян, имели
