История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
зато очень сильно присутствует идея, дух плоти, и вот почему в его
мире дух может подвергаться нападкам плоти на своей собственной
духовной территории. Эти духовные экстракты плоти принадлежат к
самым ужасным, самым поразительным созданиям Достоевского – и
никто не создавал ничего, что по своему нечистому величию
приблизилось бы к старому Карамазову.
Портретная галерея Достоевского огромна и разнообразна. Невозможно
перечислить эти портреты или дать каждому краткую характеристику:
слишком они живые, реальные, сложные, да и слишком их много. Они живут
в каждом из великих романов (да и в других тоже) странной, нездоровой,
дематериализованной жизнью грозных демонов в человеческом облике или
пугающе живых призраков, со своими надрывами (это слово – родня
фрейдовскому «комплексу») и ранами, со своей духовной насыщенностью и
напряженной индивидуальностью, со своей неловкостью, гордостью
(особенно «гордые женщины») и знанием о добре и зле – страдающая,
мучающаяся порода, которой никогда не суждено успокоиться. Из всех
романов, пожалуй, самый населенный – Бесы, в котором три создания
возглавляют список – страшная и таинственно пустая фигура Ставрогина;
«чистый» атеист Кириллов, после Записок из подполья, вероятно, самое
глубинное создание Достоевского, и, наконец, не менее ужасный «мелкий
бес» – подлый и умелый заговорщик, льстец, идолопоклонник и убийца –
Петр Верховенский. Достаточно этих трех фигур, чтобы стало ясно, что
создавший их обладает творческим могуществом, которому среди людей нет
соперников.
Несмотря на то что он был влиятельным публицистом и всегда
считался выдающимся писателем (в основном, однако, за Бедных
людей и Мертвый дом), Достоевский при жизни не нашел настоящего
признания. Это вполне естественно: его мышление было
«профетическим» и исторически соответствовало не своему времени,
а эпохе, предшествовавшей Революции. Он был первым и
величайшим симптомом духовного разложения русской души на
высочайших ее уровнях, которое предшествовало окончательному
распаду царской России.
Литературное его влияние при жизни и в вось мидесятые годы
было незначительным и ограничивалось некоторым оживлением темы
жалости и сострадания, а также модой на болезненную психологию у
второстепенных романистов. В чисто литературном смысле его
влияние не было особенно велико и впоследствии. В узком смысле
очень немногих писателей можно назвать его литературными
наследниками. Но влияние Достоевского в целом, как феномен,
невозможно переоценить. Предреволюционное поколение, особенно
те, кто родился между 1865 и 1880 гг. (это значит – странное
совпадение! – между датами появления его первого и последнего
великих романов), были буквально пропитаны его идеями и его
мышлением. С тех пор более молодое поколение к нему несколько
охладело. Величие его не подвергается сомнению, да и читают его не
меньше: вероятно, за последние пять лет появилось больше книг и
статей о Достоевском, чем в любое предыдущее пятилетие. Но наш
организм выработал иммунитет к его ядам – мы их усвоили и
исторгли. Самое типическое отношение к Достоевскому наших
современников – его принимают как захватывающе-интересного
автора приключенческих романов. Современные молодые люди
недалеки от того, чтобы поставить его рядом с Дюма, – что
свидетельствует, конечно, об очень ограниченном ощущении его
индивидуальности, но печалиться об этом не стоит, потому что
реальный Достоевский – пища, которую легко усваивает только
глубоко больной духовный организм.
3. САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН
Элементы гражданственности и социальности, очень заметные
уже в произведениях Тургенева и других романистов сороковых
годов, у писателей, работавших в царствование Александ ра II, еще
усилились. С одной стороны, антиэстетическое движение, с другой
стороны, возросшая возможность разоблачать и высмеивать
существующие социальные и административные условия – привели к
созданию нового литературного жанра, находящегося между
художественной литературой и публицистикой. Первым и самым
замечательным из этих полуроманистов-полужурналистов,
единственным, завоевавшим более или менее общее признание и
причисленным к классикам, был Михаил Евграфович Салтыков,
более известный в свое время под псевдонимом Н. Щедрин.
Салтыков родился в 1826 г. в Новгородской губернии в
помещичьей семье. Он учился в том же лицее, где когда-то учился
Пушкин. Закончив в 1844 г. лицей, он поступил на государственную
службу. В это же время он сошелся с прогрессивными кругами
молодежи и начал писать для западнических изданий. Два его
рассказа в стиле «натуральной школы» появились в 1847–1848 гг. под
псевдонимами. Их появление совпало с ужесточением реакции, и в
результате Салтыков внезапно был выслан в Вятку – (город на
северо-востоке, куда за четырнадцать лет до него был выслан
Герцен). В Вятке Салтыков продолжал оставаться на службе и,
несмотря на свою опалу, довольно скоро стал старшим чиновником
особых поручений при губернаторе. После того, как на престол
вступил Александр II, Салтыков был возвращен в Петербург, а в
1858 г. назначен вице-губернатором (в Рязань). В 1856 г. он вернулся
к литературной работе. Губернские очерки – сатирические очерки о
провинциальной бюрократии – стали появляться в Русском Вестнике
под псевдонимом Н. Щедрин. В предреформенной атмосфере 1856–
1861 гг. они были встречены всеобщим одобрением, и вскоре он стал
одним из самых общепризнанных авторов. В 1868 г. он ушел в
отставку, полностью посвятил себя литературе и вместе с
Некрасовым стал издавать Отечественные Записки, которые
призваны были заменить запрещенный в 1866 году Современник.
С этих пор Салтыков становится лидером радикальной
интеллигенции и остается им до самой своей смерти. Его журнал был
самым передовым из всех левых органов русской прессы. Но реакция
после убийства Александра II стала для него роковой; в 1884 г.
журнал был запрещен. В восьмидесятые годы Салтыков оставался
последним могиканином героической эпохи реформ и прогресса и
был окружен глубоким уважением передовой интеллигенции. Умер
он в 1889 году.
Большая часть произведений Салтыкова представляет собой
некую неопределенную сатирическую журналистику, по большей
части бессюжетную, по форме нечто среднее между классиче скими
«характерами» и современным «фельетоном». Она чрезвычайно
злободневна. В свое время Салтыков был невероятно, повсеместно
популярен, однако с тех пор потерял значительную часть своей
привлекательности по той простой причине, что его сатира
направлена на давно исчезнувшие жизненные условия и большая
часть ее без комментариев непонятна. Такая сатира может жить,
только если в ней содержатся мотивы, имеющие вечное и
всечеловеческое значение, чего в большинстве произведений
Салтыкова не было.
Его ранние произведения ( Губернские очерки, 1856–1857;
Помпадуры и помпадурши, 1863–1873 и т. д.) – это «улыбчивая»
сатира, более юмористическая нежели злая, на пороки
дореформенной провинциальной бюрократии. В этих ранних сатирах
не слишком много серьезности и отсутствует какая-либо
положительная программа, и крайний нигилист Писарев был не
совсем неправ, когда осудил их как безответственное и неостроумное
зубоскальство в знаменитой статье Цветы невинного юмора,
возмутившей других радикалов.
В 1869–1870 гг. появилась История одного города, в которой
