История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Григорьевны ему удалось снова встать на ноги и вернуться в Россию
в 1871 г. Годы между запрещением Времени и возвращением в
Россию после четырехлетнего отсутствия были и по количеству и по
значению написанного самыми продуктивными в его жизни. Записки
из подполья, Преступление и наказание, Игрок, Идиот (1869),
Вечный муж (1870) и Бесы (1871) – все относится к этому периоду,
даже план Жития великого грешника, в котором содержится зерно
Братьев Карамазовых.
По возвращении в Петербург не все трудности были преодолены
сразу, но постепенно жить Достоевским стало легче. Публикация
Бесов в форме отдельной книги (изданной за собственный счет, 1873)
принесла успех. В том же году Достоевский стал редактором
еженедельника Гражданин, издаваемого князем В. Мещерским. Это
давало ему твердый доход. В 1876 г. он сам стал издавать Дневник
писателя, который хорошо расходился. Политические идеи
Достоевского теперь больше соответствовали духу времени, и его
влияние стало расти. Он был окружен атмосферой сочувствия и
понимания. Его популярность достигла апогея за год до смерти, когда
появились Братья Карамазовы. Кульминацией была его знаменитая
речь на открытии памятника Пушкину в Москве 8 июня 1880 года.
Речь эта вызвала восторг, подобного которому не было в истории
русской литературы. На следующую зиму он серьезно заболел и в
январе 1881 года умер.
Достоевский – очень сложная фигура, как с исторической, так и с
психологической точки зрения, и необходимо проводить различие не
только между разными периодами его жизни и разными линиями его
мировоззрения, но и разными уровнями его личности. Высочайший,
или, вернее, глубочайший уровень присутствует только в
художественных произведениях последних 17 лет его жизни, начиная
с Записок из подполья. Более низкий, или, вернее, более
поверхностный уровень встречается во всех его произведениях, но в
первую очередь – в журнальных статьях и в художественных
произведениях, написанных до 1864 г. Глубокий, главный
Достоевский – одна из самых значительных и зловещих фигур во
всей истории человеческой мысли, одно из самых дерзких и
разрушительных явлений в сфере высших духовных поисков.
Поверхностный Достоевский – человек своего времени, которого
можно сравнивать, и не всегда в его пользу, со многими другими
романистами и публицистами эпохи Александра II, среди которых
немало соперников, равных ему по уму; этого Достоевского никак не
поставишь выше Герцена, Григорьева или Леонтьева. Другой же,
главный Достоевский, по глубине, сложности и значению своего
духовного опыта во всей русской литературе имеет только двух
соперников – Розанова и, конечно, Толстого, который, кажется, и
появился на свет для того, чтобы стать контрастом Достоевскому.
Сравнение Толстого с Достоевским много лет было для русских и
иностранных критиков любимой темой обсуждения. Много было
сказано об аристократизме одного и плебействе другого; о
люциферовой гордыне одного и христианском смирении другого;
материальности одного и духовности другого. Нужно ли добавлять,
что уже с начала 1900-х годов сравнение всегда кончалось в пользу
Достоевского? Ведь все «модернистское» движение в России
утверждало дух Достоевского в противовес Толстому. Не говоря уже
о разнице социального положения и образования, главная разница
между ними в том, что Толстой пуританин, а Достоевский символист.
Это означает, что для Достоевского все относительные ценности
связаны с абсолютными и приобретают положительное или
отрицательное значение в зависимости от того, как они эти
абсолютные ценности отражают. Для Толстого абсолютное и
относительное – два отдельных мира, и относительное уже есть зло
само по себе. Отсюда презрение Толстого к ничего не значащему
разнообразию человеческой истории, и историческое по сути
мышление Достоевского, которое роднит его с высшими
представителями русской мысли – Чаадаевым, славянофилами,
Герценом, Григорьевым, Леонтьевым и Соловьевым. Достоевский
один из них: его мысль всегда исторична. Даже в самых своих
спиритуалистических формах проблемы, которые его занимают,
обращены не на вечный, недвижный и неизменный закон, а на драму,
которую высшие вселенские силы разыгрывают в человеческой
истории. Все исторические и культурные факты для Достоевского
осмысленны и имеют определенную, положительную или
отрицательную ценность. Отсюда – великая сложность, текучесть,
многосторонность его мысли, по сравнению со строго геометриче -
ским, прямолинейным мышлением Толстого. Толстой (несмотря на
свою чуткость к мельчайшим мелочам жизни) в своей нравственной
философии, как на высоком уровне Исповеди, так и на значительно
более низком уровне своих антиалкогольных и вегетарианских
брошюр – Евклид моральных величин. Достоевский имеет дело с
ускользающими дифференциалами текучих ценностей. Отсюда то,
что Страхов так удачно назвал «чистотой» Толстого и что можно
назвать безусловной «загрязненностью примесями» Достоевского. Он
никогда не имел дела со стабильными единицами, он занимался
текучими процессами, которые нередко оказывались процессами
распада и гниения.
В социально-историческом плане важно отметить, что в то время
как Толстой был аристократом и (единственный из своих
литературных современников) был культурно укоренен во
французской цивилизации и в XVIII-вековой цивилизации русского
дворянства, Достоевский был плебеем и демократом до мозга костей.
Он принадлежал к той же исторической и общественной формации,
что создала Белинского, Некрасова и Григорьева, и отсюда идет,
среди прочего, отсутствие всякой грации, всякого изящества,
внешнего и внутреннего, характерное для всего его творчества,
вместе с отсутствием сдержанности, дисциплины, достоинства и
патологическим избытком застенчивости и неловкости.
Последние, великие романы Достоевского – идеологические
романы. Идея романа неотделима от художественной его концепции,
и идею так же нельзя абстрагировать от рассказываемой истории, как
повествование нельзя оторвать от идеи. Но это неприложимо к его
романам среднего периода (1857–1869), которые во многом скорее
продолжают его раннее творчество (1845–1849), чем предвещают то,
что придет вслед за ними. Глубочайшие бездны его сознания в них
еще не открываются. Но они отличаются, однако, от произведений
сороковых годов тем, например, что в них уже нет влияния Гоголя и
той озабоченности стилем, которая есть в Бедных людях и Двойнике.
Главные произведения этого периода – Село Степанчиково и его
обитатели (1859; в переводе К. Гарнетт – Друг семьи), Униженные и
оскорбленные (1861) и Записки из Мертвого дома (1861–1862).
Униженные и оскорбленные – роман, тесно связанный по стилю и по
тону с французским романтическим «сострадательным» социальным
романом и с поздними, менее юмористическими произведениями
Диккенса. Религия сострадания, часто граничащая с
мелодраматической сентиментальностью, нашла здесь свое
чистейшее выражение, еще не осложненное более глубокими
проблемами последующего периода. Сюжет – сложный и мело-
драматический, в котором уже слышны и задыхающаяся
напряженность, и нервическая натянутость Преступления и
наказания и Идиота. Но тут еще нет добела раскаленных
интеллектуальных страстей последних романов.
