Капелла №6 (СИ)

— Правда, — он и сам решил улыбнуться, не так бодро, но поддержать нужно было. — Очень толковый священник. Ты бы мог им стать. Как и художником. Ты талантлив во всём, что ли.

Кристиан видимо засмущался, сделал вид, что убирал волосы с лица, но, конечно, суть движения была в том, чтобы убрать другое с лица. Его тело мелко и часто задрожало, словно он смеялся или плакал. Это был некий микс и того, и другого. Их пальцы сцепились ещё сильнее, до побеления костяшек, как будто в любой момент могла разверзнуться бездна и один из них мог упасть, а второй должен был его поймать. Правда, бездна разверзнулась, но иная.

— И ангелом я был хорошим, да? — глядя на него насмешливо и печально, несерьёзно спросил Форстер.

— Да, вероятно. Ты оказался во много раз мудрее меня. И вернулся снова в этот аллегорический Ад, чтобы только остаться со мной. Ты всё же знал, что я пойду за тобой, не признавая того, что давно мне на тебя не плевать… — По крыше над ними мягко застучали капли. Никто дождя не обещал, но он неожиданно нагрянул. Но невозможно всё-таки хотелось, чтобы он пришёл; появлялась глупая надежда: может, это те лионские облака всё же долетели до Америки? В каком-то смысле этот дождь — Крис.

— Там, в Лионе… знаешь, я буду скучать. Там совсем всё погибло. Наверное, связано с твоим отъездом. Но я всё равно буду скучать. Решение о моём переезде на другое место было таким спонтанным… что, в некотором смысле, наши удачи в этом похожи. Мне быстро отыскали чартерный рейс, который жутко опоздал, оплатили его, выделили денег на гостиницу. Чудесно, как в сказке! А я чувствовал себя, как в чьём-то кошмаре… — он говорил быстро, словно пытался заполнить какой-то провал болтовнёй, а не мог. Это были не те слова. Он остановился. Потом сам же и усмехнулся над собой.

— Не о том говорю, да? — Джон краем глаза наблюдал за ним, рассматривая при этом асфальт. — Я… ты и сам видишь, что не будет никогда такого чуда — всё же, не в Раю и не в той пресловутой сказке живём — я никогда не вспомню своей прошлой жизни. Я не особенный и не могу идти против устоев мироздания. Ну… тебе-то это ближе. Поэтому… я бы очень хотел узнать, кем я был, но в деталях. Я бы хотел заново пережить свою прошлую жизнь. Чтобы лучше узнать твоё место в ней и моё место — в твоей жизни. Пусть я и не тот Чес, но…

— Тот, — перебил его Джон и пристально глянул на него. — Совершенно тот. Я соврал. У меня нет права говорить о вас, как о двух разных людях. Ты тот… с кем я, по крайней мере, снова готов остаться, готов выкорчёвывать из себя горделивость, готов терпеть невзгоды и кому готов всегда отдавать то, что смогу. Да плевать, как там это называется: любовь, привязанность, дружба. У нас будет что-то своё. Банальное, конечно, зато собственно придуманное. — Это оказалось слишком просто. Даже никуда не кольнуло, и чёрная совесть не заорала благим матом. Константин ещё раз сказал, что любит его, но завуалированно. Пусть так. Форстер смотрел на него восхищённо, нежно; чёрт знает что ведь сделаешь ради такого взгляда! Парнишке оказалось нетрудно разглядеть за этими словами истинные. Они одновременно горько усмехнулись; Джон не знал, о чём думал тогда Крис, но лично ему на ум пришло «Даже внутренняя рациональность заглохла и перестала кричать о том, кого я полюбил. Стало быть, всё налаживается».

Джон осторожно прижал Криса к себе за плечи одной рукой; парнишка податливо опустил голову на его плечо и ещё от чего-то дрожал. Может, это осознание такой ужасной любви приживалось к его телу, а может, просто от дождя свежо стало. Не так ведь важно. Джон знал Чеса и его решительность: он примет этот яд, пусть после и будет корёжить от боли. Джон давно принял и отстрадал своё; видимо, в данный момент этот яд аккуратно и окончательно проглотил парнишка. «Будет чуть-чуть больно, ты потерпи».

Они ещё долго сидели на крыльце вдвоём, прижавшись, привыкая к американскому дождю — грубому, резкому, так сильно отличающемуся от французского. Форстер перестал дрожать; Джон слушал гул капель, свой спокойный ритм сердца, редкие глубокие вздохи адвоката. Осторожно впитывая тепло Криса, он с трудом понимал, что было б, если бы он отказался от поездки в Лион. Отказался от исповеди и многих других вещей. Ведь в шестой капелле он нашёл и потерял себя одновременно; ощутил, что всё кончено, хотя всё только начиналось; наконец, похоронил свою гордыню на месте, где был захоронен Чес, и воскресил последнего. Кажется, стоит прийти сейчас на кладбище, как там не будет даже могилы.

Капелла № 6… как много странных и необычных вещей она дала. И Джон теперь с уверенностью знал одно: никакая история не забудется, даже их собственная, Лионская. Глупым людям совсем не за чем знать их историю, но, главное, Лион благосклонно запомнит их слова, движения, прикосновения, их разгорающееся чувство и разгорающуюся трагедию. Но город мудро знал: не бывает спокойного счастья без трагедии, особенно в их случае. И вытерпел все их ошибки.

Однако теперь, преподав им урок, невероятно полезный, но болезненный, город двух сливающихся речек и вечной осени отпускал их совершать другие истории, теперь незапятнанные печалью, но сохранившие от Лионской солнце, кофе, запах листьев, зорко наблюдающих за современным миром каменных гигантов старых веков. Хоть какие истории: Лос-Анджелесскую, Нью-Йоркскую, Барселонскую, Принстонскую, Мадридскую, Парижскую, Римскую или Лондонскую! А с Кристианом, знал Джон, это, конечно, произойдёт точно.

26 августа 2016 г.