Капелла №6 (СИ)

Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me

========== Глава 1. Чес. ==========

Те сомнения, которые не разрешает теория, разрешит тебе практика.

Людвиг Фейербах ©.

Джон прекрасно помнил тот день — день, когда произошла финальная битва с Адом, когда он умер, воскрес, бросил курить, тепло расстался с Анджелой и, наконец, потерял Чеса. От этого дня остался на душе почему-то тяжёлый осадок; хотя, наверное, глупо говорить «почему-то» — потому что умер хороший напарник. И сам он не мог позабыть об этом ни через день, ни через два, ни через месяц: мысль крутилась в голове, жужжала и не давала уснуть. Навязчивая, неприятная мысль, связанная с тем самым банальным «не успел многое сказать».

Джон усмехнулся, стряхнув пару капель с брюк — всё-таки навес в этом кафе протекал. Вздохнул и откинул надоевшие мысли — парень погиб давно, а не давал покоя до сих пор. Единственное, что утешало, так это то, что он теперь ангел — ангел красивый, величественный, невинный и обретший вечный покой и счастье после мученической смерти и неспокойной жизни. Это радовало; но Джон впервые, может, с толикой стыда, ощутил, что ему скучно. Одиноко; хотя всегда он старался бежать от общества и друзей; нет-нет, Креймер никогда не был ему хорошим другом. Нет, друг для этого человека — нечто слишком странное. Водитель был просто близок по духу; да, Джон признавал (но только себе), что скучал по его любопытному взгляду и вечно глупым вопросам. И скучает до сих пор. Ужас.

Джон привык легко относиться к смерти, поэтому и случившееся нельзя сказать, что сильно тронуло его: душа Чеса ведь обрела покой, чего ещё нужно? Ну, а то, что он немного пострадал перед этим… кажется, он умер быстро. И не мучился. Но это всё внешняя сторона. Джон отпил кофе и поморщился от горечи: слишком крепкий напиток плюс отсутствие сахара равно отвращение к приятно пахнущей чашечке. Он встал и вернулся внутрь кафе. За окном брякал дождь, и теперь стало уютно и хорошо; Джон обожал такое. Это называлось мнимым домом; впрочем, такое было для него везде и всегда. Стоп!.. Нет, не везде и всегда… он задумался и хмыкнул. Сложно об этом думать, когда в голове зудит и не даёт покоя одна чертовски соблазнительная мысль…

Джон впал в тяжкие раздумья, а потом, за какие-то пары секунд, решил то, что пытался решить вот уже пару-тройку месяцев. Он понимал, на что идёт, но решил… решил всё. Он осознал, что если не претворит мечту в жизнь, то так и сгниёт под её тяжестью и напором. Впрочем, желание-то шуточно…

Джон резко вскочил, оставил пару монет за кофе и выбежал из кафе. Ноги несли в правильном направлении, по правильному маршруту, который отнюдь не стёрся из памяти. Он даже наплевал на дождь, спеша и не давая себе и минуты на отдых. Хотя уж в этом случае спешить определённо не стоило: и так времени прошло бог знает сколько. А вот хорошенько задуматься следовало бы — и это он знал, как никто другой. Но, скажите же мне, хоть раз ваш разум выигрывал, когда ситуация была сплошь и рядом соткана из эмоций и чувств? Ну, каков же ваш ответ? Возможно, он оригинален, если звучит как «да»; увы, Джон не был из тех новаторов, поэтому довольствовался привлекательным «нет». И уж поверьте, в этом счастья (на первый взгляд) было куда больше… точнее, казалось куда больше.

Джон скорее спешил, перепрыгивая лужи и чувствуя в этот момент какую-то свободу. Какую именно? Наверное, такую, которую он уж давно не ощущал; сейчас казалось, будто он сбросил с себя мелкие обязанности, стандарты поведения и ответственность и мог беспардонно творить что хотел. Серый город, серые стены, серые асфальты, серые машины и люди… нет, всё в тот момент почему-то не виделось в таком свете. Джон на удивление различал яркие краски, хотя не был оптимистом никогда в своей жизни; неужели всё из-за одного решения, которое он с трудом принял только через два месяца после его задумки?..

Вы как хотите, а Джон обожал сумбурность. И — теперь — дождь. А ещё он обожал не давать себе отчёта в своих действиях, как, впрочем, и всегда; сейчас это имело как и положительные, так и отрицательные стороны, но когда бы он задумывался о них? Он просто видел, что если упустит шанс, то пожалеет; а зачем упускать и жалеть, раз ему дано прожить ещё немного? Уж пускай это «немного» будет ярким и безумным, как и прошлая жизнь.

Джон знал, что давно обдумываемое им в действительности вполне даже себе осуществимо. И вопрос стоял даже не в том, совершать или не совершать — потому что конечно же совершать —, а в том, когда вовремя остановиться, встав на достаточном расстоянии от желаемого объекта. И вообще, останавливаться ли? Всё это предстояло решить, но в далёком будущем. Теперь — только клуб Миднайт. Никто ещё не догадывается, что собирается сделать Джон, не улавливает ту едва видимую связь с его мистическим прошлым?

Знакомая улица, знакомый вход, знакомые, хорошо представляемые, но непривычные на языке слова пароля. И его даже — на удивление — пропустили; Джон усмехнулся, стряхнул с головы капли и направился к знакомой лестнице; всё, всё здесь было знакомым, но таким неимоверно далёким, что казалось, будто он здесь был не два месяца тому назад, а два года — знакомо вам такое ощущение, состоящее из одного процента сильнейшей горечи, пяти — неприятно щекочущей душу ностальгии и остальных девяносто четырёх — чистейшей тоски, самой что ни на есть скребущей сознание и мысли. Если знакомо, значит, Джон сейчас — почти что ваш персонаж, если нет — просто смешайте эти чувства и попробуйте вылить на себя получившуюся смесь. Он же помнил, как в тот последний раз пришёл сюда с Чесом, который, в общем-то, так и остался на пороге, жалобно окрикивая Джона пропустить его и пытаясь убедить охранника, что он вместе «вон с тем человеком».

Джон горько ухмыльнулся — как давно это было, хотя воспоминание казалось буквально вчерашним; странно: место — двухгодовалой давности, а воспоминание — вчерашним… Внизу нынче днём было совсем пусто, наверху людей оказалось чуть больше. Он с непривычки скривился от единственно крепкого и никуда не ушедшего аромата алкоголя и сигарет — сам давно не курил и не пил, был паинькой, так сказать. Как хороший мальчик, отлавливал демонов и остальных чёртов и отправлял их обратно в Ад; работёнки в последнее время стало с гулькин нос, но Джон не унывал и нашёл некоторые другие занятия, дающие ему, между прочим, ещё и деньги…

Но не об этом сейчас; вот Джон наконец дошёл до конца зала — там, за отделяющей ширмой часто можно было встретить Миднайта. По крайней мере, он на это сильно надеялся. Круглый столик оказался пуст; на нём одиноко стояла стопка, пепельница со свежевыкуренной, ещё дымящейся сигаретой (принадлежавшей явно не Полуночнику) и ополовиненный виски — видимо, сегодня приходили важные гости. Джон по-хозяйски опустился на кресло, а подошедшему официанту напомнил о себе и попросил сообщить о нём Миднайту. Тот кивнул и неслышно удалился; он прождал всего пять минут — его давний знакомый редко заставлял ждать себя более этого времени, как бы занят он ни был.

— Господи, Джон!.. Неужели сам Джон Константин решил осчастливить меня своим приходом? — частью искренне, часть с издёвкой воскликнул Миднайт, появившись в дверях. Джон обернулся в его сторону; они пожали друг другу руки, экзорцист уселся за противоположный край стола и, сложив ладони вместе, пытливо на него посмотрел. Уж кому-кому, а Миднайту было известно лучше всех, что просто так после двух месяцев отсутствия тот навряд ли бы заявился просто так, вспомнить старого знакомого и пропустить с ним пару рюмок чего-нибудь крепкого. Константин увидел этот явный вопрос, читающийся в глазах экзорциста, и хотел было начать, как тот его перебил:

— Ну, как ты сам? Есть чего нового?

— Всё по-старому. Только демонов становится меньше.

— Что ж, значит, наступают мирные времена, — Миднайт пожал плечами и усмехнулся, не спуская своего пристального взгляда с него. — Про себя мне рассказывать почти что нечего, если тебе вдруг интересно. Дела идут как прежде…