Капелла №6 (СИ)

— Ого, сегодня нам повезло, что этот вход открыт! — удивился адвокат, толкнув дверцу сбоку. — Обычно входят через Ботанический сад, это через семьсот метров отсюда.

Они вошли. Джон, вспомнив, усмехнулся и спросил:

— И что, разве у этих красивейших ворот никто не умер? И никто не обрёл весь смысл своей жизни? Ведь это вроде так бывает… — Форстер явно понял шутку и, улыбнувшись, покачал головой.

— Может быть, и умирал. И уж точно находил смысл жизни. Кто-нибудь, да обязан был это сделать. Знаешь, любое место связано с чем-то важным, пусть даже и для отдельно взятого человека. Даже в том соборе, где мы сегодня были, даже на той самой скамейке, на которой сидели… кто знает, кто и чего там нашёл или потерял?.. — Кристиан бегло посмотрел на него и вновь опустил взгляд, будто хотел сказать что-то ещё, но передумал. — Дело в другом: сохранилась ли эта история до нас? Народ привык помнить или хоть как-то фиксировать события из жизни только королей, их придворных, каких-нибудь деятелей, писателей… короче, хоть сколько-нибудь важных людей.

— Вот как… то есть все наши псевдо-важные разговоры в разных соборах и на разных улицах также канут в небытие, — тем временем они пошли прямо, по широкой аллее, название которой, судя по табличке, было де Лак.

— Ну… не совсем. Пока хоть один из нас жив и будет в здравом уме, они не канут. А как только… то да, — Крис меланхолично ухмыльнулся и завязал шарф потуже. — Хотя откуда мне знать? Может, когда-нибудь ты станешь настолько известным, что о тебе появится страничка в Википедии, где будет подробно расписана жизнь от и до? И, если ты сам пожелаешь, там будут храниться наши бесценные разговоры ни о чём.

— Ага, конечно, — Джон окинул презрительным взглядом уже начинающего смеяться Кристиана. —Тут скорее наоборот. Больше шансов-то у тебя.

— Нет, Джон, я уже решил, что никогда не буду известным, — тут парень посерьезнел буквально за считанные секунды; вздохнув, он опустил голову. — Как я могу быть известным, если живу не своей жизнью…

— А, из тебя ещё не выбился тот бред, значит? — над их головами сомкнулась густая арка из огненных, жёлто-коричневых, а местами ещё и зелёных листьев. Озеро теперь находилось по правую руку от них. В нос ударил запах сырости и палой листвы, что приятно шуршала под ногами.

— Нет, увы… ты просто не знаешь… Многого, — Форстер резко сделал паузу, словно решил вовремя остановить себя от какой-то ошибки. — Впрочем, я для тебя просто глупый человек. Лучше пойдём ближе к озеру, будем идти вдоль него по траве.

Кристиан быстро потянул его за рукав в сторону, с ровной тропинки на мягкий газон, под плавным углом спускающийся к блестящей водной непрозрачной глади. По левую руку теперь шли толстые сухие стволы высоких деревьев; изредка велосипедисты быстролётно шуршали по аллее.

Джон, усмехаясь, не стал спорить, что Крис — глупый человек. Ему ведь было на это просто наплевать, да?

— Завтра будет немного нервный день. Хотя для тебя это будет просто временем, когда ты тупо посидишь на скамеечке, скажешь пару слов о том, какой ты хороший, и пойдёшь весёлый домой.

— Может быть, не совсем весёлый? — Форстер приподнял голову вверх, слабо усмехнулся, глядя в небо, и вздохнул. — Зависит от того, как ты поработаешь.

— Ну да… — над озером пронзительно закричала чайка, стремительно пронеслась одновременно в небе и в воде и скрылась за лесной чащей.

— Знаешь, мне кажется, я бы смог стать священником, как думаешь? — Джон окинул его насмешливым взглядом, хотел сказать нечто обидное, как и всегда, но вместо этого спросил:

— Ты думаешь, что зажил бы совсем по-другому?

— Нет, — Кристиан нагнулся и подобрал большой оранжевый лист дуба с красными прожилками. — Я бы тогда мечтал быть адвокатом…

Они замолчали и, сопровождаемые только шумом ветра в листьях, криками чаек и редкими голосами людей, хаотично бродивших вокруг, стали огибать озеро с одной стороны. Уже увядающие блеклые аллеи спасали только вычурно яркие вечно растущие цветы и молодые ели; свежий травяной запах пробил начинающийся насморк Джона и теперь даже вызывал чихание. К вечеру людей в парке поприбавилось, стало шумно и живо, а с другой стороны озера стала слышна задорная скрипичная музыка. Главные аллеи зажглись яркими большими фонарями в витиеватой чугунной оправе. Джон и Крис продолжали идти по неровному берегу озера: иногда попадались крутые обрывы метр высотой, иногда — пологий пляж с крупной галькой, но чаще всего — мягкие мшистые склоны. Ноги приятно утопали в зелени; в такие моменты Джон не думал о всяких банальных банальностях, что может испортить обувь или провалиться, а просто, словно мальчишка, скоро перепрыгивал дальше.

— Послушай, ведь не в школе на тесте профориентации тебя определили экзорцистом… кем же ты мечтал стать в детстве? — выдал Кристиан, балансируя на тонком поребрике, ограждающем газон от берега. Джон долго думал над этим, казалось бы, тривиальным вопросом; детство он помнил ужасно плохо.

— Не знаю, — в итоге ответил он, пожав плечами. — Уже смутно помню те годы. А ты?

— А я… втайне ото всех мечтал быть художником, — Форстер на секунду остановился и смущённо заулыбался, глядя на листок. — В детстве я обожал рисовать, особенно знаешь что? Листья! Осенние пожухшие листья. И получалось недурно. Ну, и нынче иногда порисовываю всякое по мелочи… А когда у меня стало неплохо идти по социологии, как-то автоматически получилось так, что я теперь говорю с тобой о завтрашнем заседании.

— И каким же образом в твою светлую головушку пришло желание облачиться в просторные одежды и ходить по церкви, мотая кадилом туда-сюда?

— Ах, это!.. — адвокат махнул рукой с листком. — Часто в детдоме удавалось сбегать в ближайшую церквушку во время прогулок или походов… как-то так и захотелось. Но если бы даже была возможность, я бы не стал священником… не в этой жизни, увы.

— А художником?.. — Джон повернул голову в сторону озера: на том берегу жидкие кроны деревьев скрывались в лёгкой дымке. — Ведь здесь это вполне возможно: есть, где выучиться, сюжеты картин просто кишат вокруг, а спрос на это дело, кажется, приличный.

— Ну… — Крис спрыгнул с поребрика и, подойдя к самому краешку воды, бросил лист; оранжевое ажурное полотно медленно опустилось на гладь озера. — Так только кажется. На самом деле это довольно трудно и даже накладно. Благо, если есть влиятельные в этой сфере родственники; а так — либо иметь исключительно пробивной характер, либо работать на улице, рисуя портреты или продавая картины. Учитывая, конечно, что Лион — туристический город, может быть, с заработком будет более-менее. Но это была бы очень нестабильная работёнка.

Джон тихо рассмеялся; Форстер поначалу удивлённо глянул на него, потом задумался и наконец понял и тоже улыбнулся. Но Константин всё-таки решил сказать вслух:

— Отговорки?

— Они всегда найдутся. Кто знает, может, из меня получился бы приличный художник…

Впереди стал виднеться сгиб озера; по левую руку возвысились белые арки, оплетённые уже желтеющими вьюнами и идущие подряд, образовывая маленькую аллею. Крис жестом позвал его туда; они почему-то бегом пересекли газон, плавно обогнув деревья, и потом неспешно пошли по мощённой крупным камнем дорожке.

— В искусство надо идти с устойчивой психикой и с полным пониманием того, что придётся прогибаться и ложиться под других людей, как шлюха — под очередного клиента, — Джон не знал, откуда у него вдруг взялись такие мысли. Форстер внимательно посмотрел на него, после отвернулся и, глядя в землю, кивнул.

— Ты прав. А у меня ни того, ни другого… — он горько усмехнулся, а после встряхнул головой. — Не хочешь прогуляться по розарию? Там сейчас не такое буйство цветов, какое было летом, но всё равно очень красиво. Это недалеко: вот видишь зелёную стену кустарников? Розарий за ней.

— Ты представляешь, как глупо звать меня смотреть на какие-то цветы? — Джону удалось хорошо сыграть подлинное недовольство; нахмуренные брови и жёсткость в голосе заставили адвоката задуматься и смутиться.