Капелла №6 (СИ)

Но вот привычные, влажноватые от сырости на улице стены обступили его со всех сторон, а в ушах зыбкой вязью застыл чей-то праведный шёпот. Людей как всегда было немного. Джон по привычке дошёл до алтаря, постоял там минуты две, сосчитал до пяти и, повернувшись, услыхал традиционный грохот. Впрочем, ничего нового. Может быть, это был священник, каждый раз опаздывающий занять своё место? Но Константину всё же хотелось бы верить, что это всё-таки было его глюком. Так удобнее и лучше.

— Доброго вечера, святой отец. Наверное, в такую ужасную погоду у вас куча желающих исповедаться… — Джон не знал, зачем начал так издалека, но сегодня ему явно было проще именно так.

— Смуты душевные весьма независимы от погоды. Порой в самую тёплую и солнечную Господь преподносит людям такие трагедии, что невольно проносится в мыслях: «Эти люди наверняка сильны, чтобы выстоять такое, но смогут ли они сделать это в такое погожее время, когда вокруг счастье и свет?»

— О-о! Значит, опять я мыслю слишком узко… Впрочем, исповедаться я хотел не в этом. Может быть, вам скажет что-нибудь моё имя: Джон?

— Я уже узнал тебя, сын мой. Твой голос раз из раза становится твёрже и увереннее. Что-то изменилось в тебе.

— Хотел бы я знать что… — прошептал Константин скорее себе, чем святому отцу. — Я вот всё про того самого человека, что был ангелом, думаю… Не помню, говорил или нет вам, что он мой адвокат и работает над делом, в которое я влип. Но отношения между нами явно не рабочие… Они и не могу быть такими: я его знаю, а он сегодня заявил, что ему кажется, будто он знает меня давно! Дело не в этом, а вот в чём: я не могу понять, хочу или не хочу этого. Вы знаете, из какого рода я людей: слово «друзья» режет мне слух. Я не знаю, что мне с ним делать, с этим совсем ещё юным пацаном. Если он свяжется со мной, опять подвергнется опасности. Хотя процент этого невелик… Знаете, сегодня он сказал мне, что уже послезавтра суд вынесет решение по моему делу. И после этого я могу быть свободен, так как исход, скорее всего, предсказуем. И я подумал: а что дальше? Дальше ведь я снова вернусь в свой грязный облезлый дом, займусь этими вонючими демонами, буду изредка захаживать в бар Миднайта и… всё. Не будет всего того, что было здесь: кажется, я крупно изменился. Не будет прогулок, что мы устраивали вместе с адвокатом, не будет странных и полубезумных разговоров ни о чём… Будет только скука, то есть моя обычная жизнь.

— Ты же сам говорил, сын мой, что и желаешь этой жизни.

— Наверное, это самая банальная в мире глупость, но что поделать? Вы уже поняли, насколько я не оригинален… — Джон усмехнулся, скривив лицо, будто от сильной боли.

— Кроме того, этот самый человек говорит мне удивительные вещи… будто я из тех людей, которых называют странными. И чего-то хочет от меня: то ли доверия, то ли чего-то, начинающегося со слова «взаимно-что-то». А я ведь ни черта не странный: обычный мизантроп со своими заморочками. Зачем такие люди, как он, тянутся к таким, как я? Это что, заложено им где-то на подсознательном уровне?

— Может, это притягивание совершенно различных характеров? Тогда это естественно.

— Нет, мы точно не противоположности и не похожие в чём-то. Мы что-то между.

— Тогда ведь всё довольно просто, сын мой: раз вы неплохо ладили в прошлой жизни, то будете также ладить и в этой. Пусть он теперь несколько иной, чем был, но суть его от этого не изменилась. И если люди тянутся друг к другу, то, поверь мне, сын мой, они будут тянуться несмотря ни на что в прямом смысле. И ваш случай не оказался исключением.

— Я даже не думал… что вы вообще всерьёз отнесётесь к моей истории. Рассказывая подобное, люди обычно попадают в психушку, — Джон упёрся лбом в решётку и теперь ухмылялся. Голос священника оставался беспристрастным:

— В жизни возможны всякие происшествия, наша задача — лишь помогать отчаявшимся.

— Ладно… — Джон вздохнул: казалось, он хотел наговорить на целый трактат, но вышло немного и скудно. Слова лёгкими очертаниями кружились в голове, словно дым от сигареты, но стоило пытаться их схватить, как они рассеивались в воздухе, ускальзывая сквозь ладони и возникая где-то рядом. Константину не понравилось неловкое молчание между ними, и он начал с первого, что пришло на язык:

— Очень удивительно, святой отец, что я всегда попадаю на исповедь именно к вам, хотя прихожу в разные часы. Что это? Удача?

— В этой исповедальне принимаю признания только я. Людей немного, поэтому голоса часто посещающих это место прихожан уже запоминаются.

— Вот как… Каждый раз, когда я прихожу сюда, я обычно дохожу до главного алтаря — иначе не могу, и только потом иду на исповедь. В тот момент, когда я оборачиваюсь, слышится громкий хлопок именно из этой часовни. Ну, как мне кажется. И мне всегда хочется верить в знаете какое истолкование этого? Не то что вы опаздываете и спешно забегаете в часовню, хлопая дверью, а будто это у меня в голове так гремит совесть — то ли хочет предупредить о чём-то, то ли просто сожалеет о том, что я сменил её вечно отрицательный знак на нейтральный. Впрочем, это ведь совсем не то… Я даже и сам не знаю, зачем сегодня пришёл. С одной стороны, со мной не происходит ничего не обычного, а с другой — что-то меняется, меняется настолько стремительно… Что-то творит со мной этот адвокат. Что-то, значит, всё же произошло со мной за те два месяца, пока его не было со мной, и это что-то не очень хорошее.

— Было ли с тобой, сын мой, что-то подобное в жизни?

— Сложный… вопрос, — задумавшись, ответил Джон и хмыкнул. — Скорее всего, было. Ведь всё нынче для меня уже не в новинку… Просто в те времена я мог по-другому понять это и по-другому решить. И тогда это связано было с другим человеком. А это… это же Чес… — последние слова уже шептал — слишком неожиданно ему спёрло глотку, стало не хватать воздуха, чтобы произнести это имя. Это он сказал скорее для себя, чем священнику — тому бы это ничего не дало.

— Тогда, Джон, ответ есть в тебе. Пусть сейчас совсем иные обстоятельства, иной человек, иные твои мысли, но на самом деле ты знаешь, как действовать. И действовать правильно. Ты можешь сказать, что это звучит абсурдно. Это будет только из-за того, что мысли твои пока ещё немного спутаны, а в душе ещё остался беспорядок. Может быть, ты уже когда-то, пусть и неосознанно, размышлял над этим ответом, но молниеносно отверг, так как это слишком выбивалось из твоего привычного ритма жизни. Попробуй найти это решение. Оно окажется верным. Пусть и слишком странным. Сын мой, я просто чувствую, что в твоей жизни должен произойти переворот. Только ты сам — преграда этому перевороту, который во многом повернёт твою жизнь к лучшему.

— И в каком же направлении мне вообще начинать искать его? — Константин был не столько удивлён, сколько раздражён: опять загадки да ребусы, сиди отгадывай, ищи в себе то, сам не зная что!

— В направлении самых безумных идей. То, что ты считал невозможным. С этого и начинай. Но… хочу тебя предупредить: то самое решение, возможно, заставит тебя поначалу немного отчаяться и даже испытать боль… Однако это лишний раз докажет, что решение верное.

— Почему всё так сложно, святой отец? С одной стороны, решение повернёт мою жизнь в лучшее русло, с другой — заставит страдать. Тогда довольно сложно определить, то ли это решение вообще…

— Ну это же жизнь, Джон. И никто не говорил, что всё самое лучшее начинается в ней с лёгких безоблачных решений, — что-то было в этом восклицании, не убедившее Джона, но он решил молча согласиться и поверить святому отцу.

— Кажется, я понял. Только давайте сегодня без молитв. Пускай это останется грехом на моей душе, но сегодня я не вытерплю молитв, — Константин встал с колен, собираясь уходить. За решёткой не послышалось тяжкого вздоха, как он ожидал — всё-таки его желание было несколько вычурным для исповеди.

— Я освобождаю тебя от твоих грехов во имя Господа, и Сына, и Святого Духа.

— Аминь, — открывая дверцу, сказал Джон и скорее выбежал. Удивительно, что святой отец согласился. Впрочем, на то он, наверное, и святой…