Капелла №6 (СИ)

— Те, кто попадает ко мне, уже не могут покоиться с миром. Я не допускаю, — стало слышно шебуршание, и наконец в слабый свет от свечей попала бледная худая нога, около ступни которой были опутаны железные оковы. Джону не нужно было многого, чтобы понять: перед ним девушка. Правда, с весьма страшным голосом, что он уже ожидал увидеть неведомое существо, а не такое хрупкое создание.

— Что ж так? Ты демон? — Константин решил спрашивать хоть что-то, а сам присел на корточки рядом со статуей — так ему было лучше видно говорившую. Та рассмеялась тем жутким звенящим и грубым смехом, которым смеются только пятидесятилетние шахтёры-курильщики. Джон сразу понял, что она смеялась не по своей воле — явно тёмная сила внутри неё почуяла экзорциста.

— Если б я знала, кто я… — в поле зрения появилась вторая нога, даже туловище, обернутое в какие-то серые лохмотья, и худые узкие плечи, почти детские — настолько они казались хрупкими. Около запястий тоже виднелись широкие тяжёлые кандалы; при плохом свете отчётливо выделялись впалые ключицы, на которые спадали длинные, все в колтунах, пряди волос неопределённого цвета. Только лица пока не было видно.

— Тогда открою тебе глаза: ты всё-таки демон.

— Ну тогда убей меня, — тускло ответила она, кажется, ухмыльнувшись. Джон уже доставал пистолет и серебряные пули — то, что он должен выстрелить в неё, он и так знал. Дело в другом: придётся ли убивать ему и её? То есть насколько сильно демон слился с ней? Достигла ли она точки невозврата? Определить это он мог, только лишь взглянув на неё.

— Не думаю, что стоит так спешить. К тому же, не факт, что я убью тебя. Может, ещё нет смысла ставить равно между тобой и демоном.

— Смысл есть. Я чувствую, — прохрипела она. — Я слишком долго здесь лежу.

— Долго — это сколько?

— Кажется, бесконечность. Я не могу сказать в цифрах.

— Ты можешь чуть-чуть выползти из своей норы? — Джон стал медленно заряжать пистолет; в упругой тишине отчётливо слышался каждый патрон, защёлкнутый в барабане. Девушка продвинулась ещё на несколько сантиметров, передвигая свои тощие ноги. Константин наконец мог разглядеть её лицо; когда-то оно было симпатичным, теперь от него остались только ярко выраженные скулы, как если бы обычного человека заставили втянуть щёки внутрь, почти белая, местами в пятнах кожа, налившиеся кровью глаза с редкими, но длинными ресницами, не видные очертания губ — только сморщенная кожа на их месте. Джон видел-перевидел такого, однако раз из раза чья-то разрушенная жизнь оставляла мелкое пятнышко в его — неужели это была совесть, не вовремя проснувшаяся?

— Почему ты закована в цепи?

— Я не знаю… — надрывно просвистела она — кажется, её лёгкие были одним большим воспалением. Джон покрутил в руках пистолет, раздумывая, что бы ещё спросить, как она начала первой:

— Вы же меня избавите от этого кошмара? Я ведь… кажется, я делаю что-то мерзкое. Ведь так? Я вижу труп этого мужчины. И видела трупы многих других людей. Она лежали рядом со мной. Из-за этого меня посадили на цепь? Но почему это не прекращается? — её голос надорвался совсем и превратился в глухие всхлипы — слёз у неё уже не было. Джон молчал. Что ответить отчаявшемуся человеку, сгорбленному под гнётом дьявола, сделавшему много зла поневоле и ожидающему смерть? Вот святой отец, принимавший его исповеди, нашёлся бы, что сказать. А он, к счастью, не таков.

Константин подождал, пока стихнут всхлипы. Минуты через три это произошло, девушка затихла.

— Я избавлю тебя от этого. В тебе сидит демон, один из тех, что мощны не физически, а морально, если так можно выразиться. Они могут совершить слишком мало зла в одиночку, зато, если найдут нужную жертву и внедряться в неё… это машины для убийств. Когда-то к тебе вовремя не пришёл такой, как я. И демон слился с тобой, отхватив у тебя почти девяносто процентов твоих и тела, и разума. Именно поэтому ты сейчас навряд ли вспомнишь что-то из прошлого. Не знаю, почему тебя сюда приковали. Хотя догадки есть. Тебя никто не замечал, потому что всех желающих заглянуть за статую ты приобщала к Аду, а днём тебя не было слышно, потому что демон внутри тебя приказывал лежать в забытьи. Ты и сейчас в сознании, потому что отчасти твой демон так тебе велит. Хотя немного ты ещё можешь управлять собой.

— Они боятся тебя? Кто ты вообще такой?

— Я занимаюсь подобной ерундой, вот кто я. Верила ли ты при жизни в мистические силы?

— Не помню. Наверное, нет, — она помотала ещё густыми, но уже ломкими волосами.

— Зря. Сколько тебе было лет?

— Ты удивительно отгадал, что спрашивать… я это помню… — она шептала, в удивлении уставившись перед собой и сложив вместе свои худые, все в выпирающих венах кисти. Джон вновь постарался разглядеть её и понял, что в своё время она действительно была симпатичной — вздёрнутый носик, большие глаза в прошлом бирюзового цвета и узкий подбородок. Она была явно стройна.

— Мне должно было исполниться двадцать лет. Но что-то случилось. Сколько же лет прошло? Я ещё вспомнила, то были пятидесятые годы и был очень моден красный берет… все хотели его купить… — она почти задыхалась — искорка счастья проблеснула в её глазах.

— Прошло более полувека.

Почему Джон решился так резко прервать это счастье, последнее для неё? Он не знал и уже сомневался, правильно ли сделал. Девушка негромко ахнула (сил на большее не было) и сжала руки в кулаки.

— Господи!.. — она вскинула глаза наверх, зажмурившись. Это единственное, что она произнесла; это «Господи» было настолько пронзительным, что у Джона перехватило дыхание. «Зря я с ней заговорил…» — справедливо подумал он: слишком это терзало его. Хотя и должно было перестать…

— Ты была верующей?

— Не помню. Но сейчас — точно.

— Ты можешь помолиться. Мне спешить некуда. Если ты не знала, то впереди тебя статуя Девы Марии, — он говорил спокойно и размеренно. Девушка едва заметно закивала и сложила ладони вместе, явно стараясь сосредоточиться. Так продолжалось не более двух минут, потом она сказала:

— Я не помню, как молиться.

— О, эта тварь выкачала из тебя всё. Что ж, можешь думать, что я чуть-чуть священник. Я перекрещу тебя и помолюсь немного о тебе… — Джон не знал, зачем возился с этим существом, почти полностью принадлежащим Аду. Но внутри себя он говорил, что… да, жалел её, эту ещё только начавшую жить душу. Отчего-то он не мог пройти мимо… не мог просто и быстро покончить с этим. Всё-таки она так давно не видела общения… Джону было противно от себя самого.

Он достал свой крестик и, тихонько читая про себя молитву, начал водить им сверху-вниз, справа-налево.

— Может быть немного больно, — на середине прервался он, слыша глухое шипение со стороны девушки. Она вся сжалась, опустила голову, потом кивнула.

— Да, я понимаю. Внутри как будто что-то протестует…

— Ты удивительна, ты знаешь об этом? Не каждый тянется к святому после полувекового пребывания с демоном… — она только усмехнулась. Джон ещё немного почитал молитву, а после молча достал пистолет. Девушка явно догадывалась, но не говорила ни слова — только лежала, стиснув руки и прижав к себе ноги.

— Будет больно? — не удержавшись, спросила она. Константин усмехнулся и снял пистолет с предохранителя.

— Как сказать. Поначалу, быть может. Демон слишком слился с тобой. Смерть покажется избавлением. Ты отправишься в тот мир, где станешь куда счастливее, чем была при жизни, — Джон навёл пистолет ровно в лоб — нынче не придётся стрелять два раза, только один. Демон есть лежащая перед ним девушка.

— Верю. Я хочу уже умереть… столько зла… — она могла теперь только шептать; её взгляд вновь наткнулся на труп мужчины, помутился, и вновь слёзы могли бы скатиться из её глаз. Джон был уже готов стрелять, как она, немного подумав, вдруг воскликнула, насколько могла, радостно:

— Я вспомнила: меня звали Элизабет, и я, кажется, училась на актрису!

— Хорошо… — Джон непроизвольно улыбнулся.

Выстрел оказался негромким — своды задержали его в себе, замкнув в своей сырости. Константин увидел, как дрогнуло худое тело. Он немного постоял, зачем-то сказал Аминь, достал бумажку и ручку из внутреннего кармана и начеркал на ней «Элизабет, училась на актёрском», приписал дату жизни, примерно отсчитав год её рождения, и положил бумажку ей на грудь. Девушка стала ещё бледнее. Наверное, нашедшие её немного испугаются.