Капелла №6 (СИ)

Что насчёт сути этих дел, то Константин лишь бегло просмотрел несколько абзацев, написанных ему Миднайтом. Всё это было не так интересно и повторялось из раза в раз, только в различных содержаниях и сюжетах. В первом нужно было разобраться с каким-то человеком, что ведёт себя очень странно (возможно, он одержанный демоном), скрывается в каком-то подвале и мешает в вечернее время людям, спускающимся туда (хотя зачем они туда идут, зная, что в тёмное время суток там небезопасно?); во втором было что-то вообще непонятное — какая-то чуть ли не целая община, занимаются чем-то странным, живут в месте, обозначенным на карте как католическая церковь — от жителей и прихожан жалоб нет, но Миднайт уверял, что его знакомым просто не могло показаться. В любом случае, думал Джон, он с этим дерьмом разберётся. Разбирался и не с таким. К тому же, за выполненные четыре задания (считая прошлые два) он может получить такую сумму, которая скомпенсирует его затраты на поездку в Лион, на слишком дорого обошедшегося ему Чеса. Впрочем, теперь всё это стало представляться ему в несколько ином свете — это просто отдых, причём заслуженный, после произошедших событий.

Джон пересчитал имеющуюся у него сумму и понял, что прокутил вчера по кафе и барам четверть отведённой им суммы на оставшиеся дни в Лионе. Деньги на обратный билет он, благо, выделил заранее. Почему-то вспомнив об обратном билете, он с неприязнью отогнал эту мысль — ему, как ребёнку, которому говорят какую-то удручающий факт из жизни, а он не хочет это принимать и только упорно мотает головой, не хотелось также, с таким же упорством думать об этом. Ведь это ещё далёкое будущее, верно?

Он порой сам удивлялся, думая, что ни чуточку не повзрослел. А казалось-то…

Сегодняшний день в Лионе явно не задался — уже с утра лил дождь, правда, часам к девяти он прошёл. Но не выстиранные рваные облака с радостью натянулись над городом, укрыв его своим плотным и тем не менее мерзким одеялом. С рек с двух сторон дул пронизывающий ветер — а если город Франции стоит на реке, значит, в дождливую и сырую погоду здесь во сто крат хуже, чем в северной части Финляндии. Ещё вчера могло быть солнечно и беспечно, как летним деньком, а сегодня уже нужно будет искать тёплые шарфы и длинные пальто, как ноябрьским вечером, — такова была осень в Лионе и не только. В такую погоду у многих появляется желание притулиться где-нибудь в уютном месте, попивать латте или эспрессо и как можно реже выходить на улицу, а ещё лучше — вообще не выходить и иметь под рукой какого-нибудь приятного собеседника.

Хотя вчерашний день был скорее исключением, чем нормой. Кристиан рассказывал, что у многих лионцев начинается жуткая хандра, когда солнце покидает их край, и длится она с ноября по апрель — только где-то в мае солнечных деньков становится больше, и всё оживает. К слову, Джону такая погода была в новинку, но всё-таки больше ему нравился холод, чем жара. Последняя напоминала ему Ад.

Джон взял денег, собрал небольшой рюкзак нужных ему побрякушек и вышел в полдесятого. Тут он вспомнил о картинах, которые ему дал адвокат, и даже об их с ним желании сходить послушать органную музыку. Вчера они были так увлечены какими-то разговорами, историями, шутками, а может, и друг другом, что совсем позабыли об этом всём. Константин был впервые так беззаботен, что позабыл о своём решении рассмотреть эти картины и, возможно, найти что-то. Сегодня ему становилось довольно не по себе, когда он вспоминал, что делал вчера — ведь вчера он был счастлив с кем-то, а не в одиночку, как обычно. Да и когда было в одиночку… разве это настоящее счастье? Джону начинало приходить понимание того, что он сам ничтожно мало знал о мире: только Ад и Рай были полюсами шара его мировоззрения, между которыми пролегала суша этого земного мира. И что на ней, он тоже будто бы знал — всё было залито тёмным цветом (весь спектр отрицательного) и редкие островки светлого — это как бы добро, с которым ему точно не по пути. Вот и всё. А оказалось, есть не только добро и зло; мир был окрашен во все цвета и соцветья, которые могли быть. И это слишком простое для ребёнка, но сложное и невозможное — для взрослого первый начал доказывать ему ни кто иной, как Чес Креймер. Возможно, в нём было что-то от ребёнка (наверное, мудрость), раз он знал это. А Джон, вероятно, был слишком типичным взрослым.

Почему-то эти мысли теперь ни удручали, ни претили ему. Они воспринимались просто и легко. Будто и действительно имел место быть перелом, который превратил хаос его мыслей в упругую и лёгкую пустоту. Даже священник увидел это. Интересно, и Крис тоже заметил?

Джон, особо не всматриваясь в карту, быстренько набросал для себя маршрут до первой точки. Он даже не запомнил названия улицы — только номер дома, 4. Подумал, что найдёт и так. А вот второй адрес отчётливо остался в его памяти.

Когда автобус стал подъезжать к каким-то больно знакомым улочкам и местам, Константин нахмурился и подумал, что, кажется, эти места ему знакомы и они вчера с Форстером, вероятно, гуляли по ним. Правда, вчера они много где были, и с каждым местом была связана какая-то своя история, увлекательная и необычная. Автобус высадил его рядом с собором Сен-Низье, и в голове у него начинало всё вставать на свои места. Он обошёл церковь (его высадили перед главным входом) и отыскал одноимённую улицу. Нужный дом находился в глубине. Джон всё понял: проблемным оказался тот трабуль, который вчера показывал ему Кристиан — там находилась статуя Девы Марии.

— Опять они посягают на святое! — устало заметил он, зевнув. Это уже не могло удивить его.

Как было известно, трабули открывали свои ворота в утреннее время для всех, а такие, как этот, оказывались ещё и пусты, так как не использовались часто даже местными. Сейчас Джон очень надеялся на отсутствие людей; тяжёлая дверь поддалась, пусть и нелегко, и он стал спускаться по крутой лестнице. От влажной погоды стены трабуля покрылись каплями и блестели в тусклом свете ламп. Дальше — узкий коридор. Нынче свечи, что стояли рядом со статуей, не были зажжены; Джон не сразу разобрал, где начинается углубление — так было темно! Наконец, почти ощупью (фонари находились только в начале и конце коридора) он отыскал статую и, достав зажигалку (а та по старой плохой привычке всегда была вместе с ним), зажёг две свечи, стоявшие у ног Девы Марии. Так стало куда лучше.

========== Глава 12. Шагая навстречу. ==========

— А полезно напрочь забыть про «можно» с «нельзя», и безо всякой задней мысли радоваться чему-то простому, наслаждаясь вкусом жизни.

«Мне тебя обещали» Эльчин Сафарли ©.

По правую сторону от статуи лежало тело какого-то немолодого мужчины. Это не удивило Джона — впрочем, его сейчас мало что могло удивить. Он был слишком спокоен по отношению ко всему. Теперь.

Джон слегка толкнул ботинком тело — не двигалось. Он так и думал, что тому нельзя было уже помочь. Аккуратно развернув тело на спину той же ногой, он бегло оглядел лицо: бледное, впалое, с выпуклыми глазами, в которых застыло выражение ужаса, и с открытым перекошенным ртом. Пахло тухлыми яйцами и мочой — вполне типичные запахи для души, грубо сожранной демонами. Да, не слишком деликатное дополнение к святой Деве.

— Покойся с миром! — он достал небольшой чёрный крестик и плавно перекрестил умершего. Как знать — вдруг и поможет тому покоиться с миром?

— Нет, он уже не сможет!.. — прохрипел чей-то надрывный, будто очень прокуренный голос. Джон не понял поначалу, откуда он раздаётся — слова отскакивали эхом от стен и пропадали во влажной тьме. Ему не нравилась такая обстановка — не совсем было понятно, откуда ждать и кого вообще ждать. Он стал оглядывать углубление, отведённое для статуи, и только потом заметил за ней темнеющее отверстие длиной всего лишь метр. Ему показалось там какое-то движение — глаз к темноте уже давно привык.

— Отчего это не сможет? — усмехнувшись, спросил Джон, а сам уставился в ту дыру, опершись о стену рядом со статуей. Послышалось звяканье цепей; уже хороший признак — значит, это нечто не бросится на тебя. В темноте что-то дёрнулось — как будто рука или нога, — и голос вновь заговорил: