Капелла №6 (СИ)

Близился перекрёсток с улицей Феррандьер; Константин не без усмешки заметил подходящего туда Форстера; вид того был задумчивым, но явно не расстроенным.

Наконец и Крис заметил его; он знаком показал ему перейти на левую сторону де Брест и сам скоро перешёл к нему через дорогу.

— Доброе утро! — улыбнувшись, весьма бодро воскликнул он, когда между ними наконец не было и метра. Джон с некоторым вниманием заглянул в эти искрившиеся свежестью и энергией глаза и отметил про себя, что нынче Форстер в великолепном настроении.

— Доброе-доброе… куда нам дальше?

— О, это недалеко! Посмотрите налево, — он махнул рукой в сторону, где улица Феррандьер плавно разворачивалась, — там начинается улица Монэ. Если приглядитесь, то увидите вывеску кафе ровно на повороте.

Действительно, там недалеко виднелась красная вывеска со стилизованным под греческий алфавит названием. Это оказалось совсем близко; Джона порой поражали такие близкие расстояния, ведь в мегаполисе он привык ходить за день несколько километров. Они развернулись и направились туда.

— Мне кажется, прогулки идут вам на пользу, — осторожно заметил Кристиан, искоса на него глянув. — Вы больше не выглядите замученным, — на это Константин лишь хмыкнул. — Надеюсь, сегодня вы будете довольны мной. Я отыскал аж целых пять картин!

Наконец они достигли дверей кафе и вошли внутрь. Форстер сказал что-то на французском официанту, и тот провёл их направо, где находился длинный ряд кожаных диванов со столами и огромные, во всю высоту кафе, окна, выходящие как раз на узкий поворот улицы Монэ. Внутри было, в отличие от прошлых кафешек, достаточно светло — солнце заглядывало туда в любое время дня, кроме, наверное, вечера, потому как здание располагалось на углу. Тяжёлые старинные шкафы, много тёмного дерева, которым были отделаны некоторые клочки стен, пола, полок, плотные ткани как на шторах, так и на полу создавали ощущение уюта прошлого века, впрочем, то пришлось по душе Джону.

В такое время было достаточно посетителей, но основная их масса сидела в другом зале, в их находилось только два человека, но и те говорили на чистом французском. Когда они уселись и заказали по бокалу вина, выбранного Крисом, то первым неожиданно заговорил Джон:

— Ты, наверное, уже начинаешь догадываться, зачем мне нужны картины… — Форстер мигом напрягся и, слегка нагнувшись вперёд, тихо ответил, будто кто-то действительно мог их подслушивать:

— Да, понимаю… это что, связано с демонами? Вы думаете, эти люди какие-то сатанисты или это вообще сборище каких-то идолопоклонников?.. — Джон, взглянув на это серьёзное сосредоточенное лицо, даже тихо рассмеялся. Крис от удивления отпрянул и чуть громче спросил:

— Я сказал что-то смешное? Ошибся?

— Нет, дело в другом: ты просто слишком много думаешь. Я ещё ничего не знаю, но хочу проверить, не связано ли то с моей работой, поэтому и прошу дать мне копии всех украденных или пропавших картин, — Джон заметил, как теперь улыбаться стал парень — видимо, до него дошло. С его стороны даже послышался смешок, когда он искал что-то в своей папке; наконец оттуда ловко выудились листы с копиями картин и аккуратно разложились перед Константином на столе. Тот пробежал их глазами, а потом спросил:

— Могу ли я взять их домой?

— Конечно! — Крис выглядел удивлённым, и Джон поспешил пояснить:

— Понимаешь, сегодня у меня слишком хорошее настроение, чтобы копаться в этом дерьме. Тогда я подумаю над ними вечером, — он собрал их, сложил вдвое и засунул к себе в рюкзак. — Спасибо за помощь.

— Да не за что… знаете, конечно, копаться в этом достаточно утомительно, но не трудно. Я продолжу поиски. Наверняка эти пять картин не скажут ничего… — Джон в ответ кивнул, и тут подошёл официант с круглым чёрным подносом, на котором искрились от солнца бокалы с вином.

Наступило молчание; Константину вдруг пришло на ум, что, возможно, они повстречались с Крисом слишком рано — из-за такой мелочи… можно было и подождать, пока наберётся побольше картин! Однако нынче это не вызывало раздражения; Джон как бы чувствовал, что эта встреча была сегодня неизбежной и даже необходимой. Он мельком взглянул на Форстера, крутящего в пальцах бокал: тот выглядел слегка напряжённо, но, видно, что вполне счастливо. Сегодняшний день был каким-то невыразимо тёплым не только в отношении погоды. Это ощущал даже вечно ко всему холодный Джон Константин.

— Знаете… я хотел спросить… — вдруг донеслось со стороны Криса; поднялся его внимательный, но малость робкий взгляд. — Это по вашей работе… можно?

Джон кивнул, про себя усмехнувшись этому слишком трогательному «…можно?».

— Вот вы и правда… и правда видели ангелов? Настоящих? — вперив в него ещё по-детски любопытный взгляд, спросил Форстер и отпил вина.

— Да, совсем настоящих. Только многие из них заслуживают того, чтобы им обрезали крылья и хорошенько их самих искупали в дерьме, — Крис от удивления даже подался спиной назад.

— Почему? Ведь во всех религиозных книжках, будь то Библия или даже Коран, учат, что ангелы всегда хорошие. Они много страдают. Разве могут они быть злыми?

— Нет, не злыми, но с захламлённой душонкой, — Джон сделал пару глотков: вино не было крепким, но оказалось изумительным на вкус. — Не удивляйся. Ты почти ничего не знаешь о том мире, а то, что порой говорится во всех этих книжках, далеко от реальности. У нас, экзорцистов, есть свои собственные учебники… И я, наверное, ещё больше удивлю тебя, если скажу, что есть ангелы и на земле, в нашем мире. Они ходят среди нас, ничем не отличаются на первый взгляд. Вот такие ангелы куда лучше тех, что сияют в небесах своими крыльями.

— Как? — изумился ещё сильнее Форстер и перешёл почти на шёпот, хотя в том не было смысла. — Но ведь это невозможно, чтобы ангелы жили не в Раю, а здесь, и не отличались, ведь у них огромные крылья…

— У них нет крыльев… впрочем, не слишком ли много я рассказываю тебе? — вдруг с поддельным подозрением, сузив глаза, проговорил Джон. — Зачем тебе это? Откуда мне знать, вдруг ты там на диктофон записываешь, как доказательство невменяемости своего клиента?

Всё это было сказано специально, с одной лишь целью: пошутить над Крисом. Но тот, судя по его резко изменившемуся лицу, видимо, понял всё как есть; может, Джон столько времени был в том образе истязателя, что теперь эти слова, брошенные в шутку и даже выделенные по-особому, уже казались правдой, потому как по-другому он раньше и не разговаривал? Однако лицо Криса в одну секунду омрачилось, даже побледнело; он поставил бокал, опустил голову.

— Мне… мне порой становится грустно знаете от чего? Оттого, что я не смог внушить вам доверие к себе. Конечно, человек вы не из простых и подход к вам нужен особый, но порой я теряюсь, что мне сделать, чтобы вы могли быть уверенными во мне. Нет, не доверять мне, но хотя бы знать, что я не подведу…

— Крис! — прервал его Джон, потом усмехнулся, покачал головой и аккуратно похлопал его по плечу. — Перестань! Это была лишь глупая шутка. Шутка на меня самого… — добавил чуть тише и задумался: с каких таких пор он стал пародировать себя? Да и зачем? Не с того ли самого дня, когда произошёл (а это скрывать было уже глупо) коренной переворот в их отношениях?

— Я доверяю тебе. Иначе бы давно послал с такими вопросами…

— Доверяете? — теперь настала очередь Криса перебивать. — Вы правда доверяете? — в том вопросе было столько удивления и восхищения, что Джону стало даже неловко: адвокат относится к нему так, будто он самое важное лицо в Лионе.

— В этом нет ничего удивительного… — начал было Константин, но Форстер тут же приложил руку к груди — казалось, он хотел выдохнуть со спокойствием, но не смог этого сделать так явно при Джоне, потому и остался в таком положении с блаженной улыбкой на губах и светящимися от радости глазами. Джон, кстати, до встречи с этим парнем и знать не знал и не верил, что глаза могут выражать что-то кроме страха и ужаса; он совсем не различал ту гамму эмоций, какую видел теперь явно сейчас. А ведь глаза, оказывается, словно каким-то проводом связаны с душой; суждение не ново, но Джон его слышал будто в первый раз.