Капелла №6 (СИ)

— Может быть. Ты мне ведь должен ещё дело закончить. Как же я без тебя? — ухмыльнувшись, ответил Джон. — Только больше не смей лезть в эту тему и о чём-либо меня спрашивать. Всё, что ты должен был знать, ты уже знаешь.

— Но разве это исчерпывающий ответ? Ведь это, получается, совсем яркое доказательство того, что отрицала наука. Разве может быть это неинтересно? — восклицал Кристиан, даже слегка подавшись вперёд

— Вполне может, когда это — твоя работа. Но, послушай, мы вообще отошли от темы. К чему здесь наука? Когда говорят, что это тайна, что в тот мир должен быть посвящён только определённый круг людей, значит, так оно и обязано быть. И тебя там никто не ждёт. Разве что демоны… — Джон смотрел на него вызывающе; впрочем, взгляд Криса был не менее воинственным — вот что значит, когда гиперактивный человек хочет узнать правду там, где не нужно, что, в общем-то, и является его повседневной работой. Но игра в гляделки вскоре перестала быть актуальной.

— Ну, Джон… с вами так неинтересно. Вы словно партизан. Ладно… — Форстер решил сдаться, хотя видно было, что червяк любопытства ещё грыз его. — Что же теперь получается: церковь стала безопасной или ещё стоит ожидать таких нападений?

— Там совершенно безопасно. Кстати… — вдруг вспомнил Джон, — кажется, я тебя украл у твоих родственников. Наверное, они тебя потеряли и волнуются.

— Вы правы… я совсем уж забыл, — виновато улыбнувшись, сказал он и поглядел на время. — Да, время-то уже подбирается к часу, а я скрылся от них рано утром! Значит, мне уже пора, Джон. У вас есть вопросы по делу? — спросил чисто по-деловому и пристально посмотрел в его глаза. Константин подумал и заговорил:

— Надеюсь, будет только одно заседание в суде? И вообще, нельзя как-нибудь без этого?

— Увы, Джон, я уже и так слишком многого попросил. Сколько скажут приходить, столько и будем. Но, однако ж, я думаю, что вашего присутствия потребует только одно собрание — на остальных навряд ли. А обойтись без суда, конечно, можно было, но это неэффективно. К тому же, у нас с вами набралось столько доказательств и такое грамотное оформление, что просто как-то жалко всё это отправлять в местную жандармерию. Да и скорее всего они лишь пожмут плечами и отправят это дело также в суд — вопрос-то спорный и сложный, и только суд имеет право вызвать ответчика, истца, свидетелей, если есть, и заставить выплатить все нужные суммы, а также отправить дело, если оно куда более хитрое, чем кажется (правда, мы там не будем участвовать), в более высшие инстанции. Так что остаётся лишь ждать…

— Понятно… — Джон выдохнул и задумался.

— Надеюсь, время вас не поджимает? — осторожно спросил Крис, глянув на него; Джон покачал головой. — Однако… знаете, что я заметил? Можно мне сказать одну вольность?

— Что, если нельзя? — Константин недовольно на него посмотрел. Но разве могло это остановить адвоката?

— Мне кажется, вы сильно скучаете, пока ждёте, когда закончится дело… у меня такое чувство, будто вы приехали на один, ну, максимум на два дня сюда, а из-за случившегося так задержались… Я прав?

— Возможно, и прав. И что дальше?

— Ещё я заметил, что день ото дня вы выглядите всё измученнее и измученнее. Кроме сегодняшнего, на удивление. Может быть, вам следует почаще выходить на свежий воздух, гулять… здесь же так красиво! Столько парков, музеев, замков! Даже если вы не поклонник, то не сможете устоять и сами не заметите, как вам станет лучше.

— Тогда аналогичная просьба и к тебе. Ты выглядишь всё более растрёпанным и уставшим каждый раз, когда я тебя вижу. Кажется, мы изматываемся прямо пропорционально, — Джон скрестил руки на груди и, изогнув бровь, уставился на него насмешливым взглядом. Крис только хмыкнул.

— Но если я — физически, то вы уж точно морально…

— Нет, ты тоже…

Начавшийся бесполезный спор прекратил вовремя подошедший официант со счётом. Они расплатились и как-то одновременно поднялись со своих диванов.

Выйти на улицу после пускай пятнадцатиминутного, но растянувшегося в бесконечность отдыха в сумрачном кафе было как минимуму необычно; после того мрака даже серые небеса показались ярким солнцем, которое чуть не выбило глаза, а дождь к этому времени почти совсем прошёл. Джон стряхнул с зонта воду и свернул его; вскоре за ним вышел Форстер и тоже с непривычки прикрыл глаза рукой.

— Вот за это не люблю кафе с минимум освещением, — говорил он, щурясь и привыкая к свету. Джон чувствовал, что здесь ему придётся расстаться с парнишкой, а потому и решил спросить:

— Слушай, откуда у тебя родственники, если ты сирота? — Кристиан скоро привык к свету и повернулся в его сторону.

— Когда я жил в интернате, о них ещё ничего не было известно. Это мои троюродные тётя и дядя. Они бездетные и были очень рады, когда узнали, кем я им прихожусь. Правда, мне тогда уже восемнадцать исполнилось, так что для усыновления было поздно. Теперь я изредка езжу к ним. Что ж, до встречи, Джон. Я буду информировать вас о состоянии дела.

Скоро они должны были действительно распрощаться; Константин ощущал какую-то навязчивую мысль, что крутилась в его голове — один вопрос, достаточно глупый, но не казавшийся ему теперь таким, возник как-то спонтанно, возможно, основываясь на его богатом опыте узнавать про всё. Он не смог не сказать его вслух:

— Крис, ты не мог бы слегка покопаться в этом деле и найти копии картин, которые были украдены?

— Это будет сложно. Но… если вам нужно, сделаю, — во взгляде Форстера уже читался вопрос, но Джон не хотел слышать никаких вопросов.

— Окей, спасибо! Пока! — махнув ему рукой, он поскорее поспешил в сторону своего отеля по улице Деланден, хотя вовсе не хотел туда возвращаться. В его планы совсем неожиданно просочилось желание…

«Исповедаться… наверное, это мне сейчас нужно» Он не был уверен, что это нужный для него поход — голова больше не кружилась от выедающих всё мыслей, изо рта не сыпались несуразицы, а в душе было как в грязном, но спокойном море. И это с учётом того, что ни разу за всё это время им не было произнесено ни одной молитвы — грубо говоря, он просто не думал об этом всём. Точнее, однажды Джон начал читать какую-то молитву, но на середине сбился, потому и бросил, плюнув на это дело и поняв, что читать их он может только со священником — без этого они становились блёклыми, едва похожими на те, в каждом слове которых звучала сила и мощь. И теперь хотелось сходить туда не за помощью, которая в прошлом была единственной, а за мягкой поддержкой, которая лишь могла сказать, что он всё делает правильно.

========== Глава 10. Штиль. ==========

— Только люди, пораженные одинаковым недугом, понимают друг друга.

Франц Кафка. ©

Джон дошёл до своего отеля, свернул на улицу Марка-Антония Пети, дошёл до Шарлемань и устремился прямиком до станции; а оттуда — всем известный маршрут до церкви. Правда, в этот день уже не хотелось преодолевать целых два с половиной километра, поэтому он доехал на первом попавшемся автобусе.

Церковь стояла всё также, с теми же величием, холодностью и неприступностью. Джон на секунду остановился перед входом и посмотрел вверх, на большое окно-розетку, на заточенные, как карандаши, башенки, и спокойно выдохнул; впервые в жизни он знал, что будет говорить священнику; впервые в жизни шёл не за последней надеждой обрести разум, а лишь укрепить его наличие в своей голове; впервые дышалось легче, и все слова были при нём.

Он распахнул тяжёлую узорную дверь и вошёл, принимая на себе дуновения ладана. Внутри оказалось отнюдь не пустынно, как бывало обычно к вечеру: человек семь-восемь приютились на скамейках, остальные три стояли около алтаря и молились. Из-за плохой погоды на улице здесь было сумрачно, но тепло; свечки трепетали под порывами ветра, залетавшего через открытые оконца по бокам. Как всегда, здесь была атмосфера спокойствия и благополучия.

По традиции Джон пошёл к главному алтарю; ну не мог он идти сразу на исповедь, не подойдя к усыпальнице кого-то… кого? Может, самого Бонавентуры? Константин не знал и даже не хотел знать; какая была в том разница, кто лежал под каменной ажурной крышкой гроба? Если убрать многие отвратительные качества из людей, то каждый из нас заслуживает своей церкви; проблема-то как раз в этих качествах: кто-то живёт и не ведает, кто-то знает и страдает, кто-то знает, страдает и вымаливает, кто-то знает и плюёт на это с высокой башни. К последним относился Джон Константин; к предпоследним — Чес.