Капелла №6 (СИ)

— Послушай, не тебя ли я видел позавчера вечером, идущего со станции по Шарлемань? — это единственное, что мог спросить Джон — на большее фантазии не хватило. Конечно, он знал точно, что это был его адвокат, но молчание хотелось заполнить хоть чем-нибудь. Реакция Криса оказалась странной: он мигом напрягся, стал дышать мелко, едва заметно, будто что-то сковало его лёгкие, и хрипло выдал:

— Да… кажется, в то время я возвращался домой… — он подозрительно смотрел на Джона, даже с опаской, будто ожидая какого-то удара; Константин даже удивился, хмыкнул, но ответил незатейливо:

— Вот как! Значит, мне не показалось. Что ж, до встречи… — он развернулся и направился к двери.

— Джон, знаете!.. — позвал его Крис; тот так и знал и с усмешкой обернулся к нему. — Я хотел… спросить кое-что у вас…

— Насчёт того, что было у тебя в подъезде? Я уже, кажется, говорил…

— Нет, но вы удивительно точно отгадали… нет… — парень будто задохнулся своими собственными словами, мыслями, потому и замолчал, давая себе немного отдыху; потом, подняв робкий, чего-то боящийся взгляд на Джона, продолжил: — Я хотел спросить другое: откуда вы меня видели?.. И почему вас не видел я?

Константин даже не удержался и тихо рассмеялся: Господи, до чего глупым и странным казался ему теперь этот мальчишка! Он-то думал, что сейчас начнутся расспросы про людей без сознания, странное существо, ходившее по квартире, про завесу тайны, накинувшееся на всё это дело, про его собственную скрытность; но нет — глупый мальчишка интересовался какой-то дребеденью! «И какая ему разница?»

— Боже мой, я не был бы удивлён, если б ты спросил про недавно случившееся и вполне показавшееся тебе странным! А ты спрашиваешь про это! Ну, не всё ли равно откуда и с какой стороны я встретил тебя? Я и сам не помню… — Джон хмыкнул и почесал за затылком, всерьёз об этом задумавшись. — Но, наверное, я точно шёл из своего отеля. А потом свернул на какой-то переулок… знаешь, у вас там такие красивые француженки… я ни слова не понимал, но получилось здорово, хотя теперь ничегошеньки не помню.

При этих словах Крис сильно зарделся, но видимо облегчённо выдохнул — кажется, какие-то его страшные мысли не оправдались. Джон точно не знал, что именно, но предполагал, что-то какие-нибудь секреты парня; пусть остаются ими. Усмехнувшись раскрасневшемуся лицу адвоката, он подумал, что тот навсегда останется в некоторых вопросах очень стеснительным… до ужаса стеснительным, наивным парнем. Который, тем не менее, был до черта близок повелителю тьмы.

— Вот как… что ж, рад… — выдал он, грея ладони о чашку и не зная, что ещё добавить; Джон наконец устал стоять и присел на стул снова, что значило немаленький такой намёк на продолжение разговора. Крис снова напрягся, зная и вместе с тем не зная, что говорить дальше; мужчина не решался брать инициативу на себя опять, поэтому ждал. Вернулся официант, забрал деньги; Форстер заказал зачем-то ещё один кофе, хотя ещё этот не выпил даже до половины. Джон смотрел на его потуги уйти от темы с улыбкой. Когда парень столкнулся с ним взглядом, сам понял забавность положения и наконец сказал:

— Ну… да; наверное, узнать о том, что было в моём подъезде, мне хотелось бы больше. Просто вы запретили говорить и вспоминать об этом, потому я и молчал.

— Какой правильный мальчик! — усмехнулся Джон. — Лично я всегда нарушаю правила… вроде же профессия должна позволять, м? — Крис поднял сверкнувший недовольством взгляд и нахмурился.

— Не в этом дело. Просто я хочу жить, а, если судить по вашим выходкам, от вас можно ожидать ещё и не того…

— Ты боишься меня?

— Отнюдь. Но… есть у меня привычка: не лезть не в свои дела. Потому я и не лезу, к тому же, это дело выглядит тёмным… — А Джон знал, что ни хрена подобного: этот парень насильно влезет в любое дело, хоть немного покрытое мраком, и будет копать до самого основания, пока не удовлетворит своё чересчур капризное любопытство. А эти слова… попытка отказаться от какого-никакого, а всё-таки страха перед ним… Джон всё понял.

— Ладно. Ну, спрашивай, что интересно.

— Что это вообще было? — тут же, почти перебив его, воскликнул Крис, да так громко, что пару человек обернулись. Джон не подал виду, выждал минуту и потом сказал:

— Ещё одно громкое слово — и я ничего не расскажу. В принципе, я и так мало расскажу… но ты же желаешь услышать хоть что-нибудь? — парень, вперившись в него любопытным взглядом, кивнул. — Хочу верить, что ты не вызовешь психушку. Вообще… ты веришь в мистические силы?

— Пока не увидишь что-нибудь воочию, не сможешь точно сказать, веришь в это или нет. Так что не знаю, — он усмехнулся, пожав плечами.

— Значит, можно сказать, ты уже веришь в это… Ты видел. Я изгоняю демонов, как бы то ни звучало смешно или банально. И ты присутствовал на одном таком ритуале. Вот и всё, что я могу сказать тебе пока.

Крис, вылупившись на него, посидел с открытым ртом где минуту-полторы, а после, сглотнув, спросил:

— Серьёзно? Просто… это странно слышать. Откуда мне знать: вдруг вы врёте? — Джон покачал головой, ухмыльнулся и встал со стула.

— Твоё дело — верить или нет. Если нет, тогда сам объясняй себе произошедшее. До встречи! — махнул рукой и направился к выходу. Джон отмерял шаги до выхода, загадав на восьмой-седьмой шаг вполне себе логичный оклик от парня; и дождался. Правда, произошло это чуть раньше: на пятый шаг. Здесь Джон немного прогадал, уже и забыв про то, как была ярка любознательность его бывшего водителя… что ж, не его вина — времени. Два месяца оказалось слишком долгим сроком (или достаточным — чтобы забыть).

— Я верю вам, Джон Константин! Только всё это странно… — мужчина молниеносно развернулся, прижал палец к губам, показывая как бы остановиться и не кричать через пару столиков, и, улыбнувшись хитро, развернулся и направился к выходу, оставив адвоката без ответа. А что здесь было добавлять? Джону было просто приятно видеть эту веру; однако намного позже он понял, что не только приятно, но и горько — и непонятно почему. То ли вновь прошлое, которое, как ни разыгрывай, не вернуть, то ли опять мысли о парне, ненужные сравнения, то ли боязнь не оправдать надежд (что уж вообще для него нетипично) — у него было много вариантов, и он не ошибся бы, сказав, что каждый из них подходит. Но то, что сначала в груди как-то мигом потеплело, Джон отрицать не мог и, выходя из кафе на свежий, пропитанный дождём воздух, выглядел вполне спокойным и даже счастливым.

Но какое-то тяжкое послевкусие этого разговора всё-таки настигло его, когда он оказался далеко от кафе; сейчас — только подражание прошлому, а копия, как известно, всегда хуже оригинала. И эти жалкие попытки сказать, что да, всё становится похожим на давно канувшие в небытие моменты, были сколь смешны, столь и горьки. Джон понимал, что мог обманываться и дальше, но от главного, от правды никогда не уйдёт; может, сейчас ещё и можно поразвлекаться, понаблюдать за тем, кто его знает от силы три дня и кто в прошлом был почти основной его опорой, можно малость погоревать, походить на исповеди, потратить кучу денег впустую, выиграть или не выиграть спор — неважно, по факту — да, всё это можно и, скорее всего, даже необходимо ему, но в конце-то концов нужно признать, что рано или поздно придётся отказаться, уйти, распрощаться навсегда и больше не вспоминать. Если не остановится — остановит кто-нибудь или судьба, но тогда будет сложнее и намного больнее… Короче, ради какого-то внутреннего успокоения (на самом деле это ещё более раздражало и будоражило его) можно и побыть тут парочку дней, не больше, для собственного же блага; но надеяться на что-то ещё — глупость несусветная.

Понимал ли это Джон? Понимал. Но какая разница? Всё равно поступит по-своему… точнее, уже поступил. Решил, конечно, что не будет заигрываться, но до конца дойдёт. Если бы выбрал второй, более лёгкий путь, то перестал бы уважать себя. А вы говорите — взрослость бьёт изо всех мест! Тут как раз наоборот…

А ещё Джон перестал понимать, почему позавчера пошёл во все тяжкие, как будто жутко взбесился и не мог понять, почему не прав. Хотя причины и лежали на поверхности и он даже их вчера говорил чуть ли не вслух, на трезвую голову всё оказалось куда сложнее — причины чуть ли не идентичны тем, по которым он оказался здесь, а может, и вовсе слеплены из похожего теста. Он не знал, но чувствовал.