Орехово-алый мотылёк (СИ)

Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me

========== 1’ Лес, вереск и река. ==========

Иногда случаются необъяснимые чудеса — но исключительно с теми, кто верит, что чудеса бывают.

«Брида» Пауло Коэльо ©.

— Ну что, как ты думаешь, мама?.. — в замочную скважину было хорошо видно уставшую Кармэлу, которая расчёсывала непослушные золотистые волосы и теперь непонимающе смотрела на источник звука, доносящийся из-за двери.

— Господи, Чесио, тебя совершенно не слышно оттуда! Зайди ко мне… — мальчик, усмехаясь, наконец толкнул тяжёлую дверь и появился на пороге небольшой комнатушки, где вечно пахло травами, цветами с лугов, а по стенам висели деревянные пластинки с выгравированными рисунками. Кармэла сидела на низком стуле с толстыми ножками в длинном сероватом платье и пыталась высвободить гребень из своих запутавшихся волос. Увидев сына, она ахнула, изобразив недовольную гримасу.

— Ох, священные духи леса, за что мне это?.. — хлопнув себя по лбу, полушёпотом спросила она, забыв про застрявший гребешок в волосах. Чесио понимал, как сейчас будет ругаться мама, пытался прятать огромную дыру сбоку на своей холщовой рубашке уже почти чёрного цвета (а с утра она была белая, но белый цвет Чесио не нравился) и подогнул разодранную в кровь коленку за более-менее здоровую. Ритуал уже был привычный: Кармэла бросалась к нему и, садясь рядом с ним на корточки, внимательно оглядывала его своим тёплым, цвета мёда, взволнованным взглядом.

— Ну и куда ты совался на этот раз?.. Ох нет, всё-таки оставлю я тебя с Фелисой, она-то сделает из тебя послушного мальчика… — услыхав это, Чесио каждый раз начинал делать жалобную мину и почти срывающимся голосом говорить:

— Только не тётя Фелиса, пожалуйста! От неё пахнет грибами, а я не люблю грибы, и она не даёт мне залезать на дерево очень высоко. Говорит, залезешь выше — лишу вкусного яблока… Но, мамочка, как можно отказаться от вкусного яблока?.. И я не лезу… — Чесио всё ещё лукаво прятал разодранную рубашку, надеясь на жалость. — Но какой тогда толк в дереве, если на него нельзя залезть до самого верха, чтобы видеть все дома и вас?.. Мама, знаешь то дерево, около дальнего выхода?.. Там рядом ещё растёт чудесный виноград, а когда я наедаюсь им, то начинаю бросаться ягодами в Карла и Мирэллу…

— Так ты ещё бросаешься ими в свою сестру? — удивлённо воскликнула мать и покачала головой, убирая волосы назад. Чесио лёгким движением вытащил из её волос гребень и стал рассматривать выточенные на нём, но незнакомые ему буковки.

— Да ладно тебе, мам, она тогда похожа на виноградную фею… и очень красивую фею, — Чесио говорил тихо, обиженно надув губы, стараясь придать вид, что это его сильно задели; это была тактика, помогающая время от времени. — Знаешь, я ещё специально немного сминаю ягоды в ладони и только тогда кидаю; её волосы слегка окрашиваются в фиолетовый, и ведь я не виноват, что ей так лучше!

Пока Кармэла пыталась выдавить из себя что-то кроме «Боже, Чесио, ну что ты за ребёнок!», в парадной комнате послышался истошный девчачий плач.

— Мама, мама, младший, но такой противный брат измазал меня в винограде! — Нечто тяжёлое упало на пол, затем послышались звенящие падения ножей и ложек со стола — это пришла Мирэлла и по своей ещё давнишней привычке залезла на стол: она так всегда делала, когда сильно злилась или обижалась. Кармэла тяжко вздохнула, погладила Чесио по щеке и шепнула, наклонившись к нему: «Ни порванную рубашку, ни колено от меня не скроешь, мой маленький непоседа». И убежала в кухню. После неё остался чудесный шлейф запахов, почему-то напоминавший Чесио о большом озере, которое ему удалось увидеть, однажды забравшись на самое высокое дерево в их деревни. Но как он ни уговаривал маму, она не соглашалась идти туда…

Вздохнув, мальчик пригладил свой курчавые тёмные пряди, а заодно отыскал в них чудесный ажурный лист, который он подобрал на сегодняшней прогулке с ребятами. Потом, слыша надрывный плач сестрёнки, пожал плечами и зашёл к маме в комнату, где уже господствовал сумрак, отгоняемый лишь заплывшей свечкой и аметистовым закатом в окнах. Чесио аккуратно положил гребень на стол и с ногами заполз на её кровать; Кармэла будет ругаться, когда увидит его, но в чём смысл кристально чистых простыней, если они не испачканы землёй — считал он и пока ни разу не изменил своему правилу.

И вдруг мальчик вспомнил, что мама так и не ответила ему: почему и с одной стороны их деревни высокая крепкая стена, и с другой — тоже?.. Ведь дальше шёл просто непроглядный лес и озеро, большое, зеркальное, как небо, просочившееся на землю. Чесио сумел узнать это, благодаря своим умениям быстро и ловко залезать на деревья, а также быстро и не очень ловко падать с них. Редкие мальчишки из группы детей, с которыми он каждый день гулял, пока Кармэла работала, соглашались составить ему компанию, приговаривая при этом: «Мои чудесные штанишки порвутся», «Ветка выдернет мне клок моих густых волос и те больше никогда не отрастут, я не хочу быть лысым!» или «Я слышал, если залезть слишком высоко, тебя может унести орёл — навсегда…». И что с того, думал недовольно Чесио, болтая ногами и насупившись, он проверял каждое из этих и многих других отговорок: чудесные штанишки рвались, причём нещадно, но ничего грандиозного из этого не выходило, острая ветка и правда выдирала прядь, но волосы отрастали не хуже прежних, а орлы вообще не появлялись, только кружили в небе и на него им было плевать. А если б даже и унесли, то почему это плохо? Может быть, в том мире, куда они хотели унести, можно было без всяких упрёков рвать рубашки, кидаться виноградинами и просить яблоко у тётушки Фелисы, при этом добираясь до самой верхушки дерева… Чесио задумался, приоткрыв рот и не заметив, как красновато-зелёный лист выпал из его пальцев на пол. Мир, который он придумал, был верхом его мечтаний.

Наконец, вернулась Кармэла, пожурила его за перепачканную постель и повела умываться в большой пристрой рядом с их каменным домиком. Мыло пахло неприятно и резало глаза, поэтому Чесио никогда не любил умывание; к тому же, вода всегда была слишком горячей и сквозь пар нельзя было что-то увидеть — таким образом, умывальню мальчик никогда не видел в подробностях. Когда муки закончились, Кармэла дала Чесио чистую одежду, которая приятно пахла почему-то арбузом и сеном, и отправила в комнату в одном широком полотенце. Затем на мучение повели Мирэллу (хотя она всегда шла туда с какой-то особенной готовностью, ей что, так нравилась резь в глазах, всегда задавался вопросом Чесио). Она прошла мимо братика, показала ему язык и недовольно толкнула; в её светлых волосах уж давно засохли виноградины, зато в аквамариновых глазах оставалась свежей детская обида. Мирэлла относилась к типу девочек, которых Чесио обозвал «капризными, но со слабой надеждой на исправление», хотя ей и было уже девять лет и она была на целых два года старше своего брата. Впрочем, семейные ссоры тут происходили каждый день, и к ужину, розовощёкие, с ещё мокрыми волосами, но такие прекрасные, брат с сестрой уже мирились и сочиняли план по завтрашнему захвату самого вкусного куска дыни во время обеда. Благо, что обед и многие другие события были общими для всех детишек разного возраста.

Чесио прошлёпал в свою крохотную комнату, поприветствовал все игрушки, что в беспорядке валялись по полкам, на полу, на табуретах (всех их сшила Кармэла, именно поэтому они были так дороги мальчику), и, приоткрыв окно, чтобы к нему обязательно залетел орехово-красный мотылёк, начал переодеваться. Небо было похоже на сливочное масло, в которое добавили чернику и землянику, а леса под ним были что-то около тёмного влажного мха, остывающего после полуденной жары. Натянув широкие коричневые штаны, не до конца застегнув бежевую рубаху с любовно вышитым Кармэлой солнцем на уровне ключицы и запрыгнув в свои слегка не по размеру башмаки, Чесио ринулся в мамину комнату, чтобы подобрать упавший лист. Вчера, сидя на своей низкой кроватке (над ней висел круглый тонкий железный обод, к которому прикреплялась ткань синего цвета с неаккуратными вырезанными звёздами из жёлтого льна — дело рук самого Чесио), мальчик загадал некоему Лесному духу — раз уж все вокруг что-то у него просили, чтобы в конце концов хоть кто-нибудь из ребят согласился лазать с ним по деревьям, заглядывать в гнёзда хищных птиц и зайти по горло в озеро, на котором никто никогда не бывал. Он сам себе придумал, что ответ должен был прийти на прекрасном листочке дерева; как его расшифровать — вопрос иного характера, но Чесио был непоколебим в себе.