Орехово-алый мотылёк (СИ)

— Это похоже на первый глоток кофе с корицей одним ужасным утром. А теперь словно первая снежинка упала за шиворот: приятно и холодно. А теперь я будто осознанно тону в прозрачной реке, нашей с тобой реке, я ведь почти чуть не утонул однажды… Сейчас мы будто несёмся на попутном ураганном ветре в Лондон, в его тенистые аллеи. А это походит на укол в самое сердце, укол полуприятный, полутягучий, невероятный… — судорожно шептал Чес, когда Джон целовал его в уголок губ.

— О, Джон! — воскликнул вдруг юноша, сжав его лицо в ладонях. — Это всё самое приятное в мире, но ничего из этого в частности! Я просто люблю тебя, и ты это знаешь, видишь, ощущаешь…

Джон был счастлив и прикоснулся к его губам; Чес томно вздрогнул и на секунду потерял сознание, потому что было слишком ужасно и слишком хорошо, что горькая капля скатилась по щеке, но это временно, это пройдёт, потому что Чес уже был всё же спасён и жив, жив и спасён, как никогда. Несколько сотен заевших, но удивительных и непривычных повторений в голове «Я люблю тебя, я люблю…»; наверное, больше тысячи секунд объятий и темнеющий город Рим за окнами. Чес обнимал своего никотинового ангела, шептал про остывший кофе и прохладный сквозняк, а Джон шептал в ответ не торопиться, потому что время уже не властно, у них целая ночь и целая вечность впереди — это уже так много, ведь одна ночь стоила целой вечности, а вечность плюс вечность равно две вечности, как хорошо, правда? Да и остывший кофе можно выпить залпом, заесть печеньем и сварить ещё десять чашек, а потом не допить и их.

Впереди была целая ночь гулких откровений и рассказов, ещё чуть более впереди — целая бесконечность таких сумасшедших историй, красивых одиноких городов и их бесконечность, собственная, тёплая и откровенная; но сейчас были только они и приятно обжёгшее их чувство, они и бархатно сиреневое небо над головой, только их вечные светлые души, малость запятнанные шутками жизни, и под стать им Вечный город, любезно сведший их в своей самой прекрасной сказке.

20 ноября 2016 г.