Увидеть свет (СИ)

— Пойдёмте, — предложил он. — Выпьем шампанского за встречу.

Терри удивлённо улыбнулся и двинулся следом. Доминик обратил внимание, как у него дрожат пальцы и нахмурился. Как же такой человек вообще может работать хирургом?

Охранник знал Вэйла в лицо, а потому пропустил их, даже не покосившись на Терри. Наверное, это должно было насторожить, но Доминик чувствовал себя пауком, который медленно и осторожно обвивает жертву паутиной, пока та не понимает, что происходит. Ему требовалась определённость, и внутреннее ощущение, которому трудно было подобрать название, нашёптывало, что если правильно надавить, Терри расскажет всё.

Незаметно Доминик включил телефон на запись. Он не знал точно, зачем это делает, но был уверен, что это необходимо.

Он не повёл Терри на балкон, откуда обычно обозревал залы, а свернул в небольшую комнату, где они порой отдыхали с Анхеликой или Алексом. Здесь одну стену полностью занимало окно, за которым высился город. Доминик любил смотреть на улицы и огни.

Терри не сдержал возгласа, и с восхищением вгляделся в расстилающийся за стеклом вид.

— Потрясающе, — воскликнул он. — Наверняка такое очень вдохновляет?

Доминику были не по душе разговоры о вдохновении, когда их затевали люди, далёкие от творчества. Те же, кто был не чужд ему, никогда не высказывали банальных фраз. На миг Вэйл усомнился в своей догадке.

— Стоит увидеть это… И ощущаешь, что город — живой организм. Как всё в нём трепещет, переливается, действует. Сплетено друг с другом! Улицы, камни, здания… В них есть чистейшая энергия творчества. Но не всякий умеет взять её, — и тут Терри словно понял, что Доминик не отвечает. Он повернулся, виновато глядя в пол. — Прошу прощения.

— Ну что вы, весьма интересная мысль, — Доминик подошёл ближе, но всё же остановился на таком расстоянии, чтобы иметь возможность для манёвра, если поведение Терри станет странным.

— Действительно?.. Мои рассуждения о творчестве и вдохновении вас, Доминик, должны только удручать. Я ведь не могу назвать себя творцом.

Конечно, лукавство в этой фразе не звучало, Доминик всего лишь хотел услышать его там.

— Вы никогда не пробовали себя в искусстве? — осведомился Вэйл холодно, будто бы поддерживая светскую беседу.

— Не совсем, — пожал плечами Терри. — Хирургия — это ведь тоже искусство. По крайней мере, мне это казалось схожим. Я… был в некотором роде скульптором. Я отсекал лишнее, да, — он замолчал на мгновение, а потом голос его изменился, став более твёрдым и резким: — Особенно приятно было добиваться изысканной красоты. Я вот всегда сравнивал искусство со светом. И разве подарить человеку жизнь — это не свет?..

Доминик чуть склонил голову набок, не зная, что сказать, но Терри нуждался именно в слушателе.

— Свет… Это то, что меня очаровывает, — признался он. — Всякий раз во время работы, — он почему-то осёкся, — я восхищался тем, как свет открывает мне тайны человеческого тела. Но я прозрел!

Доминик вздрогнул — в голосе Терри звучало ликование. Это совершенно ни с чем нельзя было бы спутать.

— Я прозрел, — повторил он. — Наши органы никогда не видят света. Они живут внутри нас, но, пока скальпель не откроет им дверь, ничего не ведают о сиянии, о солнце! Однако они — это мы сами! А значит, мы сами не видим света.

— Действительно любопытно, — согласился Доминик, отступая под пристальным взглядом Терри. — И что же с этим можно сделать?

— О, я долго размышлял! — в глазах Терри блеснуло что-то непонятное. — Не всякий человек достоин воссоединения со светом. Не каждому это… пойдёт на пользу. Я уверен, что раскрыться свету — это путь дальше, в иные реальности, но не всем дано это осознать, ведь так? Не все понимают искусство.

Он замолчал, и Доминик уже решил, что не продолжит, но внезапно Терри заговорил:

— Не могу держать это в себе, Доминик. Мне нужно хоть с кем-то разделить знание. Нельзя так долго носить в себе счастье полной ясности и не пытаться одарить им кого-то ещё. Это худшее одиночество, мучительное, чёрное. Я искал кого-нибудь, кому можно рассказать всю идею… Столкнувшись на выставке с Самантой Ричардс, я узнал о вашем творчестве. Картина The Light лучше всяких слов даёт понять, что только вы в силах полностью вместить в себя мою мысль.

Доминика прошило осознанием, что Терри наверняка не читал блога Линдси. Часть жизни совершенно точно прошла мимо него. Это разочаровывало, но, с другой стороны, причудливая синхрония заставляла задуматься.

— Саманта… — Терри вздохнул. — Она была ангелом. И я хотел помочь ей вознестись. Надеюсь, теперь она достигла того, о чём мечтала.

— Сожалеете о её смерти? — предположил Вэйл, ещё не до конца уверенный, что Терри действительно — тот самый.

— Сожалею?! — Терри почти что оскорбился. — Разве вы меня не слушаете? Это не была смерть! Это возможность перейти в иное состояние, стать частью искусства, вечная жизнь, если использовать эти грубые сравнения. Я дал ей увидеть свет.

— Увидеть свет… — ошеломлённо повторил Доминик, и вся головоломка сложилась. Вот зачем органы были так заботливо разложены вокруг. Терри давал им шанс соприкоснуться со светом. Он дарил свет.

— Да, да! — горячо закивал Асскольд. — Этот дар не должен доставаться случайным людям. Дэвид… в последние годы совсем не выходил из депрессии. Мы познакомились в другой галерее, но вместе приходили и сюда. Я заметил за ним потрясающую чуткость, удивительные движения души. Тогда я уже знал, насколько важно не ошибиться в человеке. Дэвид не был ошибкой. Он так понимал искусство, как никто другой. Он многое рассказал мне. И я надеюсь, что теперь он сможет творить…

Доминик горько усмехнулся, чуть повернув голову. Шерманн уже ничего не мог сотворить, он лежал в полицейском морге, потому что загадка убийцы ещё не была разгадана.

— Алисия Коул… Она была очень красива, но главное — как она была умна. Достойна, — Терри замолк и резко развернулся к Доминику. — Но я хотел говорить не об этом. После знакомства с Самантой я понял, ради чего старался всё это время, ради чего искал верный способ выразить свою идею, — сделав паузу, он словно набрался духу, а потом закончил с особой выразительностью: — Ради вас. Вы должны постичь свет. Потому что вы сумеете осознать самую суть.

— Я пока не тороплюсь соединяться со светом, — осторожно заметил Доминик. Терри держал руки в карманах, и Вэйл подумал, что у него наверняка с собой что-то, позволяющее убедить даже несговорчивых одаряемых. Может быть, шприц?..

Доминик отступил к двери, не спуская взгляда с растерявшегося Терри. Нельзя было исключать, что никто прежде ему не отказывал, но выглядел он странно.

— Это ведь… ваша судьба, — Терри шагнул вперёд, так и не вытащив руки из карманов. — Я сам бы желал того же, но не в моих силах одарить самого себя. И я мечтаю дать возможность самым лучшим…

— Да вы ангел, Терри, — ядовито бросил Вэйл, размышляя, как быстро сюда сможет ворваться охранник. — Отдавать другим то, чего не можете получить сами.

— Разве не в том судьба любого художника? — пожал тот плечами. — Я счастлив, что могу соткать для других крылья.

— А хотели ли они этого? — Доминик чуть усмехнулся. — О, можете не отвечать. Всем известно, что благую весть не всегда понимают правильно.

— Они… нет, — грустно отозвался Терри. — Вы правы. Но потому-то я и надеялся на вас, Доминик. Вы понимаете. Уже теперь понимаете, когда мы ещё не приступили к священнодействию.

— Терри, вам приходило в голову, что не всякий желает покинуть эту жизнь прямо сейчас? — Доминик стоял почти у двери. Теперь у него был шанс позвать охрану прежде, чем Асскольд предпримет какие-то действия. — Даже если в дальнейшем ждёт что-то удивительное, человек не так просто снимается с насиженного места. А у меня, к сожалению, ещё есть дела здесь. Поэтому свидание со светом, пожалуй, стоит отложить.

— Что может быть важнее? — робко спросил Терри. Какой-то из вопросов поставил его в тупик, заставил переосознавать деяния.