Увидеть свет (СИ)

Когда же появилось письмо от Линдси, Доминик не выдержал. Он, конечно, собирался провести этот вечер в кафе — уже в другом, надеясь, что Саймон не подстережёт его снова, но пришлось выйти из дома намного раньше.

Захватив с собой распечатку от Алекса, Доминик сначала побродил в парке, куда нужно было всего лишь спуститься на квартал, а потом завернул в забегаловку, которой раньше брезговал. Но тут был бесплатный вай-фай и столики на двоих. Охрана с мрачными лицами разместилась за соседним, Вэйл всё никак не мог привыкнуть к этому навязчивому присутствию, но хотя бы старался не раздражаться из-за него.

Вопросы захватили, и он почти не чувствовал вкуса кофе, который заказал, даже не заглянув в меню. В какой-то мере успокоившись, Доминик сформулировал несколько ответов, спешно записав их в планшет, когда его прервали.

Кто-то попытался подойти к нему, но охрана вовремя преградила путь.

— Доминик… Доминик Вэйл! — мужчина лет сорока пяти, темноволосый, но с уже взявшимися сединой висками, явно желал приблизиться.

— Кто вы такой? — спросил Доминик, оценивая, не отозвать ли охрану.

— Я большой поклонник вашего творчества, — мужчина всё же чуть отступил, не стремясь прорваться через угрюмых охранников. — Даже хотел купить ваше полотно… Но у меня, конечно, нет таких средств.

— Вы оставляли заявку моему агенту? — Доминик тут же вспомнил фамилию — Норт.

— Нет, что вы, нет, — чуть нервно засмеялся тот. — Ах да, Терри. Терри Асскольд.

— Рад знакомству, — сухо ответил Доминик. Он всегда считал эти слова ложью, но привык повторять их как дань вежливости.

— Понимаю, вас, вероятно, уже действительно… достали, — это словечко в устах Терри казалось сиротой. Оно совершенно не подходило ни его сдержанному облику, ни даже самой форме построения фраз. Доминика почему-то сразу насторожило это.

— Вам нужно что-то конкретное? Автограф? — Доминик вытащил из нагрудного кармана визитку и придирчиво изучил её, размышляя, оставлять ли Асскольду автограф именно на ней.

— Это… было бы чудно, — Терри и сам зашарил по карманам, вид у него при этом был самый безобидный, даже слегка виноватый, но охрана всё равно не сдвинулась с места. — Я, конечно, хотел бы и поговорить, но… вероятно, этого уж точно не получится.

— Не сейчас, — подтвердил Доминик, забирая из чуть дрожащих пальцев Терри пару его визиток. — Но, может быть, когда-нибудь мы столкнёмся на выставке. Там я более разговорчив.

— О, галерея Анхелики — прекрасное место, да, да… — Терри внезапно отвёл взгляд.

Вэйл машинально расписался на одной из визиток Асскольда, а вторую положил в карман вместе со своей, даже не прочитав. Охрана передала клочок серой бумаги с подписью Асскольду, и тот, извинившись, отошёл, но не покинул кафе, а только уселся в уголке.

Доминик почувствовал нечто сродни тошноте. Ему не хотелось находиться сегодня в одном помещении с этим человеком. Да и с какими-то другими людьми тоже. Спешно расплатившись, он вышел на улицу.

Свежий воздух и ветер немного привели его в чувство, но приходилось признать, что традиционный обед стоило отменить. Слишком уж он устал. Слишком странными и неясными оказались эти дни.

***

Вернувшись домой, он всё-таки взглянул на визитку, размышляя, не выбросить ли её. Клочок плотной бумаги стандартного размера, серый и скучный, с пропечатанными самым обычным шрифтом чёрными буквами на мгновение преобразился в опасное животное, и Доминик едва не отбросил его от себя. А потом прочёл: «Терри Асскольд. Хирург. Медицинский центр Gratiot».

Доминик вбил наименование в поисковик, и результаты его удивили.

Терри наверняка прибыл сюда недавно. Из города Алма.

Он проехал более трёх тысяч километров, чтобы очутиться здесь. Зачем?

И стоит ли забивать себе голову?

Люди в этой стране часто переезжают. Они вообще не любят сидеть на месте. Анхелика не раз рассуждала о том, что тоскует по своей родине только потому, что там существует понятие дом, которого «вы, американцы, совершенно лишены». Её голос тогда приобретал особенно презрительную интонацию.

Доминик знал, что Анхелика никогда не уедет, потому что сделала своим домом галерею, но именно из-за этого ей хотелось снова и снова выказывать презрение.

Он не понимал её.

Было искушение поискать что-нибудь о Терри. Наверняка что-то отыскалось бы, но Доминик отодвинулся от ноутбука. Он не жаждал ничего знать об этом человеке. Было как-то глупо и мелочно стараться найти о нём информацию. Да и разве нет проблем поважнее?

Он вернулся к вопросам и плодотворно трудился над ним почти до десяти вечера. Отослав е-мейл, он обратился к списку статей, который подготовил Алекс. Впереди была целая ночь, и Доминик хотел посвятить её чтению потока критики, а точнее, восхвалений, который щедро изливала из себя Саманта, пока чья-то твёрдая рука не прервала её жизнь.

========== 12 ==========

Воскресный вечер совершенно испортили новости: был обнаружен очередной труп. Доминик даже отстранённо удивился тому, что узнал это, сидя в гостиной перед телевизором, а не из звонка Рика. Впрочем, он не проверял почту и вполне мог пропустить сообщение.

По кратким фразам диктора Доминик предположил, что на этот раз жертва пала от руки «второго», и ему стало любопытно, какую же картину тот использовал в качестве вдохновения.

Пришлось включать ноутбук. Пока загружался почтовый ящик, Доминик вспомнил, что оставил без ответа письмо Линдси, и с явной неохотой просмотрел его. Как ни странно, блоггер не настаивала, чтобы он поучаствовал в очередной авантюре или что-то прокомментировал.

«Доминик, до меня дошла информация, что мои статьи, а особенно — ответы под ними, негативно сказались на вашем положении. Я прошу прощения. Надеюсь, мы возобновим сотрудничество, когда всё утихнет. Вы невероятно помогли мне. Простите, что отнимаю ваше время ещё и этим глупым посланием… Но… Я волнуюсь о вас, будьте осторожны. Я на вашей стороне в любом случае».

Последняя фраза показалась совсем уж странной, но послание успокаивало — во-первых, Линдси не принялась настаивать на общении, во-вторых, ей вполне можно и не отвечать.

Он всё-таки выжал из себя одно короткое «Хорошо». И открыл письмо от Рика. Тот даже не сделал никакой приписки.

Фотографии впечатляли, и Доминик с неясным трепетом узнал картину. И стоило только вспомнить полотно в подробностях, как его замутило. Случайно ли, или в том был умысел убийцы, но выбранное творение Жана Солье было ударом под дых — оно слишком много значило для Доминика.

Абстрактная пародия, в которую по воле «второго» превратилось человеческое тело, была копией «Вечной любви». Банальное название, впрочем, искупалось строгими геометрическими формами, разбросанными по холсту в такой удивительной гармонии, что даже неприемлющие абстракцию люди останавливались напротив, совершенно заворожённые.

Доминик едва не приобрёл эту картину, но его опередили. Полотно было продано. В жажде всё-таки завладеть им, Вэйл навёл справки, решившись предложить владельцу тройную цену, сколько бы там ни вышло, лишь бы получить драгоценный шедевр.

Так он и встретился с Мадлен.

Сейчас картина, бывшая причиной их связи, являлась собственностью Анхелики. Когда они развелись, «Вечная любовь» стала тяготить обоих. Но в галерее она входила в постоянную экспозицию. Доминик часто рассматривал её, вдохновляясь.

Жан Солье поздно обнаружил в себе тягу к живописи, что не помешало ему написать несколько превосходных работ. Его унесла скоротечная болезнь, и порой Доминик раздумывал, сколько шедевров умерли с ним вместе, не успев отразиться на холстах.

И теперь, когда великолепие «Вечной любви» было попрано грубым и словно насмехающимся плагиатом, да ещё и замешанным на крови, Доминик по-настоящему рассердился, но и испугался тоже.

Так не метит ли «второй» в него, не желает ли диалога? Не пытается ли задеть именно его своими поступками?

У Доминика закружилась голова от одних только предположений. Возможно, он и сам виноват, ведь действительно пытался вовлечь убийцу в нестандартный разговор. Возможно, это произошло потому, что в последние пять лет Анхелика немало внимания уделяла полотнам Вэйла, но сегодняшняя жертва казалась слишком явной провокацией.