Каналья или похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе

— Умный человек не делает глупостей. Хоть вы и заслуживаете виселицы, но за это добро я вас когда-нибудь отблагодарю.

— Отблагодарите сейчас.

— Я слушаю...

— Вы бываете в Смольном у Иванова.

— Да, не отрицаю.

— Передайте ему, что этой ночью я намерен арестовать двенад­цать большевиков. Адреса их конспиративных квартир у меня в кар­мане — перепишите список. Если исполните мою просьбу и скажете Иванову обо мне несколько добрых слов, считайте, что мы в расчете... Для Иванова у меня и в дальнейшем будут ценные сведения, поэтому было бы прекрасно, если бы вы устроили нам встречу.

Квачи переписал конспиративный список, но в душе решил: "Встречи с Ивановым не будет. Лучше я послужу связующим зве­ном — в таком случае вы оба будете у меня в руках..."

Павлов ушел.

Елена приняла Квачи прохладно: их связь с годами ослабла; Ква­чи так увлекся наведением новых мостов и связей, что раз в месяц едва выкраивал время для старой приятельницы.

— Елена, ты давно знаешь Павлова?

— Месяцев шесть.

— Он твой сердечный друт?

— А тебе что за дело?

— Неужели я потерял право даже на такой вопрос?

— Ты сам от него отказался.

— Ты права. Я вижу тебя раз в месяц, да и то не всегда. Что по­делаешь, так обернулась наша судьба...— Квачи глянул на часы.— Собственно, я заехал дать тебе один совет: все, что имеешь — распро­дай. Не сегодня-завтра грянет буря и все потеряешь.

— Давно распродала.

— Вот и умница. Что ж, прощай, моя хорошая...

На улице он подозвал извозчика и через полчаса подкатил к шта­бу красных.

— Здравствуйте, товарищ! — гаркнул он и протянул руку бородатому Иванову в кожанке и пенсне. — У меня к вам дело особой важ­ности. Надеюсь, здесь нет посторонних? Отлично! Так слушайте: вот список, ночью этих людей должны арестовать... Откуда мне это из­вестно? Вот этого не могу сказать. Убедитесь сами, верны ли мои све­дения. А теперь примите меры. Свой долг перед революцией я выпол­нил. Прощайте!

И отправился на нелегальное собрание, где который день болта­ли без конца одно и то же, и произнес там речь, ласкавшую слух бе­жавшим с фронтов дезертирам:

— Товарищи! Терпение русского мужика лопнуло! Он сам начал отбирать у помещиков землю и делить ее. Запомните, товарищи, и передайте другим: тот, кто опоздает, останется без надела. Так долой же проклятый фронт! Бросайте оружие и возвращайтесь к своим семьям и к матушке-кормилице русского мужика, не то опоздаете и останетесь без земли! Да здравствует наш новьсй лозунг: "Домой! К земле!"

— Домой! К земле! — откликнулись изголодавшиеся по крестьян­скому труду, измученные войной солдаты и вскипающей волной об­ступили красное знамя и транспаранты, на которых вкривь и вкось было начертано: "Мира и хлеба! Мир хижинам, война дворцам! Земля крестьянам! Власть Советам!"

Донесение Квачи подтвердилось: ночью ищейки Павлова обыска­ли конспиративные квартиры, но никого не обнаружили. Этим по­ступком Квачи снискал себе полное доверие в глазах красных.

В канун Октября он сказал своему отцу Силибистро:

— Отец, тут не сегодня-завтра такое начнется — сам черт отсюда не выберется. Лучше вам, не откладывая, рвануть в Грузию,— усадил родителей в поезд и отправил восвояси.

Сказ о делах сомнительных

"Общество защитников Революции" еще больше расширилось. Только теперь оно называлось "Общество защитников Красной Рево­люции". Новой власти недосуг было ревизовать их, поэтому в логове Квачи все шло прежней квачиевской дорожкой.

Однако со временем обстановка стала проясняться и в Смольном вспомнили о героическом обществе.

Квачи понял степень опасности, и дал следующие указания:

— Теперь нам быстро шеи своротят. Пора разобрать гнездышко по жердочке. Пришло время послужить, прикрыться должностью. У нынешнего мандата такая сила, что ради него я готов и без оклада служить...

Сказано — сделано. За неделю Квачи всех рассадил на новые места. Себя определил в банк — комиссаром; Хавлабряна устроил там же кассиром; Чхубишвили протащил на склад общества Красного Креста; Чикинджиладзе — на монетный двор, а Чипи Чипунтирадзе и Павлова бросил на сыск и разведку.

Ежедневно в полдень Квачи звонил Бесо Шикия:

— Бесо, ты?.. Сегодня напишешь пять миллионов.

— Ладно... — И через часок в банк поступала заявка на пять миллионов от "Общества защитников Красной революции".

Вечером друзья собирались у Квачи, делились новостями, подби­вали бабки, раскидывали новые силки и придумывали капканы...

А небо пылало от пожаров, мир обливался кровью, улицы пол­нились стонами, и земля содрогалась от канонады.

Квачи с друзьями навострились, так и зыркали по сторонам, дей­ствовали ловко, споро. Добычу добывали, упавшее подбирали, пав­шего обирали, в щель пролезали, бесхозное прибирали к рукам, а порой умудрялись урвать и у живых хозяев.

Павлов энергично вступил в новые обязанности и чувствовал се­бя, как в собственном доме; скоро он сделался правой рукой Квачи: дня не проходило, чтобы не подал новую идею или не сообщил цен­ную информацию.

Квачи отдал по отряду приказ:

— Будьте готовы в любую минуту покинуть город.

Правительство переехало в Москву, — Квача намеревался последовать за ним, но задержался, поскольку оставались "недопровернутымй" несколько делишек.

Но тучи над их головами сгустились. Запахло грозой.

Раза два в отдалений сверкнула молния. Наконец в один из ве­черов Чипунтирадзе ворвался в дом с выпученными глазами и заве­рещал:

— Все пропало!.. Все узнали!.. Читайте!..

Раскрыли вечернюю газету и прочитали:

"К революции примазался также небезызвестный князь Квачантирадзе — дружок Распутина, верный приспешник царя, который..."

Вслед за Чипи пришел Павлов и коротко доложил:

— Все раскрыто до подробностей. Надо немедленно уходить. Завтра будет поздно.

— В таком случаем встречаемся на вокзале! — приказал Квачи.

Через час товарищество собралось на вокзале.

— Пропали! —завопил опять Чипи.— Поезда не ходят!..

— Не вопи! — успокоил Квачи взъерошенного дружка.— Бесо, ступай и раздобудь поезд. Плати любые деньги.

Бесо вернулся через десять минут.

— Сейчас подадут два вагона. Сто золотых не слишком дорого?

— Не дорого,— согласился Квачи.

Через полчаса поезд из двух вагонов мчался в сторону Москвы. В салон-вагоне сидели девять "Членов правления Общества защитни­ков Красной революции" с особым заданием "навести революцион­ный порядок на поездах, перевозящих революционных солдат".

— А такой мандат примут? — робея, с дрожью в голосе спросил Седрак.— Не подведет?

— Примут, да еще как! Такой мандат все дороги нам откроет! — ответил Лади Чикинджйладзе.

-— Ну, братцы, давайте ужинать!

Через полчаса грузинская "Мравалжамиэр" заглушила стук ко­лес и лязг сцеплений, за "Мравалжамиэр" последовали джалиловские баяты, а за баятами — "Вниз по матушке, по Волге"...

Утром поезд подошел к небольшой станции. Друзья умывались после сна, потягивались и собирались завтракать.

Усеянный серыми шинелями перрон встрепенулся, как пчелиный улей, и взвыл:

— Идет!.. Идет!!

Как только поезд встал у платформы, толпа энергично ринулась к нему:

— Давай!.. Лезь!.. Гони в шею!..

Вооруженные и нагруженные мешками, тюками и рюкзаками солдаты в мгновение ока заполнили коротенький состав, с матом и угрозами ворвались в вагоны и расположились там. Кто врывался в двери, кто лез через окна, кто карабкался на крышу.

— Товарищи! — кричали Квачи и его друзья.— Стойте, товарищи! Сюда нельзя! Это поезд для правительственной делегации! Нам пору­чено навести революционный порядок!.. Вот мандат!..

Но никто не желал ни видеть мандат, ни узнавать его содержание. Квачины вопли встречали смехом и угрозами. Кто-то крикнул: