Каналья или похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе

Михаил ДЖАВАХИШВИЛИ

ПОХОЖДЕНИЯ АВАНТЮРИСТА КВАЧИ КВАЧАНТИРАДЗЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Сказ о рождении Квачи

В тот год на первое апреля в Самтредии выдалась совершенно необычная погода. Еще до зари небо обложила черная, как смоль, туча. Из тучи то валил снег, то сыпал град, то лил дождь. Временами проглядывало солнце, или вдруг налетал шквал, от которого весь городок скрипел и подрагивал, после чего наступала тишь и благодать и даже облака в небе не шело­хнулись.

Так бурно, переменчиво и странно начался в Самтредии первый день апреля — день лукавый, коварный и лживый.

С утра в доме Силибистро Квачантирадзе, что на Хонской дороге, царила суматоха: супруга Силибистро, Пупи, рожала. Возле роженицы хлопотали ее матушка Нотио, бабушка и соседки; а муж и отец — Хуху Чичия с замиранием сердца ждали появления первенца и наследника в соседней комнате.

К полудню вдруг совсем стемнело, точно наступила ночь. Притихшая земля дрогнула и заколебалась. Мир стонал, роптал, грохотал. Дощатый домишко Квачантирадзе ходил ходуном, скрипел и выгибался. Роженица кри­чала. Остальные, напуганные и ошеломленные, потерянно носились по дому.

Сверкнула молния, на мгновение ослепив всех, и в то же мгновение гря­нул ужасный раскат грома; с ним слился вопль Пупи, а земля содрогнулась так, что одни, охваченные ужасом, обмерли на месте, другие же, нелепо согнувшись и втянув головы в плечи, бросились зачем-то к дверям. Вслед за этим наступила полнейшая тишина. И в ней все услышали голос новорожден­ного:

— Я-а-а... у-я-а... и-я-а...

И первенец Силибистро Квачантирадзе впервые пал к ногам женщины — собственной родительницы Пупи.

И настал полдень. И буря утихла, и свет одолел тьму. Силибистро Ква­чантирадзе и Хуху Чичия бросились на крик младенца.

— Мальчик! — обрадовала их бабушка.

— Слава тебе, Господи! — проговорил Силибистро и торжественно воз­гласил: — Нарекаю имя ему Квачи!

Погодя с нижнего этажа дома, где помещался духан, взбежал парнишка-слуга по имени Бардга и сообщил, что молния поразила тополь в саду Силибистро, а буря разрушила духан Жондия, соперничавший с заведением Квачантирадзе.

Силибистро, бросившийся на радостях полюбоваться разрушенным духа­ном Жондия, нашел по дороге серебряный рубль.

Не прошло и часа, как мрачная туча рассеялась и опять установилась чудесная весенняя погода. Вкруг солнца засияла яркая лучистая корона. Вся Самтредия высыпала из домов и изумленно разглядывала солнечную корону, остатки жондиевского духана и поверженный молнией квачантирадзевский то­поль.

Так явился на свет Квачи Квачантирадзе.

В тот же вечер старая Нотио с трудом разжала ладошку Квачиньки, внимательно осмотрела ее и так истолковала увиденное:

— Гроза и буря при рождении означают, что в молодости Квачи пережи­вет множество бед и приключений, но Господь велик и все обойдется. Сжа­тый кулачок значит — то, что попадет ему в руки, никому не уступит. Корона над солнцем — знак славного будущего Квачиньки, да перейдут ко мне все его хвори и боли! Молния, поразившая тополь, и порушенный к чертям жондиевский духан значат, что его врагов поразит гром и расколет надвое, как раскололся тот тополь.

Семейство расчувствовалось, довольное таким гаданием.

Силибистро сказал:

— В жизни не слыхал, чтобы младенец так чудно плакал, все "у-я" да "и-я"... Похоже, только об себе думает.

Все засмеялись.

— Дорогой ты мой Квачико!.. — с улыбкой прошептала Пупи, лаская лежащего возле нее сыночка.

Откуда было знать Силибистро и Пупи, тем более Бардге, даже старому Хуху да и самой прорицательнице Нотио, что в их мечтах и гадании было заключено зерно истины и что голосистый Квачико со временем не только оправдает их надежды, но даже превзойдет их.

Сказ о родителях Квачи

Теперь попрошу вас познакомиться с Силибистро Квачантирадзе и его семейством.

Почтеннейший Силибистро родился в Гурии в те самые времена, когда отменили крепостное право. Его родители Анаподистэ и Циуциа отдали маленького Силибистро на воспитание сестре госпожи Циуции — Нотио и ее супругу Хуху Чичия.

Хуху и Нотио усадили маленького Силибистро в переметную суму — хурджин, перевесили хурджин через седло лошади и таким образом вывезли мальца в Мингрелию.

Когда началась русско-турецкая война, Анаподистэ записался в грузин­скую дружину и пошел освобождать Батуми. Но в одной из атак на Цихисдзири был убит. Едва минул год после его гибели, как вдовствующая Циуциа вто­рично вышла замуж.

Силибистро Квачантирадзе осиротел. Хорошо еще, что тетушка Нотио и Хуху Чичия взяли на себя его воспитание и не упустили ту горсточку имуще­ства, что досталась ему по наследству...

Силибистро рос не один в семействе Чичия. У Хуху в Самтредии был брат Джвебе Чичия, не старый еще вдовец, отец единственной дочери — Пупи. Джвебе был человек занятый и непоседливый, и потому его дочь Пупи тоже воспитывалась в доме Хуху и Нотио.

В силу всех этих причин, иначе говоря — волею судьбы, Силибистро и Пупи росли под одним кровом, как брат с сестрой, и с детства привязались друг к другу.

Повзрослев и возмужав, Силибистро не пожелал крестьянствовать на земле и в поисках счастья отправился в Батуми.

Тем временем Джвебе призвал в Самтредию брата с невесткой: он был тяжело болен, а посему свою единственную дочь Пупи, а также махонький духан на Хонской дороге вручил попечению своего брата Хуху Чичия, а душу — Господу.

Хуху с первых же шагов понял, что не управляется с духаном. Он вызвал из Батуми Силибистро и сказал:

— Сын мой! Лучше быть хозяином в собственной халупе, чем прислужи­вать в чужом дворце. С одним только грузинским языком нынче далеко не уйдешь. В Батуми просвещенных людей, как собак нерезаных, они не дадут тебе ходу, а потому мой совет — обзаведись семьей! Счастье ждет тебя дома, и не отталкивай его! Пупи и собой хороша, и порядочная, и хозяйственная. А этот обустроенный дом и плодоносный сад тоже чего-нибудь да стоят. Что скажешь на это, сынок?

Что мог сказать Силибистро Квачантирадзе? Он раскрыл объятия посту­чавшемуся в двери счастью, одарил Пупи своей славной фамилией и поселился в обжитом родовом гнезде.

Сказ о получении ашордиевского дворянства

Покосившийся дощатый домишко стоял на Хонской дороге. К дому приле­гала десятина земли, почему-то называемая садом. В "саду" росло с дюжину хилых деревьев и курчавились грядки с зеленью.

В нижнем этаже дома помещался духан-харчевня для проезжих, где всегда можно было спросить купаты, сулугуни, харчо, яйца, фрукты и вино-аладастури из Свири и Сачино. Во дворе водилась живность и птица: десяток кур, утки, гуси, две козы, несколько поросят и верная дворовая собака.

В темной комнате при духане — четыре тахты, устланные ветхим тряпьем. Старый дом давно подумывал рухнуть, но поскольку стоял на оживленной дороге, постояльцев хватало.

Семья жила в трех комнатах на верхнем этаже, почти пустых, но чистых и веселых.

Постепенно Силибистро обзавелся посудой, ножами и вилками, кое-какой мебелью и даже занавесками.

Хуху и Нотио распродали барахлишко в Бандзе и внесли свою лепту в общее обзаведение. Все четверо были люди приветливые, умелые в общении, поэтому "постоялый двор" ценился постояльцами, коих, кроме разбавленного вина, сухого сулугуни и засиженных мухами купатов, щедро потчевали льсти­выми улыбками, свежими — с пылу, с жару сплетнями, заискивающе-вежливой беседой, тысячами извинений и бесконечными обещаниями в следующий раз встретить гостя лучше — так, как тот того заслуживает...