Первый снег. Оттепель (СИ)

Утро. Солнечный луч подло пробирается по подушке, переползает на нос. Сгинь, зараза!

Олесь чихнул и сел. Мрачно поёжился. Голова звенит, мысли путаются, под глазами точно песок сыпанули.

Скинул с себя прохладную ладонь, по-хозяйски облапившую плечи. Убрал ногу. Эту – бережно, в очередной раз вспомнив раздробленные когда-то кости.

Каждый раз одно и то же – он просыпается, облепленный не только одеялом, но и одним бессовестным типом, который даже во сне боится разжать руки и выпустить его хотя бы на край кровати. И так в угол зажал, непременно желая проснуться, если через него перебираться будут.

Коварная улыбка – он уже давно наловчился делать это тихо и незаметно. Подло подсунул вместо себя подушку, сполз вниз, к ногам, и, не перебираясь через спящего, коснулся пола. Ха-ха!

Ванна – почистить зубы. Кухня – поставить кофе. Хм… набрать стакан холодной воды. Ммм… поставить минут на десять в морозилку. Вернуться в спальню. Полминуты полюбоваться на спящего.

Протягиваем руку со стаканом… Плюх!..

Никита подорвался в мгновение ока. Волосы всклокочены, глаза спросонок синие-синие, как небо за окном.

-Ты чего?!

Последний штрих – наклоняем стакан и медленно, со вкусом, выливаем остатки воды на макушку.

-Наказание,- Олесь опять исчезает на кухне.

-За что?!

Вопль – бальзам на душу. Маленькое чудовище, бережно взлелеянное Олесем внутри, самодовольно улыбается.

-За то, что не слышал, когда я вчера орал, что мне сегодня рано вставать. Так что, с добрым тебя утро... пхе! Ты окосел совсем?!- Олесь зашипел, стирая с груди пролитый горячий кофе.

Никита зашёл на кухню, в чём спал… Голый. Взлохматил и без того отказывающиеся лежать в любой стрижке волосы. Полюбовался на попеременно бледнеющего и заливающегося краской Олеся.

-Тебе же всё равно понравилось, чего пыхтеть-то? Тебе всегда нравится,- бессовестно заявил он.

-Придурок! Трусы хоть нацепи!

Пожал плечами.

-Мне жарко.

-Включи кондиционер!

Олесь не выдерживает и капитулирует обратно в спальню. Гремит выворачиваемыми ящиками комода. Никита с плохо сдерживаемой улыбкой слушает недовольное бурчание за стеной, бессовестно допивает оставленный кофе. Возвращается в спальню.

-Живо надел на себя!- ему в лицо бросают штаны и рубашку.

-Зачем? Мы живём сами. Квартира высоко – никакую бабуську больше удар не хватит.

Олесь вздрогнул – в прошлом году они снимали квартиру на первом этаже. Хорошая была квартира – и к университету близко, и до работы недалеко, гаражи рядом. Но завелась у них в кустах сирени под окном одна шустрая бабка, однажды подглядевшая марширующего в чём мать родила из спальни в ванную (а потом обратно) Никиту. Если бы он просто маршировал – ну выперся голышом, мало ли? Но Никита волок такого же не сильно одетого Олеся; туда – упирающегося, обратно – обессиленного! И что она должна была подумать? Ну, и подумала! Правда, вместо того, чтобы орать на всю округу: «Караул, извращенцы!», она стала попадаться в кустах регулярно и часто. Её можно было обнаружить там утром, в обед, вечером, а иногда ещё и по ночам (видимо, когда совсем уж бессонница доставала). Не вымывали её оттуда ни дожди, ни ветер. Однажды Никита вообще распахнул окно и вежливо поздоровался, предложив чашечку чая, чтоб женщина не замёрзла. За что получил заковыристое проклятие и пожелание дальнейшего извилистого пути.

С тех пор бабка называла его кривоногой похабенью и выразительно плевалась.

Ничего и не кривоногий! Просто после аварии хромота так и не прошла до конца, особенно заметна, если весь день на ногах.

-Что ты меня так рассматриваешь? Хочешь сам одеть?

-Облезешь! Просто наслаждаюсь мыслью, что теперь я бегаю быстрее тебя.

-Хм… мы можем прямо сейчас устроить короткий забег. Если я тебя догоню – ты выполняешь любое моё желание.

Спасибо, не надо; однажды Олесь уже повёлся – следующей же ночью он узнал много нового о своём теле. А уж сколько новых точек нашёл Никита…

И так почти каждое утро. За последние пять лет Никита стал ещё выше, ещё раздался в плечах… и остался прежним в привычках и пристрастиях. То, что раньше можно было списать на юношеский максимализм или переходной возраст, теперь ни на что не списывалось и вызывало у окружающих не только улыбки, но ещё и вот такие вот вопли, как у бабки под окном. Никита так и остался чокнутым собственником, напрямую желающим заявить миру, что Олесь принадлежит ему, и вообще, мнение окружающих – мнение тех, кого не спрашивали. Хорошо, хоть перестал лезть на людях целоваться и обнимать. Хотя уступил только потому, что Олесь нервничал и злился всерьёз, однажды даже удрать по старой привычке попытался. И удрал – в лифт. Доехал до первого этажа, а там уже запыхавшийся, едва живой, Никита по стенке сползает. Потом ещё месяц с ногой мучился – примочки, уколы, мази. Олесь зарёкся от него удирать, окончательно уверившись, что Никитина крыша уехала далеко и надолго.

В конце концов, он смирился и даже привык к заскокам своего парня, научился не взрываться всякий раз, когда тот по старой привычке выискивал в скудном Олесином окружении возможных воздыхателей. Поначалу это вообще был тихий ужас – учёба на разных факультетах выводила Никиту из равновесия, он постоянно удирал от своих программистов и бегал на физмат – проверить наличие Олеся, потом немножко притих. Оказалось, этот негодяй науськал местных девиц, не постеснявшись рассказать слезливую историю о том, как по уши влюбился в парня и что он вынес, пока объект воздыханий смирился со своей участью. И эти дурочки, визжа от восторга и обкапывая коридоры слюной, по доброй воле стали помогать мерзавцу следить за его «половиной». Всё-таки Никита остался Никитой – он крутил людьми как только хотел. И самим Олесем в том числе.

-Может, без меня съездишь?- помялся Олесь.

Никита непонимающе посмотрел на него, подошёл, обнял со спины, переплетая пальцы с его, уткнулся носом в шею, где виднелся горбик позвонков.

-Могу и я никуда не ехать.

Поцеловал в затылок, нежно скользнув руками по плечам.

Ну нет!

-Ты обязан ехать, так что собирайся давай…

-Лесь…

-Я уже двадцать два года Лесь. Дуй давай, не выедешь сейчас – опоздаешь.

Любимые прохладные руки крепче прижали к себе.

-Без тебя не поеду.

-У меня диплом горит…

-Тебе его через неделю только сдавать – можно подумать, я не уточнял,- гадко ухмыльнулся Никита. Олесь заскрипел зубами – милая привычка Никиты контролировать его жизнь иногда просто выбивала из-под ног почву.

-Ммм… Никит?

-Ась?

-Мне кажется, или ты до сих пор не одет?..

Негодяй ещё плотнее прижался к Олесю и муркнул в ухо:

-Не кажется…

Короткий тычок локтем под рёбра.

-Живо нацепил одежду и вымелся из квартиры!

…Из квартиры они всё же вымелись оба, как Олесь ни сопротивлялся. Его привычно взвалили на плечо и поволокли к лифту.

-Привет, мальчики,- хихикнула заходящая следом соседка – красивая и яркая, не смотря на недавний развод (а, может, и благодаря ему) молодая женщина. Её поведение всегда ставило Олеся в тупик – вроде и в курсе их отношений, а вроде как это не мешает ей строить Никите глазки. Ха, в курсе!!! Да она их в лоб спросила, как только они пришли присмотреть квартиру для съёма. Никита тогда нагло подтвердил кто они друг другу, а для наглядности ещё и притянул сопротивляющегося Олеся, и при ней прилип к нему губами. А Марина только присвистнула и поволокла их к себе знакомить с маленькой дочкой, как будущих соседей.

Сейчас она опять улыбнулась Олесю, бдительно прихваченному в талии Никитиной рукой, и тут же хлопнула ресницами в сторону уже самого Никиты.

-Дивная погодка, верно?- похихикивая над попытками Олеся выбраться из навязчивых объятий, заметила Марина.

-Хм… Снег тает, лужи кругом,- тоже наблюдая за пыхтением Олеся, ответил Никита.

-Нет, мальчики, вы как хотите, но весна – это здорово,- прощебетала соседка.- Это словно начало новой жизни. Уже даже моей мелкой снег надоел – слепила вчера во дворе снежную бабу, а в «руку» подснежник вставила – уже откуда-то выковыряла.