История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
воспитательного воздействия и в присуждении отдельным писателям звания
«пролетарского писателя», «попутчика» или «контрреволюционера». Самый
видный из этих официальных критиков – Воронский, редактор Красной Нови,
которому нельзя отказать в некотором критическом чутье, поскольку ему
удалось, как редактору, создать очень хороший журнал. В критических статьях
Троцкого встречаются интересные замечания о «воспитательной» ценности
литературных произведений.
Но, если не говорить о нынешнем официальном положении марксизма,
«общественная» критика уже с 80-х годов стала терять значение, и ее адепты
поддались влиянию всякого рода ересей. В работах Нестора Котляревского
(род. 1863), например, интерес переносится с общественного развития на
социальную психологию, как у Брандеса, что, однако, не делает эту критику
лучше, чем критика Овсянико-Куликовского или Венгерова. Работы Иванова-
Разумника – любопытное скрещение «общественных» и метафизических забот.
Его «скифство» и отношения с Блоком и Белым для историка литературы
интереснее, чем его собственные исторические работы. Его История русской
общественной мысли (недавно переизданная в переработанном виде под
названием Русская литература XX в. ) есть тщательно составленный
схоластический отчет о развитии индивидуализма (который он отождествляет с
социализмом), каковым история литературы и подменяется.
Общественная критика была созданием радикалов, но не их монополией.
Славянофильская и консервативная критика второй половины XIX века также
по большей части была общественной. Только немногие критики-консерваторы
были способны на подлинную литературную критику. Страхов, например, как
правило был в своей критике «общественен» и только изредка ( в Заметках о
Пушкине) рассматривал литературные факты как таковые. Величайшее
исключение – Константин Леонтьев, чья чудесная книга о Толстом является
единственной подлинно литературно-критической за всю вторую половину
девятнадцатого столетия.
В эпоху, когда общественная критика была всемогуща в журналах и даже в
университетах, двое ученых параллельно трудились над созданием прочной
научной базы для изучения литературы: Александр Н. Веселовский (1838–1906)
заложил основание для естественной истории литературных форм и жанров, а
А. А. Потебня (1835–1891) исследовал глубинные связи поэзии с природой
197
языка. Но влияние Веселовского ограничилось изучением средневековой
литературы и почти не распространилось за пределы университетов. Идеи
Потебни были в значительной степени извращены его учениками. Они также
остались достоянием академических кругов и оказались плодотворными в
основном для изучения фольклора. В литературной критике его влияние
сказалось на работах Горнфельда (р. 1867), в течение многих лет единственного
сотрудника радикальной прессы, писавшего о литературных фактах и реалиях,
а не о социологических и журналистских абстракциях.
«Эстетическое возрождение» восьмидесятых годов благоприятствовало
возрождению чисто эстетической критики, и такое возрождение до из вестной
степени имело место. Но хороших «эстетических критиков» было немного.
Забавный и свирепый Буренин выродился в профессионального Зоила,
специализировавшегося на травле каждого молодого писателя и на осмеянии
каждого нового направления. Лучшим критиком, выступившим в 80-х гг., был
С. А. Андреевский, чья книга Литературные чтения стала важной вехой в
освобождении русского читателя от чисто общественных мерок в литературе.
Но не так-то легко было освободить русскую литературную критику от
внелитературной опеки. Закат общественной критики совпал с подъемом
критики метафизической. Первым, применившим метафизический метод
интерпретации, был Владимир Соловьев. Этот писатель, вдобавок к прочим
своим достоинствам, обладал еще и острым, хотя и ограниченным
критическим чутьем, и его заметки о русских «викторианских» поэтах (в
энциклопедии Брокгауза) всегда интересны. Но самая выдающаяся из его
критических работ – статья Поэзия Тютчева (1896), которая, вероятно, есть
высшее достижение метафизического метода в критике, поскольку здесь
концепция крепко посажена на факты и развивается с убедительной
логичностью. Соловьевская интерпретация поэзии Тютчева перевернула
представление об этом поэте и глубоко запечатлелась в умах мыслящей России.
Метафизическая критика процвела в руках «религиозных философов» и
кое-кого из символистов. Первым выдвинул ее теории Волынский. В своей
книге о русских критиках (1896) он осудил их за отсутствие философского
взгляда и осуществил свою теорию на практике в книгах о Лескове и о Бесах
Достоевского ( Книга великого гнева). Великими мастерами метафизической
критики были Розанов, Мережковский, Гершензон и Вячеслав Иванов. Розанов,
без сомнения, был величайшим. Его интуитивный гений даже в самых своих
заблуждениях с невероятной остротой видел то, что было скрыто от прочих, и
некоторые его страницы, особенно о Гоголе, принадлежат к высочайшим
достижениям высокой критики. Но он никогда не бывает заинтересован в
первую очередь в литературных ценностях, и его книги – философия, а не
критика. Ценные главы и страницы можно найти у Мережковского (особенно в
первой части Толстого и Достоевского), у Гершензона ( Мудрость Пушкина) и у
Иванова (статьи о Достоевском и о пушкинских Цыганах), но в целом метод
этот совершенно неудовлетворителен, потому что подчиняет критикуемого
писателя метафизическим воззрениям критика. Работы критиков-метафизиков
могут быть (и часто бывают) великолепной литературой и первоклассной
философией, но это не критика.
Метафизический метод был усвоен многими молодыми авторами, особенно
в десятилетие после первой революции и существует и сейчас, хотя мода на
него миновала. Плодовитым критиком этой школы был рано начавший свою
деятельность несчастный Александр Закржевский (1889–1918), чьи
многочисленные книги, выходившие перед революцией, хотя и не отличались
пониманием разбираемых авторов, характерны для того образа мыслей,
198
который напоминает «подпольного человека» Достоевского и был в то время
очень распространен среди интеллигенции.
Символисты не основали собственной критической школы, как не
основали и прозаической. Из поэтов, занимавшихся критикой, Иванов был
чистым метафизиком. Бальмонт и Анненский писали лирические рапсодии в
импрессионистском духе – Бальмонт пресно-риторические, Анненский
агрессивно-капризные. Критические работы Блока чрезвычайно субъективны:
произведения других людей были для него поводом для уяснения и выражения
собственных взглядов. Когда писатель, о котором он пишет, ему близок,
критика получается необычайно интересная, глубокая и художественная в
лучшем смысле этого слова. Такова его известная статья об Аполлоне
Григорьеве. Зинаида Гиппиус (подписывавшая свои критические статьи
псевдонимом «Антон Крайний») и Брюсов выносили критические приговоры:
они были судьями, а не истолкователями. Их оценки всегда интересны, а у
Гиппиус к тому же прекрасно написаны. Однако Брюсов во всяком случае один
раз написал критическую работу, которая поднимается над обычным уровнем.
Это статья о Гоголе ( Испепеленный, 1909) – самая, после розановской,
интересная, где содержатся ценнейшие мысли об этом великом писателе.
Самый замечательный из критиков-символистов – Андрей Белый.
Критические его статьи, как и почти все, что он писал, полны вспышек