История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
избыточно орнаментальному письму. Но сам Шкловский более заинтересован в
стернианских «играх» с сюжетом, чем в самом сюжете.
Он оказал большое влияние на кое-кого из «Серапионовых братьев» –
литературное братство молодых людей, созданное в 1921 г. и выдвинувшее
нескольких видных писателей. Самые «западные» из «Серапионовых
братьев» – В. Каверин (псевдоним В. Зильбера) и Лев Лунц (1901–1924), чья
ранняя смерть была большой утратой для русской литературы и о ком я еще
буду говорить в главе о драматургии. Каверин в своих рассказах занялся
реализацией идеи Шкловского об «игре с сюжетом», избрав для себя образцом
фантастические конструкции Гофмана.
Бесспорно, русскому читателю надоела орнаментальная проза с ее гипертрофией
стиля и отсутствием повествовательного элемента; она жаждет, больше чем когда либо,
настоящего «западного» сюжетного повествования. Многие писатели пытаются создать
роман чистого действия, но пока это никому не удалось, и в
---------------------
*Пик этой моды был в 1922 году, а сейчас, повидимо-му, мода проходит.
литературе по-прежнему царят орнаменталисты и бессюжетные реалисты.
Не слишком привередливые и искушенные вновь накинулись на импортное
чтиво; с тех пор, как в 1922 г. была возрождена книжная торговля, Тарзан
промчался по России, как лесной пожар, и сегодня там так же популярен, как в
1908 г. был Нат Пинкертон.
Литературный роман «западного» типа в России еще предстоит создать.
Ближе всех к этому подошел Эренбург.
Илья Григорьевич Эренбург (род. 1891 г.) – еврейского происхождения,
родился в Москве. Начал он со стихов, в которых проявил удивительное умение
приспосабливаться к вкусам времени; его стихи с 1911 до 1922 гг. могли бы
служить учебником по смене литературных школ. Предвоенные годы он провел
в Париже и как никто из русских писателей проникся духом Монпарнаса и
«Ротонды». Во время войны был корреспондентом на Французском и
Македонском фронте и написал одну из лучших книг о войне на русском языке
186
( Лицо войны, 1921). Она вторична и, может быть, по-французски была бы
написана лучше, но короткие отрывки, впечатления и трогательные рассказики,
ее составляющие, не лишены подлинной значительности. Годы 1917–1921 он
провел в России и после долгих скитаний и метаний от одной партии к другой
стал большевиком и футуристом.
В 1921 г. Эренбург приехал во Францию, но был выслан оттуда как
большевик. Он нашел убежище в Бельгии и там написал самую замечательную
свою книгу Необычайные похождения Хулио Хуренито . Хуренито – мексиканец,
который решил делать все, что может, для того чтобы разрушить и взорвать
гнилую западную цивилизацию. Метод у него провокационный: он поощряет в
цивилизации все то, что наверняка ускорит ее распад. Главное его орудие –
мистер Куль, американский пуританин и миллионер, воплощение
самодовольного англосаксонского лицемерия. Хулио Хуренито написан
нейтральным «латинским» стилем; конструкция взята у Вольтера (его повести).
Книга полна сухой концентрированной иронии, которая делает ее серьезной,
значительной, подлинно подрывной и нигилистической.
После
Хуренито
Эренбург с необыкновенной быстротой стал
экспериментировать в различных стилях, неизменно оставаясь поверхностно-
интересным и по сути дешевым. Он постепенно стал автором русских
бестселлеров. В особенности это подтвердилось его последней книгой Любовь
Жанны Ней (1924) – «западной» и откровенно рассчитанной на сенсацию. Она
написана в стиле французских «бульварных» романов сороковых годов
прошлого века и поздних романов Диккенса. Как все, что пишет Эренбург, она
вторична, и оставляет нерешенной задачу создания литературного русского
романа по западному образцу.
7. ВОЗРОЖДЕНИЕ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ПРОЗЫ ПОСЛЕ 1921 Г.
Довольно долго, с самого триумфа символис тов, проза занимала в русской
литературе второстепенное место. Закат ее завершился в 1918–1921 гг., когда за
все три года практически не появилось ни одного нового романа или повести.
В 1921–1922 гг. первым результатом возрождения книжной торговли стало
появление в печати великого множества стихов, написанных в беспечатные
времена. Но за этим последовало возрождение художественной прозы, ставшее
самым выдающимся литературным фактом последних трех лет (1922, 1923,
1924). «Западные» тенденции, о которых я только что говорил, являются
боковым, в сущности, и незначительным течением, и новая проза прежде всего
является глубоко, фундаментально, сознательно, даже агрессивно русской.
Несмотря на индивидуальные различия, она обладает несколькими основными
чертами, характерными для всего движения: прежде всего подчеркнутым
«формализмом» и орнаментализмом, особо упирающими на стиль и манеру и
практически теряющими из виду тему; везде видно влияние Ремизова на стиль,
Белого и Замятина – на конструкцию. Только теперь, после 1921 г., полностью
осознаешь масштабы их влияния на русскую литературу. Ремизов (и из
старых – Лесков) ответственны за почти полное преобладание сказа (имитации
разговорного языка) и любовь к словесным курьезам; Белый – за стремление
писать ритмично и за метод «пересечения плоскостей» и «разъединения
поверхностей», исключающий прямое повествование, почему русские рассказы
выглядят как картины кубистов. Но при всем этом новая литература
реалистична, даже агрессивно реалистична в английском смысле слова:
крайний орнаментализм стиля идет рука об руку с предельным натурализмом
описаний всего отвратительного, всего, что было «табу»: здесь Пильняк и
Бабель оставили Горького и Андреева далеко позади.
187
Русская литература живет под очень внимательным и не всегда
доброжелательным оком коммунистической партии, ее цензоров и официальных
критиков. Я уже объяснял в другом месте значение слова «попутчик» и
отношение к «попутчикам» разных секторов партии. Молодые романисты все –
попутчики, и более или менее отвечают коммунистическому требованию – быть
«современными» и революционными. Они современны, потому что сюжеты их
взяты из русской сегодняшней жизни; они революционны, потому что их
сегодняшний день – это революция; к тому же они большевики, в том смысле,
что их отношение к революции не враждебно: но в них нет ни капли истинно
коммунистического духа, пусть даже некоторые их них члены партии. В этом
отношении даже у Маяковского, не говоря уже об Асееве, нет аналога среди
замечательных прозаиков современности. Отношение этих молодых писателей
к большевистской действительности, которую они описывают, может быть
названо «незаинтересованным интересом» и художественным любованием
великими катаклизмами, вызванными по воле русской нации, с оттенком
бесспорной национальной гордости исключительным, бескомпромиссным и
самобытным характером русской революции.
Писатели, о которых я собираюсь говорить, не составляют, конечно, всей
посленэповской русской литературы. Есть кроме них писатели старшего
поколения, о последних произведениях которых я уже говорил; есть и
устарелые реалисты прежнего образца, которые начали писать поздно и потому
кажутся молодыми (как, например, Пантелеймон Романов, р. 1884),
напечатавший две первые части огромного и скучнейшего романа Россия, по-
видимому, имеющего целью дать синтез новейшей русской истории; есть
пролетарские писатели, большинство которых – неуклюжие неоперившиеся
птенцы, которым надо работать и учиться, прежде чем они смогут произвести
на свет что-нибудь значительное. Писатели, о которых я тут говорю, –