История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
заметил один английский критик, очень обеспокоила бы виноторговлю, если бы
была представлена в Англии. За ней последовала Власть тьмы, самая
известная и самая высокоценимая из всех театральных пьес Толстого (1887).
Это тоже, в сущности, моралите, но трактованное совсем по-другому. Власть
тьмы – трагедия, реалистическая трагедия. Речь в ней идет о жизни крестьян,
но написана она для образованной публики. Планировалась она как моралите, а
осуществилась как реалистическая пьеса, с полным набором осужденных
«излишних подробностей», в том числе с точным воспроизведением
крестьянского просторечия, чего крестьянский зритель особенно не любит.
Несоответствие плана и его осуществления и изобилие мерзостей ненужного
реализма вызвали нелюбовь Толстого к этой пьесе, и он осудил ее, как
принадлежащую к «дурной манере». Как и Воскресение, это далеко не лучшая
вещь Толстого, и ее большой успех доказывает только, как мало русская и
иностранная публика понимала гений Толстого. В России пьеса понравилась,
потому что она принадлежала к вещам знакомого реалистического стиля
«излишних подробностей», и потому, что привычные к такому стилю русские
актеры хорошо ее разыграли. За границей она была принята с энтузиазмом,
потому что ее беспощадный реализм был новой, весьма пикантной штучкой для
западного вкуса. Я не хочу сказать, что в ней нет и следа гениальности;
напротив, план пьесы – одно из сильнейших изобретений Толстого. Тут он
лучше всего выразил свою любимую концепцию Кармы – бессознательного
искупления греха, да и другую свою любимую мысль – о том, что каждое злое
деяние обладает силой порождать все новое и новое зло. Подзаголовок драмы –
Коготок увяз, всей птичке пропасть – выражает именно эту мысль. Вся
атмосфера трагедии – тяжелая, мрачная, и мало у Толстого вещей, которые
потрясали бы больше, чем третий акт, когда Никита вкушает первый
безрадостный плод своего преступления. Но «излишние подробности» мешают
и обременяют, а образ Акима (изуродованный «реалистической» передачей его
речи) – не слишком удачное воплощение «святого дурачка». При всех
достоинствах своих Власть тьмы не достигает высоты значительно раньше
написанной лучшей русской реалистической трагедии – пьесы Писемского
Горькая судьбина. Плоды просвещения (1889) – не более, чем безделушка. Как
20
комедия интриги она построена не очень удачно. В Толстом не было ни на
грамм от Скриба или Сарду. Однако диалоги представителей образованного
общества прекрасны и сатира остра. Сатирический дар Толстого явился здесь в
облегченном виде. Реалистическая тенденция, испортившая диалог во Власти
тьмы, составляет одно из главных достоинств его свет ских пьес. В деревенской
пьесе он передразнивал крестьянский язык, который не был его собственным; в
Плодах просвещения и в последующих пьесах позволил своим персонажам
говорить на своем собственном языке. Именно диалогом замечательны пьесы
И свет во тьме светит и Живой труп, где говорят на современном языке
русского высшего общества, со всем алогизмом и бесформенностью живой
речи, и кажется, что с печатной страницы доносятся все ритмы и интонации
людей. И свет во тьме светит, драма, начатая в восьмидесятые годы и
продолженная в 1900–1902 гг., осталась неоконченной. Она похожа на
автобиографию – в ней рассказывается о моралисте толстовского типа,
окруженном недоброжелательством семьи; его последователей сажают в
тюрьму за жизнь по его проповеди. Но необходимо сказать, что Толстой,
изобразивший себя в Сарынцеве, к себе несправедлив. Сарынцев никак не
яснополянский гигант; это узкий, холодный, жесткий и педантичный фанатик,
более похожий на кого-нибудь из толстовцев, например, на Черткова. Совсем
другое дело Живой труп, одна из самых прекрасных и любимых публикой пьес
Толстого. В ней есть то, что у него встречается лишь в немногих вещах, –
отчетливая нота сострадания к человеку, свободная от нравоучительной догмы.
Есть и то, что трудно даже заподозрить у Толстого, – огромная нежная жалость
ко всему заблудшему грешному человечеству, уважение к человеческому
страданию, будь то всеми покинутый пьяница или надменная великосветская
мать. Это полная противоположность
Воскресению. И это самое
беспристрастное, даже по сравнению с Хаджи-Муратом, из последних
произведений Толстого. Драма не слишком точно сконструирована, тут опять
применен привычный уже метод «кинетоскопа», и в точном смысле слова это
даже не драма. Но она была поставлена и в постановке Станиславского во
МХАТе сыграна очень хорошо. Можно считать, что Живой труп есть последнее
проявление толстовского гения: пьеса явно написана очень старым человеком, с
той широтой и мягкостью взгляда, которые, когда приходят, – лучшее
украшение старости.
Жизнь Толстого после обращения может быть описана здесь лишь в самых общих чертах.
Вскоре после того, как Исповедь стала известна, он начал вербовать учеников, сначала
против своей воли. Первым из них оказался известный всем зловещий В. Г. Чертков*–
отставной конногвардеец, узкий фанатик, человек жестко-деспотического нрава, имевший
огромное практическое влияние на Толстого и ставший великим визирем новой общины.
Появились и другие ученики, среди которых следует назвать П. И. Бирюкова, автора
Жизни Толстого, написанной в тоне сплошного панегирика, словно житие святого, но
ценной по количеству содержащейся там информации. Толстой также вступил в
отношения с некоторыми сектами христианских коммунистов и анархистов, например, с
духоборами. Внешнее воздействие толстовского учения выразилось главным образом в
отказе служить в армии, за что множество людей попало в тюрьму и в ссылку. Но самого
Толстого правительство не трогало. Только в 1901 г. Синод отлучил его от Церкви. Эта
мера, вызвавшая общее совершенно несправедливое возмущение в стране и за границей,
про-
----------------
*Чертков был внуком помещика, у которого Егор Чехов, дед писателя, был крепостным.
21
сто зафиксировала то, что и так было всем известно: Толстой перестал быть
православным христианином.
У Толстого никогда не было множества последователей, но его слава среди
людей всех классов выросла необыкновенно. Она распространилась по всему
миру, и в последние два десятилетия его жизни Толстого почитали так, как
после смерти Вольтера не почитали ни одного писателя. Ясная Поляна стала
новым Фернеем, более того, чуть ли не новым Иерусалимом. Туда шли
паломники со всего света, чтобы только увидеть великого старца. Но семья
Толстого, за исключением младшей дочери Александры, относилась к новому
учению враждебно. Особенно против новых идей мужа была настроена графиня
Софья Андреевна. Она не соглашалась раздать свое имущество, утверждая, что
ее долг – обеспечить большую семью. Толстой отказался от авторского права на
свои сочинения, но право владения имением и авторское право на прежние
сочинения был вынужден отдать жене. Это создало явные противоречия между
толстовской проповедью коммунизма и презрения к материальным богатствам и
легкой, даже роскошной жизнью, которую он вел согласно порядку,
заведенному женой – ибо Софья Андреевна воплощала философию Толстого
времен Войны и мира: «Человек должен жить так, чтобы он и его семья имели
самое лучшее». Это противоречие очень тяготило его, а Чертков всячески
поддерживал это тягостное чувство. Он и Софья Андреевна возглавили два
