История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
рассказывать о страданиях петербургских жителей (в Москве, где находилось
правительство, и которая была ближе к хлебородным районам, условия были
чуть-чуть лучше). Писатели страдали меньше, главным образом благодаря
«просветительским» затеям Горького, но и они месяцами жили на осьмушке
хлеба в день – да и эта осьмушка не всегда им доставалась. Большинство
провели зимы 1918 и 1919 гг., не вылезая из шуб, потому что топлива не
хватало еще более, чем еды. Условия литературной жизни в Петербурге в 1918–
1920 гг. живо описаны в Сентиментальном путешествии Виктора Шкловского.
Писание денег не давало, потому что за 1918 год все частные издательства
вымерли и государство практически монополизировало печатное дело. Для того
чтобы выжить, писатели должны были работать над переводами для
горьковского предприятия под названием «Всемирная литература», или в
театрах, или читать лекции в разных заведениях. Да и за это их рацион
увеличивался незначительно. Книги с датой выпуска 1919 и 1920 очень редки,
особенно если выпущены не Государственным издательством (Госиздатом), и в
будущем, вероятно, будут приманкой для коллекционеров. Книгопечатание не
прекратилось вовсе благодаря просвещенным спекулянтам, с одной стороны, и
изобретательности некоторых молодых авторов – с другой; эти последние
умудрялись доставать бумагу и печатать свои книги бесплатно (особенно
ловкими себя показали в этом деле имажинисты); Государственное
издательство, со своей стороны, печатало литературную пропаганду (Маяков -
ского). От террора литературный мир пострадал сравнительно мало; конечно,
все писатели не-коммунисты отсидели по нескольку месяцев в тюрьме, но
152
казнен был из всех известных писателей один Гумилев. Некоторое количество
не менее известных авторов и университет ских профессоров были, в
неформальном порядке, убиты в провинции или умерли в тюрьме.
Несмотря на все это литературная жизнь не прекратилась. В Петербурге
независимая литературная жизнь сконцентрировалась вокруг «Вольфилы»
Андрея Белого и подобных ей групп и приняла отчетливо мистическую окраску.
В Москве она была более шумной, менее пристойной и главными центрами ее
были поэтические кафе, где футуристы и имажинисты читали свои стихи и вели
литературные битвы. Для всей России этого времени характерно господство
шумных и агрессивных левых литературных групп: пато логически-
преувеличенный интерес к театру, в соединении с полным пренебрежением к
зрителю (театры жили на правительственные дотации и потому могли обойтись
без зрительского ободрения); подавляющее преобладание стихов над прозой и
необычайное множество литературных «студий», где молодых учили азам
своего искусства признанные мастера. Самые известные из этих студий:
Петербургская, где искусство поэзии преподавал Гумилев, а искусство прозы
Замятин, и Московская, поддерживаемая государством студия пролетар ских
поэтов, которую вел Брюсов.
Для литературы первым результатом НЭПа было закрытие
многочисленных субсидируемых государством учреждений, что ей
соответственно повредило. Вторым результатом было рождение частных
издательств (большинство их базировалось в Берлине, но работало на русский
рынок); большая часть этих издательств просуществовала недолго, и сегодня
Госиздат опять самый главный книгоиздатель, выпускающий больше книг, чем
все частные издательства вместе. Атмосфера литературной жизни изменилась,
стала не такой нервной, более или менее нормализовалась и стала похожа на
дореволюционную в худшие времена. Создана весьма суровая цензура, которая
становится с каждым годом суровее. То, что было возможно в 1922 г.,
совершенно невозможно в 1925, а о политическом журнализме, кроме строго
коммунистического, не может быть и речи. Даже журналисты-коммунисты
подчинены строжайшему контролю ЛИТО (Литературный отдел – так ныне
зовется цензура). Как и во дни Николая I, некоторой свободой пользуются
только беллетристика и поэзия. Но и художественная литература очень страдает
от тирании цензора: нам известно немало произведений, написанных лучшими
авторами, которые так и не увидели света, и не увидят его, пока остается в силе
нынешнее положение. В этих условиях, особенно после высылки писателей и
философов из СССР, очень немногие из оставшихся там литераторов не
выразили, так или иначе, активной поддержки властям предержащим: русские
писатели, начиная с 1921 г., проявляют гораздо большую сервильность, нежели
принято было при старом режиме. Тем большего уважения заслуживают те, кто
воздержался от выражений преданности. Тем не менее очень немногие
писатели, за исключением футуристов, у которых большевизм еще
дореволюционная традиция, стали коммунистами. Частично это объясняется
тем, что желающие вступить в компартию подвергаются очень строгой
проверке, но еще и тем, что русская литература на родине, так же как и
мыслящая часть нации, по духу может быть большевистской, но не
коммунистической, и уж безусловно не интернационалистской. Самое
очевидное чувство во всех их писаниях – это агрессивный, самоуверенный,
неловкий национализм и презрение к странам Запада; это же звучит в
разговорах тех, кто приезжает за границу. Никогда Россия не была так
пропитана национализмом, как с тех пор, что в ней воцарился Интернационал.
Писатели, не выступающие открыто против советской власти и признающие,
153
хоть на словах, мудрость Маркса и величие Ленина, называются
«попутчиками», что означает – те, с кем нам до какого-то места по дороге.
Вопрос о том, как к ним относиться, партия решает по разному: «либеральное»
крыло (возглавляемое Троцким и «критиком» Воронским) за то, чтобы их
поддерживать, коль скоро они «открыто не вредят коммунистическому
воспитанию народа». Левое крыло, состоящее в основном из амбициозных, но
бесталанных писателей-коммунистов, утверждает, что в государственную
периодику можно допускать только тех, кто приносит прямую пользу
коммунистическому воспитанию масс. На дискуссии по этому поводу,
происходившей в мае 1921 г., комиссия, собранная ЦК партии, приняла
резолюцию в пользу политики Воронского. Благодаря этой политике
государственная печать в состоянии заполнять свои литературные журналы
творениями попутчиков, которые могут более или менее прилично жить на
получаемые гонорары.
154
Глава VI
1. ГУМИЛЕВ И ЦЕХ ПОЭТОВ
Движение, начатое символистами, имело в виду расширение поэтического
горизонта, освобождение индивидуальности, повышение уровня техники; в
этом смысле оно находится на подъеме, и вся заслуживающая внимания русская
поэзия с начала века и до наших дней принадлежит к одной и той же школе. Но
differentia specifica
(видовые отличия) поэтов-символистов – их
метафизические устремления, их концепция мира как системы подобий, их
тенденция приравнять поэзию к музыке – не были подхвачены их
наследниками. Поколение поэтов, родившихся после 1885 г., продолжило
революционную и культурную работу символистов – но перестало быть
символистами. Примерно в 1910 г. школа символистов стала распадаться, и в
последующие несколько лет возникли новые, соперничающие школы, самые
главные из которых – акмеисты и футуристы.
Акмеизм (это нелепое слово было впервые иронически произнесено
символистом-противником, а новая школа вызывающе приняла его как
название; однако это название никогда не было особенно популярно и вряд ли
еще существует) базировался в Петербурге.
Основоположниками его были Городецкий и Гумилев, и это была