История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
поставить Горького в центр якобы существовавшего заговора против
Сталина, Мирский мог быть ценим Горьким вовсе не за аристократическое
происхождение и «предательство интересов своего класса», а за широчайшие
связи в авторитетных европейских и американских кругах. Ими мог
воспользоваться пролетарский писатель, он же борец против сталинского
режима, вырвавшись за границу, чтобы рассказать наконец правду об ужасах
Соловков, Беломорканала и Колымы.
Но то ли болезнь помешала, то ли убили.
Первым мысль о таком вот странном «перевертыше», о некоей
гигантской фиге в кармане классика, высказал, если не ошибаюсь, Евгений
Евтушенко, но и теперь, обоснованная Вяч. Ивановым исторически
допустимыми, хотя и не доказуемыми ничем аргументами, она не кажется
мне вероятной. Предполагать в стремительно стареющем больном
пролетарском писателе одну из главных фигур грандиозного заговора,
направленного против находящегося в расцвете сил вождя, означало бы
полностью отказать ему не только в какой-либо практичности, но и в полном
отсутствии чувства благодарности (за обрушенные на него Сталиным
благодеяния) и даже какой-либо порядочности (если это понятие хотя бы
отчасти применимо к политическим играм).
Что же кинуло Святополк-Мирского в чудовищную машину репрессий?
Попытка ответить на этот вопрос вновь выводит нас на зыбкую почву
предположений. Но что делать, если даже сегодняшнее наше знание о
конкретной деятельности той самой машины репрессий только на таких
предположениях и основано? Следует или заранее смириться лишь с той или
иной степенью вероятности достигаемых на этом пути открытий, или вовсе
отказаться от каких-либо попыток что-то установить и довольствоваться
фальшивыми декорациями, построенными «художниками от НКВД».
Я думаю, что истоки постигшей Мирского трагедии следует искать в его
эмигрантском прошлом, в его неспокойной общественной деятельности,
которая даже в видимой ее части далеко не полностью описана историками.
И дело тут не столько в событиях переломного для Мирского 1930 года,
хранящего тайну одного из самых трагических событий в жизни русской
эмиграции – исчезновения в Париже генерала Кутепова, сколько в
предшествовавшем десятилетии, когда Мирский был тесно связан с
«евразийцами».
Скандальную известность в сентябре 1937 года приобрело участие в
убийстве резидента НКВД Игнатия Порецкого в Лозанне Сергея Эфрона –
человека, некогда близкого Д. П. Святополк-Мирскому, его соредактора по
журналу «Версты». Ко дню указанного убийства Мирский уже пять лет как
был гражданином СССР, жил в Москве (точнее – уже пересекал Россию с
запада на восток в арестантском вагоне, следуя в Приморское отделение
Севвостлага). Отдаленность Колымы не покажется НКВД неодолимой, когда
два года спустя созреет решение развязаться с «евразийцами» окончательно и
уничтожить всех доступных участников и свидетелей этой связи. 10 октября
1939 года следователь следственной части ГУГБ НКВД младший лейтенант
госбезопасности А. Иванов составит (а нарком Берия без проволочек
утвердит) постановление об этапировании з/к Святополк-Мирского в Москву
для нового следствия.
« В настоящее время следствием Следчасти ГУГБ НКВД СССР, –
сказано в постановлении, – получены материалы, вскрывающие новую линию
антисоветской деятельности Святополк-Мирского. Арестованный
участник антисоветской организации, шпион французской разведки Толстой
Павел Николаевич – (племянник писателя А. Н. Толстого, – А. Б. ) – на
допросе от 7 августа 1939 года и в собственноручных показаниях от
5.10.39 г. показал, что, будучи во Франции, он вошел в белоэмигрантскую
организацию „ Евразия“, которая финансировалась английским миллионером
Спеллингом и вела активную антисоветскую работу. В 1929 году из
„ евразийской“ организации выделилась группа лиц, которая якобы стала на
советские позиции. В действительности же эта группа „ евразийцев“, сделав
видимость, что стала на советскую платформу, сблокировалась с
троцкистами, находящимися во Франции и Англии, в частности с
Пятаковым и Сокольниковым, и продолжала вести свою антисоветскую
работу.
Святополк-Мирский являлся одним из руководителей „ евразийской“
организации, входил в группу отколовшихся „ левых евразийцев“ и лично вел
переговоры с Сокольниковым о контактировании работы „ левых евразийцев“
с троцкистами, находящимися в СССР. Все эти факты Святополк-Мирский
на следствии скрыл.
Кроме того, следственная часть ГУГБ НКВД располагает данными о
том, что в СССР в настоящее время проживает целая группа лиц, бывших
эмигрантов, входивших в
„ евразийскую“
организацию, потом
возвратившихся в Советский Союз, как люди, проявившие свою „ лояльность“
к Советской власти, а в действительности же эта группа лиц ведет
активную антисоветскую работу. В целях вскрытия всей антисоветской
деятельности Святополк-Мирского, связанной с
„ евразийской“
организацией… Святополк-Мирского этапировать в Следственную часть
ГУГБ НКВД из Севвостлага и привлечь в качестве обвиняемого по ст. 58
п. 1„ а“ УК РСФСР».
Указанный пункт ст. 58 – измена Родине – практически гарантировал по
тем временам высшую меру наказания. Можно лишь радоваться, что
Дмитрию Петровичу не пришлось еще раз стать подследственным – к тому
времени его уже не было в живых. Отмечу попутно и откровенное
головотяпство младшего лейтенанта НКВД, составлявшего приведенное
постановление: учетный стол ГУГБ еще в августе был извещен о смерти з/к
Святополк-Мирского; чего ради было усердствовать два месяца спустя – не
хватило ума навести справку?
Обращает на себя внимание и следующее обстоятельство.
Почему-то постановление рядового следователя через головы многих
начальников утверждает сам нарком Берия. Может быть потому, что на судьбе
писателя скрестились воли трех самых страшных сталинских наркомов? Ведь
поручение Сталина было передано Ягоде (если верить воспоминаниям
Гронского), срок он получил при Ежове, а поставил точку в деле князя Берия.
* * *
Существует легенда, что, находясь в колымском лагере, Д. Мирский
написал большую книгу по истории русской литературы. Об этом, в
частности, рассказывал бывший колымский заключенный B. C. Буняев в
книге «…Иметь силу помнить»: « В руках у меня оказался подлинно
энциклопедический труд. Человек, прошедший тяжелейшие испытания,
оклеветанный, подвергнутый остракизму, оставался в эстетике борцом за
марксистско-ленинские взгляды».
Но писать на Колыме историю русской литературы Д. Мирскому не было
нужды – эту историю он уже написал. Но не в России, а в Англии. В 1992
году на русском языке она была издана в Лондоне. В 2001 году крошечный
тираж (600 экз.) появился в Магадане. Перевод осуществила – бывают же
такие «стыковки!» – участница гражданской войны в Испании, бывшая
колымская заключенная Руфь Александровна Зернова. Низкий ей поклон за
этот гигантский (в книге почти 1000 страниц) и первоклассный по качеству
труд.
Магадан, 2003
Том 1. ИСТОРИЯ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО СМЕРТИ ДОСТОЕВСКОГО
(1881)
