История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
обывателем, а хочу быть работником ленинизма. Коммунизм мне дороже
СССР. Еще и потому я обращаюсь именно к Вам, что неизбежно бы
отнеслись ко мне официальные советские власти с законным недоверием как
к бывшему помещику и белогвардейцу. Я прошу Вас очень убедительно
помочь мне и сказать, что мне делать? Куда обратиться, чтобы с
минимальной тратой трений я могдействительно и эффектно впрячься в
дело, которое достойно человеческого достоинства.
И еще разрешите прибавить, что за эти последние недели у меня не раз
был прилив гордости за человечество (да и за русское племя), что Вы есть
на свете.
Глубоко уважающий и любящий Вас
Д. С. Мирский».
Полное и безоговорочное принятие коммунизма княжеским отпрыском
(в письме к Ольге Форш Горький называл Дмитрия Петровича потомком
Святополка Окаянного, следовательно, прямым потомком великого князя
Владимира) могло обрадовать пролетарского писателя, но вряд ли удивить.
Еще в очерке «Савва Морозов» Горький писал: «…в России „ белые вороны“,
„ изменники интересам своего класса“ – явление столь же частое, как и в
других странах. У нас потомок Рюриковичей – (имелся в виду князь
П. А. Кропоткин. – А. Б. ) – анархист; граф (Л. Н. Толстой. – А. Б. ) „ из
принципа“ пашет землю и тоже проповедует пассивный анархизм; наиболее
ярыми атеистами становятся богословы, а литература „ кающихся дворян“
усердно обнажает нищету сословной идеологии».
Особую пикантность отношениям Горького и Святополк-Мирского
придавало участие отца Дмитрия Петровича – Петра Дмитриевича – в судьбе
самого Горького. Товарищ министра внутренних дел, командовавший
отдельным корпусом жандармов, и революционно настроенный писатель
были в свое время политическими противниками. Первый арест Горького,
случившийся в апреле 1901 года в Нижнем Новгороде, был произведен по
донесению из Петербурга, и можно предположить, что не без ведома высшего
жандармского руководства. Содержание в тюрьме оказалось не только не
губительным, но и не слишком опасным, даже если учесть, что в то время
Горький уже болел туберкулезом. На второйили третий день пребывания в
этом учреждении он писал жене: «Дорогая Катя! Пожалуйста, пришли мне:
круглый стол и стул (это в тюрьму-то! – А. Б. ) , тёплые сапоги, папиросы,
бумаги несколько дестей, ручку, перьев и чернил, гребенку (далее следует
перечисление требуемых книг. – А. Б.). Я устроил себе добычу молока
ежедневно, а ты похлопочи, чтобы мне откуда-нибудь носили обед».
Привожу это письмо не без цели – будет с чем сравнить условия, в которых
впоследствии Мирский окажется на Колыме. Еще через десять дней Горький
писал жене: « На обед ты мне присылаешь ужасно много, и много лишнего.
Во всем нужен стиль, Катя, и варенье в тюрьме столь же неуместно, как
был бы неуместен розовый ангелочек на картине Васнецова. Варенье, видишь
ли, мешает полноте ощущений, нарушая их цельность…»
Как определенное покушение на стиль тюремной жизни (« ни о чем не
просить»), красноречиво декларированный Горьким, может быть расценено и
письмо Л. Н. Толстого товарищу министра внутренних дел П. Д. Святополк-
Мирскому. Лев Николаевич ходатайствовал о том, чтобы Горького, писателя,
ценимого и в России, и в Европе, а также умного, доброго и симпатичного
человека «… не убивали без суда и следствия в ужасном, как мне говорят, по
антигигиеническим условиям нижегородском остроге». – « Пожалуйста, –
писал граф Толстой князю Святополк-Мирскому, – не обманите моих
ожиданий и примите уверения в совершенном уважении и преданности, с
которыми имею честь быть Вашим покорным слугою».
Товарищ министра ожиданий Толстого не обманул.
Срочно проведенное по указанию директора Департамента полиции
освидетельствование пришло к заключению, что « …дальнейшее его –
(Горького) – пребывание под стражей может губительно повлиять не
только на его здоровье, но и на его жизнь». Выпущенный на этом основании
из тюрьмы под домашний арест Горький писал Л. Н. Толстому: « Просидел я
всего месяц и, кажется, без ущерба для здоровья». Помощника министра
писатель за свое освобождение благодарить не стал. Более того, недовольный
требованием полиции переехать в Арзамас, сообщал В. А. Поссе, что послал
« …частное письмо князю Святополку, в котором указал на бесполезность
излишних придирок ко мне. Письмо ему, говорят, не понравилось».
Конфликт куда больший, между Горьким и царским сановником,
занявшим к тому времени смертельно опасный пост министра внутренних
дел, разгорелся в январе 1905 года. Старший Святополк-Мирский, успевший
провозгласить политику «доверия общественности» и уклонившийся в
роковую ночь от встречи с депутацией, в составе которой был и М. Горький,
был назван в воззвании, составленном пролетарским писателем, главным
виновником трагического развития событий. (Тот же злополучный министр,
по словам С. Ю. Витте, оказался в глазах правящей верхушки « …виновником
во всех беспорядках… он есть начало революции… что, как только он
произнес, что хочет управлять, доверяя России, – все пропало…») За неделю
до ухода П. Д. Святополк-Мирского в отставку (18 января 1905 г.) Горький за
сочинение упомянутого антиправительственного воззвания был арестован и
препровожден в Петропавловскую крепость. Заключение не было опять-таки
чрезмерно жестким – содержавшийся в отдельной камере арестованный,
получив разрешение работать по ночам, сумел всего за две недели написать
новую пьесу. Это были «Дети солнца».
Через двадцать пять лет (1 сентября 1931 года) к помощи Горького (о
предоставлении советского гражданства) обратился сын его бывшего
политического противника. « Помощь (в выработке марксистского
мировоззрения. – А. Б. ) пришла ко мне по трем главным направлениям, –
писал он в статье «Почему я стал марксистом» («Дейли уоркер», 30 июня
1931 г.). – Первым источником ее была опять-таки советская литература, в
которой пролетарские произведения стали вытеснять писания
полубуржуазных писателей первого периода нэпа. Особенно полезной
оказалась для меня книга „ Девятнадцатый“ (видимо, „Разгром“. – А. Б.)
Фадеева (в английском переводе Мартина Лоуренса). Она явилась для меня
откровением в смысле раскрытия умонастроения и этического уровня
коммунистических бойцов. Личное знакомство с Максимом Горьким,
которого я посетил ранней весной 1928 года в Италии, тоже произвело на
меня мощное впечатление».
Прошение о предоставлении советского гражданства было
удовлетворено.
О том, что получить последнее было не так уж просто, свидетельствует
П. П. Сувчинский: « Я тоже подал прошение о визе. Странно, в один день с
Мирским: он в Лондоне, я в Париже – о возвращении в Россию. Ему дали, а
мне отказали. Это ведь настоящий белогвардеец, он был начальником
штаба дивизии, которая шла на Харьков. (Примечательно, что в разных
изданиях приводятся противоречащие одно другому сведения о пребывании
Д. П. в деникинской армии, а в протоколах допросов Святополк-Мирского на
