История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
представительной фигурой важнейшего движения. Но вряд ли он останется как
писатель; только первую часть его книги Толстой и Достоевский будет читать
следующее поколение.
101
4. РОЗАНОВ
Имя Мережковского обычно упоминается вместе с именами Розанова и
Шестова. Но помимо того, что они были современниками, писали на темы
«религиозной философии» и лучшие их работы написаны в форме
комментариев к Достоевскому, – между Мережковским и этими двумя
писателями нет ничего общего. Хотя ни Розанов, ни Шестов не играли в
литературном движении центральной роли, как Мережковский, в истории
русской литературы они гораздо более значительные фигуры – не только по
силе и самостоятельности их религиозных идей, но и как первоклассные,
необыкновенно оригинальные писатели.
Василий Васильевич Розанов родился в 1856 г. в Ветлуге (Костромская
губерния) и почти всю свою юность провел в Костроме. Он выходец из бедной
мещанской семьи. Получив обычное гимназическое образование, он поехал в
Москву и поступил в университет, где изучал историю. По окончании
университета он долгие годы был учителем истории и географии в гимназиях
разных провинциальных городов (в Брянске, Ельце, Белом). Делал он это безо
всякого интереса – у него не было педагогического призвания. Около 1880 г. он
женился на Аполлинарии Сусловой – ей тогда было лет сорок; в молодости она
была в близких отношениях с Достоевским. Брак оказался на редкость
несчастливым. Аполлинария была холодная и гордая, «инфернальная»
женщина, в ней таились запасы жестокости и чувственности, видимо, ставшие
откровением для Достоевского (сразу после поездки с ней за границу он
написал Записки из подполья). Аполлинария прожила с Розановым около трех
лет и ушла к другому. На всю жизнь они сохранили ненависть друг к другу.
Аполлинария отказалась дать Розанову развод. Через несколько лет после
разрыва Розанов встретил в Ельце Варвару Дмитриевну Рудневу, ставшую его
гражданской женой. Он не мог официально жениться на ней из-за
несговорчивости первой жены, и этим отчасти объясняется горечь во всех его
произведениях на тему развода. Этот второй («неофициальный») брак был
настолько же счастливым, насколько несчастливым был первый.
В 1886 г. Розанов опубликовал книгу О понимании, которую назвал потом
«продолжительной полемикой против Московского университета» – то есть
против позитивизма и официального агностицизма. Книга не имела успеха, но
привлекла внимание Страхова, который вступил с Розановым в переписку, ввел
его в консервативную литературную печать и наконец устроил ему
официальное назначение в Петербург. Однако это не очень помогло Розанову,
который оставался в стесненных обстоятельствах, пока Суворин в 1889 г. не
пригласил его сотрудничать в Новом времени – единственной консервативной
газете, которая могла хорошо платить своим авторам. В ранних произведениях
Розанова нет замечательной оригинальности его более позднего стиля, но
некоторые из них очень значительны. Прежде всего это Легенда о Великом
Инквизиторе (1889) – комментарий к известному эпизоду из Братьев
Карамазовых. Это был первый из длинного ряда комментариев к Достоевскому
(продолжателями были Шестов и Мережковский), которые стали важной чертой
современной русской литературы. Это была первая попытка проникнуть в
глубины психологии Достоевского и обнаружить движущие пружины его
индивидуальности. Очень важно, что через первую жену Розанов знал кое-что о
скрытых свойствах Достоевского «из первых рук». В этой связи интересно
отметить, что Розанов придает большое значение Запискам из подполья как
центральному произведению Достоевского. Замечательно тонко, как никто до
него, Розанов чувствует страстное, болезненное стремление Достоевского к
абсолютной свободе, включая свободу не желать счастья. Книга кроме того
102
содержит прекрасную главу о Гоголе; Розанов был первым, обнаружившим то,
что сейчас кажется трюизмом: Гоголь не был реалистом, а русская литература в
целом была не продолжением Гоголя, а реакцией против него. Одной Легенды
хватило бы, чтобы назвать Розанова большим писателем, но у зрелого Розанова
были достоинства еще более высокого порядка.
В девяностых годах Розанов жил в Петербурге, активно общаясь с
немногими людьми, способными его слушать и понимать. Этот круг включал
всех представителей независимой консервативной мысли России. Туда входили
И.Ф. Романов – оригинальный писатель, выступавший под псевдонимом Рцы, –
и Федор Шперк (1870–1897), рано умерший философ, которого Розанов считал
величайшим гением. Шперк и Рцы, по словам Розанова, оказали большое
влияние на формирование его стиля. К концу девяностых годов Розанов
познакомился с модернистами, но, хотя эта партия не скупилась на похвалы
Розанову, он так и не сошелся с ними близко. В творчестве Розанова всегда был
один странный дефект, особенно когда он писал на темы, его глубоко не
затрагивавшие, – ему не хватало сдержанности, он слишком подробно развивал
парадоксы, которым сам не придавал серьезного значения, но которые
возмущали среднего читателя. За это его колко и остроумно отчитал Соловьев,
прозвавший Розанова Порфирием Головлевым – имя лицемера из Господ
Головлевых Салтыкова, – Порфирию Головлеву тоже не хватало чувства меры в
его бесконечных и до тошноты елейных вещах. Еще один неприятный эпизод
для Розанова – предложение Михайловского «исключить его из литературы» за
недостаточно уважительную статью о Толстом.
В 1899 г. Розанов стал постоянным сотрудником Нового времени, что
наконец дало ему приличный заработок. Суворин предоставил Розанову
возможность писать, что ему захочется и только когда захочется, при условии
писать кратко и не занимать слишком много места в одном номере. Сочетание
такой свободы с такими ограничениями сыграло большую роль в формировании
особого розановского стиля – фрагментарного и внешне бесформенного.
Примерно в это время интерес Розанова сосредоточился на вопросах брака,
развода и семейной жизни. Он повел решительную кампанию против
ненормального состояния семейной жизни в России и в христианстве вообще.
Существование незаконнорожденных детей он считал позорным для
христианства. По его мнению, ребенок должен был считаться законным самим
фактом своего появления на свет. С горечью он рассуждал о ненормальном
положении вещей, вызванном невозможностью развода. Критика Розанова
выливается в атаку на христианство как на аскетическую по сути религию,
которая в душе все половые отношения считает отвратительными и только
скрепя сердце дает разрешение на брак. В то же время христианство
непреодолимо притягивало Розанова, особенно тем, что он называл «темными
лучами» – менее заметными чертами христианства, без которых оно, однако, не
могло бы существовать. По Розанову, самым существенным в христианстве
являются грусть и слезы, сосредоточенность на смерти и на «после смерти» и
отречение от мира. Розанов говорил, что в выражении «веселый христианин»
уже содержится противоречие. Религии Христа Розанов противопоставлял
религию Бога Отца, которую он считал естественной религией – религией роста
и продолжения рода. Такую примитивно натуралистическую религию он
находил в Ветхом Завете, в благочестивом отношении к полу средневекового
иудаизма и в религии древних египтян. Мысли Розанова о философии
христианства и о его собственной естественной (по сути фаллической) религии
