История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
При этом он никогда не был слеп к русскому искусству, и в его работах, как и
вообще в работах «мирискусников», западничество и славянофильство были
более, чем когда-либо, двумя ликами Януса с одним сердцем. В статьях Бенуа,
главным образом искусствоведческих, ярко выразился его особый
литературный дар. Он один из лучших прозаиков своего поколения, умеющий
приспособить свой стиль к тонкости и изысканности своих суждений. Его
проза, легкая, разговорная, светская, равно удалена от научного педантизма и
от журналистской неряшливости. Главная работа Бенуа – История живописи
97
(начата в 1911 г. и из-за трудностей напечатания оставлена в 1917 г.) – имеет
более чем локальное значение и заслуживает быть переведенной на все
культурные языки. Обаяние и легкость стиля соединяются в ней с необычайным
богатством достоверной информации и с тонкими критическими оценками.
Бенуа не только художник и художественный критик, он также важная фигура в
истории русской сцены: Бенуа автор нескольких балетов, для которых писал
либретто и расписывал декорации. Самый значительный из этих балетов –
Петрушка, – музыка Стравинского сделала его всемирно известным. Идея
балета принадлежала Бенуа, и в ней опять-таки выражается его любовь к
родному Петербургу, как классическому, так и народному городу.
3. Мережковский
Главной фигурой «модернистского» движения в литературе на его первых
стадиях был Дмитрий Сергеевич Мережковский. Он родился в 1866 г. в
Петербурге (отец его служил по дворцовому ведомству), учился в
Петербургском университете и очень рано начал литературную карьеру. Его
стихи стали появляться в либеральных журналах еще до 1883 г., а вскоре его
единогласно признали самым многообещающим из молодых «граждан ских»
поэтов. После смерти Надсона (1887) Мережковский стал его законным
преемником. Ранние стихи Мережковского (из сборника 1888 г.) не слишком
поднимаются над общим (крайне низким) поэтическим уровнем, но в них видна
большая забота о форме, о поэтическом языке, они точнее и изящнее стихов его
современников. Репутация многообещающего поэта укрепилась после
появления его повествовательной поэмы Вера (1890), написанной в стиле Дон
Жуана
Байрона, до неузнаваемости сентиментализированного и
идеализированного двумя поколениями русских поэтов. Это история не
верящей себе любви, заканчивающаяся на смутно-религиозной ноте. Вера
удивительно соответствовала вкусам своего времени – такого успеха не было у
поэм в течение многих десятилетий. Примерно тогда же Мережковский
женился на Зинаиде Николаевне Гиппиус – молодой поэтессе выдающегося
таланта, немного позже ставшей одним из главных поэтов и критиков
символистского движения.
В воздухе носились новые идеи: первая ласточка появилась в 1890 г. в
виде «ницшеанской» книги Минского При свете совести. Мережковский вскоре
пошел по этому пути, отбросив гражданский идеализм. В 1893 г. он
опубликовал сборник статей О причинах упадка и о новых течениях
современной русской литературы и книгу стихов под агрессивно современным
названием Символы. Мережковский (вместе со своей женой, Минским и
Волынским) вошел в редколлегию Северного вестника, ставшего поборником
«новых идей». В целом «новые идеи» были довольно смутным бунтом против
позитивизма и утилитаризма ортодоксальных радикалов. В Символах и в О
причинах Мережковский был так туманен, как Волынский, но довольно скоро
его «новые идеи» начали принимать более определенную форму и вылились в
религию греческой античности. С тех пор у Мережковского развился вкус к
антитетическому мышлению, погубившему в конце концов и его, и его стиль.
Антитетическая тенденция нашла свое яркое выражение в концепции Христа и
Антихриста – трилогии исторических романов, первый из которых, Юлиан
Отступник, или Смерть богов, появился в 1896 г. За ним последовали
Леонардо да Винчи, или Воскресшие боги (1902) и Петр и Алексей. Третий
роман принадлежит уже к следующему периоду творчества Мережковского, а
первые два характерны для той стадии его деятельности, которая шла
параллельно западнической работе Дягилева и Бенуа. Юлиан Отступник и
98
Леонардо пропитаны языческим «эллинским» чувством, типичным для всех
произведений Мережковского, написанных в период между 1894 и 1900 гг.
Сюда входят Итальянские новеллы, переводы Дафниса и Хлои и греческих
трагиков, а также Вечные спутники (1897) – сборник статей об Акрополе,
Дафнисе и Хлое, Марке Аврелии, Монтене, Флобере, Ибсене и Пушкине. Все
эти произведения группируются вокруг центральной идеи: полярного
противопоставления греческой концепции святости плоти христианской
концепции святости духа и необходимости объединить эти концепции в высшем
синтезе. Главная антитеза управляет рядом мелких антитез (например,
ницшеанской антитезой Аполлона и Диониса), так что общее впечатление от
книги в целом – многозначные контрасты и связи. Тождество
противоположностей и синтез контрастов господствуют над миром
взаимосвязанных полюсов. Каждая идея – это «полюс», «бездна», «тайна».
«Полюс», «бездна», «тайна» – вообще его любимые слова. А любимая
сентенция – «небо вверху, небо внизу» и ее символ: звездное небо,
отражающееся в море. Этот новый мир Мережковского, с его таинственными
связующими нитями и взаимно отражающимися полюсами, пришелся по вкусу
читающей публике, которую десятилетиями поили слабеньким пивом
идеалистически раскрашенного позитивизма. Мережковский стал очень
популярен среди молодых и передовых и лет десять был центральной фигурой
всего модернистского движения. Сейчас весь этот символизм кажется нам
пустым и ребяческим – в нем нет тех качеств, которые делают произведения
истинных символистов чем-то большим, чем шахматная доска с
пересекающимися прямыми. В Мережковском нет ни тонкости и культуры
Иванова, ни напряженной серьезности Блока, ни воздушной «ариэлевской»
нематериальности Белого. И в стиле его нет обаяния. Проза Мережковского –
просто сеть схем, еще в большей степени, чем его философская система.
Однако творчество Мережковского было историче ски важным для своего
времени. Мережковский показал русскому читателю дотоле неизвестный ему
мир культурных ценностей, сделал знакомыми и значительными фигуры и
эпохи, для многих бывшие лишь словами из учебника, дал жизнь предметам и
постройкам – всей материальной стороне ушедших цивилизаций, которую он в
своих романах наполнил напыщенной символикой. После Мережковского
Флоренция и Афины перестали быть для русского читателя просто названиями,
и ожили они благодаря утонченностям Юлиана и Леонардо.
В 1901 г. Мережковский начал печатать в Мире искусства свое самое
важное произведение Толстой и Достоевский. Оно состоит из трех частей,
посвященных соответственно жизни, творчеству и религии; первые две части –
самое умное и легко читающееся из всего, что он написал. Много лет его
интерпретация личностей Толстого и Достоевского господствовала в русской
литературе и еще сейчас господствует в немецкой. Как и все концепции
Мережковского, это более или менее искусная антитеза, построенная так,
чтобы объяснить и упорядочить все малейшие подробности жизни, творчества
и религии двух великих писателей. По Мережковскому, Толстой – великий
язычник и пантеист, «тайновидец плоти» – полуправда, но которую важно было
