История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
деталей, но их невозможно избежать в разговоре об этой литературной школе).
Проститутка, у которой он оказывается, оскорблена его чистотой и бросает ему
в лицо типично андреевский вопрос: «Какое ты имеешь право быть хорошим,
если я дурная?» Левые были оскорблены рассказом Тьма и, чтобы снять с себя
обвинение в неуважении к террористам, Андреев написал Рассказ о семи
повешенных. Это рассказ о пяти террористах и двоих уголовниках-убийцах,
ожидающих казни после приговора. Хотя в рассказе присутствует излюбленная
Андреевым тема смерти, главное в нем не ужас смерти, а героизм и чистота
террористов. Это не протест против насильственной смерти, а прославление
русских революционеров, почему рассказ и стоит особняком в творчестве
Андреева. Он стоит особняком и от всего, что Андреев написал в это время –
по своей благородной простоте и сдержанности. Для атмосферы русской
общественной жизни того времени характерно, что при всей аполитичности
Андреева он был твердо убежден в святости террористов. Даже проститутка не
сомневается, что предел добра быть политическим убийцей. Рассказ о семи
повешенных – акафист великомученикам. После 1908 г. Андреев писал в
основном пьесы, а не рассказы. Его последнее и самое длинное
повествовательное произведение – роман Сашка Жегулев – вышло в 1912 г.,
когда об Андреве уже мало говорили, и роман привлек к себе относительно
мало внимания.
Первую свою драму ( К звездам) Андреев написал в 1906 г., за ней
последовала дюжина других; некоторые стали очень знаменитыми, но с
лучшими рассказами Андреева они несравнимы. Эти пьесы делятся на два
вида: реалистические пьесы из русской жизни, продолжающие традицию
Чехова и Горького, беспрерывно понижая ее и в конце концов сведя почти на
нет ( Дни нашей жизни, 1908; Анфиса, 1910; Гаудеамус и т. д.), и символические
драмы, действие которых происходит в некоем условном месте ( Жизнь
человека, 1907; Царь-голод, 1908; Черные маски, 1909; Анатэма, 1910; Тот,
кто получает пощечины, 1914). Наибольший успех имели Жизнь человека и
Тот, кто получает пощечины.
В символических драмах Андреев старательно избегает любого намека на
подлинную жизнь и ее краски. Они полностью абстрактны и риторичны. Это
отдаленные потомки байроновских мистерий – через разных, главным образом
тевтонских, посредников. Написаны они напряженно высокопарной,
риторической, «международной» прозой и грубо раскрашены красно-черным –
без оттенков. Лучшая из них все-таки Жизнь человека, так как монотонное
завывание призрачных персонажей создает в итоге определенный общий
эффект. Ее успех был отчасти заслуженным; однако перечитывать ее
невозможно. Идея во всех пьесах одинаковая – смерть и небытие, тщетность и
фальшь всего человеческого. В последних пьесах Андреева – как
87
реалистических, так и символических – усиливается элемент мелодрамы.
Благодаря ему они становятся более театральными, более игровыми. В Америке
недавно экранизировали драму, характерную для этого периода, – Тот, кто
получает пощечины: пьеса ничего не потеряет, если очистить ее от
литературщины, и вполне может иметь успех в этом новом виде. Это сочетание
дразняще непонятного символизма, аллегорически интерпретированного фарса
и обычной сентиментальной мелодрамы – как раз то, что сделает из нее
типичную «парамаунтовскую картину» для якобы высоколобых. Андреев
пробовал себя и в юмористических пьесах ( Прекрасные сабинянки и др.), но его
тяжеловесное, безрадостное, напыщенное веселье еще хуже его мрачной
риторики.
За исключением нескольких упомянутых выше рассказов, Андреев как
писатель практически мертв. В современном русском читателе невозможно
оживить ту наивность, с которой воспринималась риторика Красного смеха и
Жизни человека. Андреевское ощущение пустоты мира нами (к счастью)
утрачено, так что мы можем ценить Андреева только эстетически. Но его
риторический стиль – это набор штампов; слова его не живут самостоятельной
жизнью – они застывают бесформенными массами словесного бетона. «Он
пугает, а мне не страшно», – отозвался Толстой об одном из его ранних
рассказов; и пусть наш вкус отличается от толстовского, но большая часть
произведений Андреева нас уже никогда больше не испугает. Андреев был
подлинным и искренним писателем. Но искренность немного го стоит, если не
подкреплена способностью к точному выражению, иначе говоря – высшим
мастерством. Андреев был дилетантом формы, с большими претензиями и без
такта. В истории русской культуры он останется очень интересной и
показательной фигурой: типичным представителем мрачной и трагической
стадии в развитии интеллигенции – той стадии, когда, потеряв веру в наивный
революционный оптимизм, она вдруг оказалась во вселенской пустоте:
одинокие, опустошенные голые люди на бессмысленной земле под пустым и
холодным небом. Эта стадия, безусловно, пройдена, и, если когда-нибудь
вернутся условия, порождавшие подобные чувства, нам придется искать для
них нового выражения – потому что Андреев нас не пугает. Все это относится к
тому Андрееву, который – опьяненный успехом и собственным значением,
лишенный поддержки культуры и вкуса – пустился в мрачные моря модернизма.
Другой Андреев – скромный и умный последователь Толстого, написавший
Жили-были, В тумане и Губернатора – навсегда занял свое – пусть скромное –
место в пантеоне русских писателей.
7. Арцыбашев
Вскоре после первой революции популярность Андреева затмил вошедший
в моду автор Санина Михаил Петрович Арцыбашев. Арцыбашев родился в
1878 г. и впервые выступил в печати в 1902 г. В 1904 г. он привлек внимание и
возбудил надежды повестью Смерть Ланда – о жизни, посвященной поискам
смысла и закончившейся бессмысленной смертью. В 1905–1906 гг. он
порадовал радикалов серией рассказов о революции. Но революция потерпела
поражение, хмель прошел, волна разочарования в общественных идеалах
захватила интеллигенцию. Погоня за наслаждением и свобода от морали вошли
в обычай, половая распущенность – часто с оттенком патологии – приняла
эпидемические размеры. Знаменитый роман Арцыбашева Санин, появившийся в
1907 г., с одной стороны, показал эту эпидемию, с другой – способствовал ее
усилению. Успех романа был немедленным и громадным. Старомодные критики
кричали о его аморальности, а модернисты указывали на полное отсутствие в
88
нем литературных достоинств. Но это была сенсация, и роман необходимо было
прочесть. В течение нескольких лет Санин был библией каждого гимназиста и
гимназистки России. Не надо думать, что Арцыбашев сознательно стремился
развратить школьниц или добыть денег, потакая животным инстинктам, –
русская литература никогда не была «распутной» в открытую; к тому же
Арцыбашев с самого начала проявил симптомы того андреев ского нигилизма,
который был клеймом поколения. И тем не менее роман имел воздействие, и с
автора Санина нельзя полностью снять обвинение в моральном разложении
русского общества вообще и провинциальных гимназисток в особенности.
Дидактический характер русской литературы (или, во всяком случае,
дидактизм, с которым она всегда воспринималась) был причиной странно
серьезного отношения к Санину, встреченному не как легкое чтение, а как
откровение. Сама по себе эта книга действительно дидактична – это
