История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
партийном съезде). Но большевики стали более влиятельны гораздо позже –
только во время мировой войны, и С.-Д. оставались по существу единой
партией. Эсеры, верившие – вслед за народниками – в важность «критически
мыслящего индивидуума», с 1900 по 1906 гг. организовали ряд политических
убийств. Это была романтическая партия, которая привлекала горячие головы –
молодежь, мечтавшую о приключениях.
За несколько лет до 1905 г. русский либерализм, всегда влачивший
жалкое существование, вдруг собрал свои силы и несколько лет
соперничал с социализмом по активному противостоянию правительству .
Была сформирована революционная организация либералов – Союз
освобождения, – и Петр Струве, ценный новобранец, перешедший в либерализм
от марксизма, уехал из России в Штуттгарт, где основал неподцензурную
либеральную газету Освобождение, на время едва не превзошедшую по
популярности выходивший сорок пять лет назад герценовский Колокол.
Неудачная война с Японией (1904–1905) очень помогла росту оппозиции, и три
партии – эсдеки, эсеры и Союз освобождения – объединились против
правительства. В первый период революции все три партии шли рука об руку, и
октябрьской забастовке 1905 г., которая повлекла за собой манифест от 17
октября, материально помогал Союз Союзов – организация представителей
свободных профессий – под руководством либерального лидера Павла
Милюкова.
Но после 17 октября пути либерализма и социализма начали расходиться.
Либералы не приняли участия в вооруженном восстании в декабре 1905 г., а
социалисты бойкотировали выборы в Думу весной 1906 г. Либералы
сформировали партию, получившую название конституционных демократов и
ставшую известной по первым буквам названия – К.-Д. – кадеты.
Самой влиятельной фигурой русского либерализма с девяностых годов до
1917 г. был профессор Павел Милюков (р. 1856), позитивист и убежденный
западник. Он сделал себе имя как историк ( Очерки по истории русской
культуры стали классическим трудом), а после 1905 г. руководил всей
деятельностью кадетской партии, – парламентской и журналистской. Он
действительно обладал организационным гением, но была в нем некая
замедленность реакции, заслужившая ему прозвище «гений бестактности».
Милюков – типичная фигура для традиционного позитивизма и агностицизма
старых русских либералов, но уже перед 1905 г. началось новое движение,
берущее свое начало от Соловьева и стремившееся отождествить либерализм с
христианским идеализмом и по странной, хотя и естественной ассоциации – с
патриотизмом и империализмом. Это движение было наиболее талантливо
представлено работами бывшего марксиста Петра Струве и его
единомышленников, авторов Вех, про которые я подробнее буду говорить в
четвертой главе.
Первая революция была движением, глубоко проникшим и широко
распространившимся. Какое-то время она господствовала над всей русской
общественной мыслью, и даже символисты, которые принципиально держались
в стороне от политики, вдруг стали революционерами и «мистическими
анархистами». Но за минутным возбуждением наступил спад политических –
особенно радикальных – настроений. Годы, последовавшие за подавлением
революции, были временем антиполитического индивидуализма,
66
выразившегося, с одной стороны, в усилении эстетизма и сексуальной свободы,
а с другой стороны, в росте производственных сил капитализма. Наступило
глубокое разочарование в радикализме и во всех традиционных
интеллигентских идеях. Оно усилилось, когда Бурцев разоблачил Азефа
(видного и влиятельного члена партии эсеров, организовавшего несколько
политических убийств) как агента тайной полиции: за этим разоблачением
последовал далеко зашедший распад революционных партий. К 1914 г.
революционные партии потеряли почти весь свой престиж и влияние, и
интеллигенция все больше склонялась к патриотизму и империализму.
Важным результатом революции была относительная (в 1905–
1906 гг. более чем относительная) свобода печати. Исчезла цензура
и, хотя правительство всегда находило средства прижать
оппозиционные газеты, стало возможным обсуждать в печати
политические вопросы. Это естественно укрепило роль ежедневных
газет и ослабило роль журналов – оплота интеллигентского
идеализма. Политика и литература стали расходиться. Политика
стала более практичной, а литература освободилась от
необходимости служить партийным целям.
Самым важным завоеванием революции стало создание парламента с
ограниченными полномочиями – создание Думы. Но Дума к литературе не
имела отношения. В отличие от новых судов, открытие которых произошло на
сорок лет раньше, Дума не возродила ораторского искусства. Про ораторов
Думы с литературной точки зрения много не скажешь. Кадеты были лучшими
из них. Но их самый знаменитый оратор – В. А. Маклаков – до прихода в Думу
уже был адвокатом с установившейся репутацией. А многие из посещавших
заседания Думы утверждали, что лучшим оратором, которого они когда-либо
слыхали, был вовсе не член Думы, а премьер-министр П. А. Столыпин.
67
Глава III
1. Художественная проза после Чехова
Когда Чехов был жив, казалось, что он открыл новый золотой век реализма
и что он является лишь его предтечей. Между 1895 и 1905 гг. один за другим
появлялись молодые писатели (родившиеся между 1868 и 1878 гг.), сразу
выходившие на первый план, завоевавшие всемирную репутацию и
продававшиеся лучше, чем Тургенев и Достоевский. Самыми выдающимися из
них были Горький и Андреев, поэтому движение в целом можно назвать школой
Горького – Андреева – без лишней натяжки, потому что все входившие в него
писатели имели много общих черт, отделяющих их и от старой – дочеховской –
прозаической школы, чьим последним значительным представителем был
Короленко, и от символистов и современного им прозаического движения,
более или менее затронутого символистским влиянием.
Первым по времени и наиболее значительным писателем школы, о которой
мы говорим, был Горький, и следы его влияния можно обнаружить у
большинства остальных членов группы. Причина этого в немалой степени та,
что Горький был первым, кто освободил русский реализм от его прежней
«благовоспитанности» и «пуританства». Русский реализм всегда был морально
деликатным и избегал грубости и откровенности, свойственной французским
романистам. Менее сдержанный внешне, русский реализм по сути был так же
деликатен, как и английский викториан ский роман. Уродство, грязь, а также
физическая сторона сексуальных отношений – все это для старого русского
романиста было табу. Традицию нарушил Толстой, первым заговоривший о
физических ужасах болезни и смерти в Смерти Ивана Ильича и о физической
основе любви в Крейцеровой сонате. Таким образом он внес существенный
вклад в разрушение запретов и условностей девятнадцатого века, и его влияние
на русскую прозу во многом схоже с параллельным влиянием Золя, которого он
ненавидел. Вот одна из «усмешек» истории: «классическое» и «религиозное»
искусство Толстого последних лет было шагом по направлению к Санину.
Начатая Толстым работа по разрушению запретов была продолжена Горьким,
Андреевым и Арцыбашевым. Кроме того, велико было влияние Толстого и как
основателя нового жанра – рассказа с метафизической и нравственной
проблематикой, – который особенно процвел в руках Андреева и Арцыбашева.
