История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
В обществе в то время Чехова, Горького и Толстого считали чем-то вроде
святой Троицы, символизирующей все лучшее, что было в независимой России,
в противоположность темным силам царизма. Чехов жил в соответствии со
своими либеральными убеждениями: поэтому, когда Академия, по подсказке
правительства, исключила Горького из своих членов (почти сразу после
избрания), Чехов, как и старый социалист Короленко, отказался от членства. Но
на литературную деятельность Чехова эта сторона жизни не влияла – она не
привнесла новых элементов в его творчество.
Гораздо важнее была связь с Художественным театром. После Иванова
Чехов написал несколько легких одноактных комедий, имевших большой успех
у публики, но не существенных для его творческого развития. В 1895 г. он
снова обратился к серьезной драме и написал Чайку (по-английски ее смешно
перевели The Seagull, нужно было просто The Gull). Она была поставлена в
Императорском театре в Петербурге в 1896 г. Пьеса была плохо понята
актерами и плохо сыграна. Премьера с треском провалилась. Пьеса была
освистана, и автор, пораженный неудачей, покинул театр после второго
действия и уехал в Мелихово, поклявшись больше никогда пьес не писать.
В это время К. С. Станиславский (Алексеев; выходец из богатой
московской купеческой семьи) и драматург Владимир Немирович-Данченко
основали Художественный театр (этому театру предстояло стать важной вехой в
истории русской сцены). Им удалось заполучить Чайку для одной из первых
постановок.
54
Состав исполнителей был удивительно удачным и на редкость подходящим
для пьесы, которую предстояло поставить. Они поняли Чайку, работали, не
жалея сил, – и постановка 1898 г. стала настоящим триумфом. Вдохновленный
успехом, Чехов с новыми силами обратился к драматургии и написал свои
самые знаменитые пьесы непосредственно для труппы Станиславского. Дядя
Ваня (задуманный еще в 1888 г.) был поставлен в 1900 г., Три сестры – в
1901 г., Вишневый сад – в январе 1904 г.
Каждая пьеса имела еще больший успех, чем предыдущая. Между
драматургом, актерами и зрителями была полная гармония, Чехов был на
вершине славы. Он повсюду считался величайшим писателем России наряду с
Толстым и Горьким. Однако он не стал так богат, как Редьярд Киплинг или
Габриэле Д’Аннунцио, даже как Горький.
Дело в том, что, как и его любимые герои, он был удивительно
непрактичен: в 1899 г. он продал все свои сочинения издателю Марксу за
75 000 рублей (37 500 долларов). После заключения сделки выяснилось, что
Маркс не имел представления об объеме этих сочинений: он рассчитывал на
четыре тома рассказов, а получил девять!
В 1901 г. Чехов женился на актрисе Художественного театра Ольге
Леонардовне Книппер, и жизнь его еще больше изменилась. Последние годы он
прожил большей частью в Ялте, где купил дачу. Его постоянно осаждали
назойливые посетители, с которыми он был добр и терпелив. Болезнь
прогрессировала. В июне 1904 г. его здоровье настолько ухудшилось, что врачи
порекомендовали Баденвейлер – маленький курорт в Шварцвальде. Там 2 июля
1904 года он умер. Его тело перевезли в Москву и похоронили рядом с отцом,
умершим в 1899 г.
Литературная деятельность Чехова отчетливо делится на два периода:
до и после 1886 года. Английский читатель и более «литературная» русская
публика знают его по последним произведениям, но можно сказать, что
значительно большее число русских знают его как автора ранних
юмористических рассказов, а не как автора Моей жизни или Трех сестер.
Характерно, что наиболее популярные и типичные для Чехова юмори стические
рассказы, известные каждому даже полуобразованному русскому (например,
Лошадиная фамилия, Винт, Жалобная книга, Хирургия и т. д.), не были
переведены на английский язык. Верно, перевести эти рассказы очень трудно, –
уж очень силен в его шутках местный колорит. Но верно также, что
англоязычный поклонник Чехова не имеет вкуса к шутовству и ищет у Чехова
совсем другого. Уровень журналов, в которых сотрудничал молодой Чехов, был
крайне невысок.
Юмористические издания были прибежищем пошлости и дурного вкуса.
Шутки были грубыми и бессмысленными. Им не хватало благородного дара
абсурдности, который приравнивает человека к богам; не хватало остроумия,
сдержанности, изящества. Это было просто банальное шутовство, и рассказы
Чехова не слишком выделялись на общем фоне, хотя и отличались более
высоким уровнем мастерства. Господствующей нотой во всех рассказах была
незамысловатая издевка над слабостями и глупостями человеческого рода; даже
критик с особо острым зрением не смог бы разглядеть в них человеческого
сочувствия и тонкого юмора – столь знакомых читателю зрелых произведений
Чехова.
Большинство этих рассказов Чехов никогда не переиздавал, но все-таки
несколько десятков ранних вещей включены в первый и второй тома его
собраний сочинений. Только несколько из них – те, что потоньше – удостоились
английского перевода. Но даже в самых грубых вещах Чехова заметно его
55
высокое мастерство, а в экономности его художественных средств кроется
обещание таких рассказов как Спать хочется и На святках. Довольно скоро
Чехов начал отклоняться от прямой линии, навязанной ему юмористической
прессой, и уже в 1884 г. написал Хористку – рассказ еще несколько
примитивный и неуклюжий по лирическому построению, но в целом почти на
уровне лучших его зрелых рассказов.
Со сборника Пестрые рассказы (1886 г.) началась литературная
известность Чехова; кроме шутовских упражнений сюда вошли рассказы совсем
другого рода; в них под внешней веселостью скрывается печаль: русская
критика называла это избитой фразой «смех сквозь слезы». Такова Тоска: сырой
зимней ночью извозчик, только что потерявший сына, пытается рассказать
седокам о своем горе, но ему ни в ком не удается пробудить сочувствия.
В 1886 г., как уже говорилось, Чехов освободился от гнета
юмористических журналов и начал развивать свой собственный стиль,
пробивавшийся и раньше. Этот стиль был и остался поэтичным по существу,
но прошло еще некоторое время, прежде чем определились основные признаки
типично чеховского рассказа. В рассказах 1886–1888 гг. уже присутствуют
многие элементы, но они еще не слились воедино: тон описательной
журналистики (в наиболее чистом виде в Перекати-поле); чистый анекдот,
иногда просто иронический ( Пассажир 1-го класса), иногда щемяще
трагикомический ( Ванька); лирическая атмосфера ( Степь, Счастье);
психология болезненного состояния ( Тиф); притчи и нравоучения, обрамленные
условным, нерусским окружением ( Пари, Без заглавия).
Однако в этих рассказах уже главенствует одна из любимых и наиболее
характерных для Чехова тем – отсутствие понимания между людьми,
невозможность для одного человека чувствовать так же, как другой. Тайный
советник, Почта, Именины, Княгиня – все основаны на этой идее, ставшей
лейтмотивом позднего творчества Чехова. Действие наиболее типичных
рассказов этого периода происходит в одной и той же местности – в степи
между Азовским морем и Донцом, где протекали детство и юность Чехова. Это
место действия Степи, Счастья, Воров.
Эти рассказы построены как лирические симфонии (хотя последний из них
также и анекдот). Их доминирующая нота – суеверие, смутный ужас (Чехов
