История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
что-то от «дедушки» всегда присутствовало в образе Короленко), у которого
времени много, и он рассказывает охотно и с удовольствием, оживляя память о
том, что было пятьдесят лет назад.
6. АДВОКАТЫ-ЛИТЕРАТОРЫ
Одним из главных преобразований в царствование Александра II была
реформа судопроизводства. Вместо закрытых процессов было введено открытое
судоговорение по европейскому образцу. Реформа сделала судей независимыми
от исполнительной власти и ввела в жизнь корпорацию адвокатов.
С независимостью судей при Александре III было, в сущности, покончено, но
адвокатское сословие процвело с самого начала и превратилось в настоящий
питомник общей культуры. Самые блестящие представители поколения избрали
адвокатуру своей профессией, и многие адвокаты завоевали своим
красноречием всероссийскую известность. В отличие от того, что происходило
в других областях, они не пренебрегали работой над формой своих
выступлений, и в этой области проявилось больше мастерства, чем в любом
виде беллетристики. Имена адвокатов князя А. И. Урусова, В. Д. Спасовича и
прокурора (позднее министра юстиции) Н. В. Муравьева следует назвать как
принадлежавшие самым блестящим ораторам того времени. Но адвокаты не
пренебрегали и чисто литературной работой. Спасович был автором
обративших на себя внимание статей о Пушкине и Байроне; Анатолий Ф. Кони
(р. 1844), самый старый из ныне живущих русских писателей, составил себе
имя как автор книги о докторе Гаазе, известном филантропе, и еще более как
автор нескольких томов воспоминаний. Они написаны легким и прозрачным
языком, приятно напоминающим фрагменты воспоминаний Тургенева.
Эстетическое возрождение 80-х и 90-х гг. многим обязано князю Урусову
(1843–1900). Он установил в России культ Флобера и Бодлера, и был одним из
лучших литературных критиков своего времени, хотя критика его
высказывалась в беседах и письмах.
Но наиболее замечателен из всех этих юристов-литераторов Сергей
Аркадьевич Андреевский (1847–1918). Он был одним из самых преуспевающих
адвокатов, но имя его запомнится скорее в связи с его литературными трудами.
Стихи его, как и все стихи того времени, незначительны. Зато критические
статьи его были событием – он был первым критиком, отдавшим должное
Достоевскому (статья о Братьях Карамазовых, 1888) и первым, обратившим
внимание на старую поэзию: он открыл Баратынского. Но главное его
произведение – Книга Смерти, опубликованная посмертно (Ревель, 1922). Он
раскрылся в ней как изящный и тонкий прозаик, прилежный и умный ученик
Лермонтова, Тургенева и Флобера. Наиболее замечательна первая часть,
написанная около 1891 г. В ней описана история его первого столкновения со
смертью, в которой есть пассажи поразительной силы и красоты. Такова,
например, глава о его старшей сестре Маше, о его болезненной любви к ней, о
ее странной душевной болезни и ранней смерти. Эта глава заслуживает
высокого места в русской литературе. Она великолепна по искреннему анализу
собственных чувств, по живости рассказа и по выдержанному ритму, которого
не встретишь ни у Лермонтова, ни у Тургенева. Вся глава (около пятидесяти
страниц) представляет единое ритмическое целое. Ритм совершенно
46
неназойлив и тем особенно прекрасен; обороты речи настолько разговорны, что
нетренированное ухо и не заподозрит, а нарочито неритмизированное чтение не
укажет слушателю, что тут таится нечто особенное. Это одно из прекраснейших
достижений русской прозы.
7. ПОЭТЫ
Андреевский как типичный представитель своего времени сказал в одной
из статей, что единственный законный сюжет для поэзии – «красота и печаль».
Эти два слова и впрямь суммируют поэтическую продукцию восьмидесятых и
начала девяностых годов. Возрождение поэзии началось за несколько лет до
1881 г. и затронуло как «гражданственную» школу, так и поборников
«искусства для искусства». Но разница между обеими «школами» очень
невелика. По стилю они неразличимы. «Гражданские» поэты предавались
печали, вызванной зловредным деспотизмом и социальной несправедливостью,
но не было у них и в помине могучего и отважного реализма Некрасова – а ведь
именно от Некрасова они себя вели. Школа «искусства для искусства»
размышляла о красоте и печали, рождающейся от движений сердца, но у ее
поэтов не было ни высокого мастерства Фета, ни обширности интересов
Случевского.
Самым знаменитым из «гражданских» поэтов был Семен Яковлевич
Надсон (1862–1887), молодой человек полуеврейского происхождения, очень
рано умерший от чахотки. Стихи его внушены бессильным желанием сделать
мир лучше и жгучим сознанием собственного бессилия. Это сближает его с
Гаршиным, но у него не было ни гаршинского воображения, ни его духовной
энергии. Поэзия Надсона – гладкая, бескостная, она избегает уродства, но в ней
нет ни жизни, ни силы. Это предел падения русской поэтической техники, а
популярность Надсона – показатель предела падения русского поэтического
вкуса. Его студенистая поэзия предпочиталась всему на свете, каждая
гимназистка, каждый студент знали наизусть сотни его строк, количество его
сборников еще до конца столетия исчислялось десятками тысяч. Единственным
его соперником был Минский (псевдоним Н. М. Виленкина, р. 1855), первый
чистокровный еврей, завоевавший известность в русской литературе. Он
вступил на свое поприще раньше Надсона, но не мог тягаться с ним – его стихи
казались холодными и головными. Мы еще встретимся с ним в следующей
главе. В конце 80-х гг. он отошел от «гражданской» поэзии и стал первой
ласточкой модернистского движения вместе с Мережковским, который начинал
как гражданский поэт под покровительством Надсона. Но Мережков ский с
самого начала был по поэтической культуре гораздо выше своих
современников.
Самым популярным из негражданских поэтов был Алексей Николаевич
Апухтин (1840–1893). Он был другом и однокашником Чайков ского, видной
фигурой в петербургском обществе, где выделялся своей ненормальной
толщиной. Он был как бы аристократическим двойником Надсона: для
дворянства и служилого класса он был то же, что Надсон для радикальной
интеллигенции. Это тоже поэзия бессильного сожаления, но это сожаление об
ушедших днях юности, когда он мог больше наслаждаться женской любовью и
вкусом вина. Это стихи человека, разрушившего свое здоровье излишествами.
Они не такие бесцветные, не такие студенистые, как стихи Надсона, потому что
из них не так старательно изгоняется всякий реализм и каждая конкретная
подробность. Некоторые стали очень популярны в виде романсов, как,
например, известные Ночи бессонные, ставшие «гвоздем» цыганского
репертуара. Более достойный поэт – граф А. А. Голенищев-Кутузов (1848–
47
1913). Его называли поэтом Нирваны. Он пытался возродить строгий
«классический» стиль, но в его руках он стал ровным и безжизненным. Лучше
всего ему удавалось писать о смерти и разрушении. Описание снежной бури в
одном из его стихотворений не лишено достоинств. Но главная причина, по
которой он может претендовать на известность, та, что некоторые его стихи
положил на музыку Мусоргский, питавший странную слабость к его поэзии.
Другой аристократ, писавший стихи, был граф П. Д. Бутурлин (1859–1895).
Он был более чем наполовину иностранец – в нем текла итальянская и
португальская кровь, а образование он получил английское. Первая его книга –
английские стихи – была напечатана во Флоренции. Он сотрудничал в Академи
и в других английских газетах. На русском языке он так и не научился говорить
