История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
сочувственны – он принимал ее поклонение. Но его мистическая жизнь
осталась мало известной его современникам. Его знали только как философа-
идеалиста и либерального полемиста. Последнее настолько подняло его в
глазах интеллигенции, что радикальные издатели энциклопедического словаря
Брокгауза-Ефрона пригласили его редактировать философский отдел, который
тем самым стал вестись в духе, противоположном агностицизму и
материализму. У Соловьева было много преданных последователей,
развивавших его философские взгляды. Первыми из них были братья князь
Сергей и князь Евгений Трубецкие. В 1900 г. Соловьев опубликовал свое
последнее и с литературной точки самое важное сочинение – Три разговора о
войне, прогрессе и конце всемирной истории , с приложением повести об
Антихристе. Разговоры были немедленно признаны шедеврами, но Повесть об
Антихристе вызвала некоторое недоумение своей странно-конкретной верой в
этого персонажа. Соловьев к тому времени был изможден слишком
напряженной умственной, духовной и мистической жизнью. Он поехал
отдыхать в подмосковное поместье Трубецких Узкое. Там 31 июля 1900 г. он
умер от общего истощения.
Личность Соловьева была необычайно сложна, мы не привыкли видеть в
одном человеке такие контрасты. Трудно понять, как совмещалась в нем такая
странная смесь: напряженная религиозная и нравственная серьезность и
непобедимая тяга к абсурдному юмору, необычайно острое чувство
православия и неожиданные крены в сторону гностицизма и безудержного
мистицизма; такое же острое чувство социальной справедливости и
непорядочность в полемических работах, глубокая вера в личное бессмертие и
веселые цинично-нигилистические высказывания, земной аскетизм и
болезненный эротический мистицизм. Сложность и многозначность его
личности, как кажется, нашла свое выражение в его смехе, совершенно
незабываемом и поражавшем всех, кто знал Соловьева. Многие описывали этот
смех и жуткое, потустороннее впечатление, которое он производил на
присутствующих.
Соловьев был блестящим писателем – блестящим во всем, за что бы он ни
брался; ему всегда сопутствовал успех: где бы он ни появлялся – его всегда
встречали с восторгом и восхищением. В прозе он владел острым и холодно-
блестящим стилем, особенно подходящим для полемики. Более серьезные
прозаические сочинения Соловьева, может быть, наименее для него
характерны, так как в них он был вынужден подавлять как свою веселость, так
и свой мистицизм. Но именно в этих работах выражены важнейшие идеи
50
Соловьева, сделавшие его знаменитым. В ранних произведениях
провозглашаются его первые философские принципы; произведения
восьмидесятых годов в основном разрабатывают вопросы церковной политики
sub specie aeternitatis (с точки зрения вечности). Оправдание добра (1898) –
трактат о моральной теологии, направленный главным образом против
«непротивленческого» учения Толстого. Соловьев считается наиболее
значительным философом России в «профессиональном» смысле слова. Он был
замечательным знатоком: его знания по древней и современной философии
были невероятно обширны, – но его никак нельзя поставить в один ряд с
величайшими философами мира, и во всеобщей истории философии может не
оказаться его имени. Его философия была неоплатонизмом, и его всегда
притягивали гностики. Но я не компетентен, да и не считаю здесь уместным
пересказывать его метафизику. Что касается его теологии – я уже упоминал об
отношениях Соловьева с католицизмом. В римско-католических школах его
изучают, хотя, конечно, не признают авторитетом. В православной церкви его
положение двойственно: признано, что он дал лучшие существующие
определения православия в противопоставлении каждой из ересей, но его тяга
к Риму и видимому единству, как и беспорядочный и сомнительный характер
его мистической жизни, делают его подозрительным.
Холодный блеск его стиля больше всего проявился в полемических
произведениях. Это прекрасный пример высокой журналистики, но, как уже
говорилось, в спорах с оппонентами, которых не поддерживало общественное
мнение (например, со Страховым, Розановым, декадентами), он предпочитал
пользоваться аргументами, которые давали легкую победу в глазах читателя, не
утруждая себя объективностью. С литературной точки зрения, лучше всех его
прозаических сочинений Три разговора – настоящий шедевр в трудном жанре.
Соловьев дал волю своему буйному юмору и блестящему остроумию и написал
книгу, по занимательности достойную Марка Твена, а по серьезности –
Уильяма Джеймса. И достигает он этого без помощи парадокса – любимого
оружия всех «смеющихся философов». Он упивается каламбурами, анекдотами,
цитатами из нелепых стишков, и речь всех его персонажей восхитительно
индивидуализирована. При этом каждый (кроме откровенно смешной дамы,
«которой ничто человеческое не чуждо») замечательно логично и
последовательно отстаивает свои взгляды. Dialogi personae (помимо дамы):
генерал, утверждающий право силы как справедливого карателя грубого зла;
политик, поддерживающий современную цивилизацию в ее борьбе с
варварством; князь-толстовец, проповедующий непротивление (отрицательный
персонаж); и господин З. – рупор взглядов самого Соловьева, – считающий
генерала и политика представителями частичной правды, которая должна быть
поглощена высшим синтезом действенного христианства. За Разговорами
следует Повесть об Антихристе – до странности живая и подробная история о
конце света и непосредственно предшествующих Судному дню событиях.
Большую опасность для христианства Соловьев видел в подъеме Китая и
Японии (он писал об этом в 1900 г.) – подъем этих стран Соловьев считал
предтечей Антихриста. Но сам Антихрист у Соловьева европеец, филолог,
католический священник in partibus (в чужих краях), а также волшебник и, по
Ницше, сверхчеловек.
Те почитатели Соловьева, для которых главное в нем – мистицизм,
особенно ценят его стихи. В поэзии Соловьев был последователем Фета, с
которым поддерживал дружбу, хотя и сожалел о его воинствующем атеизме,
делающим невозможной их встречу в загробном мире. Но как и все остальные
современники Фета, Соловьев не мог перенять (и даже, наверное, распознать)
51
великолепную технику Фета, и, как все они, страдал вялостью и слабостью
формы. При этом он был настоящим поэтом, и безусловно лучшим поэтом
своего поколения. Соловьев пользовался обычным словарем романтизма, но в
его устах избитые слова получали новое значение, потому что он передавал
ими конкретные мистические факты. Поэзия Соловьева целиком мистическая и
для ее понимания необходимо постоянно помнить о его мистическом опыте.
Наиболее продуктивным периодом для его поэзии было начало девяностых
годов, когда он написал замечательный цикл, обращенный к озеру Сайма, о
котором говорил как о живом существе. Для понимания поэзии Соловьева надо
еще помнить, что, когда он обращается к озеру как к «нежной даме», говорит о
его глазах, настроениях и мечтаниях, – это не поэтическая метафора, а
подлинное чувство мистика. Поэма Три свидания – самое длинное, хотя и не
лучшее из его поэтических произведений – во многих отношениях очень
характерна для него, так как мистицизм в ней перемежается с юмористической
непочтительностью. Свое видение в пустыне он описывает языком
возвышенной мистической поэзии:
Все видел я, и все одно лишь было, –
Один лишь образ женской красоты...
