История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Вероятно, уместно будет назвать (только назвать) здесь имя Марии
Башкирцевой (1860–1884). Хотя она и не была политической эмигранткой, она
жила во Франции и писала по-французски. Ее Дневник, опубликованный
посмертно в 1887 г., произвел сенсацию в Европе и был переведен на многие
языки (на русский позднее, чем на английский и немецкий). Без сомнения, это
замечательный человеческий документ, открывающий в авторе незаурядную
силу самонаблюдения. Но его значение, пожалуй, переоценили, и во всяком
случае, он находится вне линии развития русской литературы.
5. КОРОЛЕНКО
Владимир Галактионович Короленко является, бесспорно, самым
привлекательным представителем идеалистического радикализма в русской
литературе. Если бы не было Чехова, он был бы первым среди прозаиков и
поэтов своего времени. Он родился в 1853 г. в Житомире, главном городе
Волыни, в то время наполовину польском. Его отец был судьей (в то время
гражданский чиновник с правами, примерно, мирового судьи), мать – польской
дворянкой. В детстве Короленко не слишком хорошо понимал, какой он
национальности, и читать по-польски выучился раньше, чем по-русски. Только
после польского восстания 1863 г. семье пришлось сделать окончательный
выбор; они стали русскими. В 1870 г. Короленко уехал в Петербург, стал
студентом Технологического института, а затем – Московской
сельскохозяйственной академии, но не окончил ни одного из этих учебных
заведений: его исключили за принадлежность к тайной политической
организации. В 1879 г. он был арестован и сослан в северо-восточную Сибирь;
несколько лет он прожил в отдаленном районе Якутии. В 1885 г. ему было
разрешено вернуться в Россию и поселиться в Нижнем Новгороде. В том же
году он опять появился на страницах литературного журнала с рассказом об
якуте – Сон Макара. В Нижнем он провел десять лет, и там были написаны
почти все его лучшие рассказы. Он работал «на голоде» в 1891–1892 гг. и потом
выпустил об этом книгу. В 1895 г. ему было разрешено вернуться в Петербург.
В 1900 г. был избран почетным академиком, но отказался от этого звания в
связи с известным инцидентом с Максимом Горьким (см. ниже). В 1900 г.-
переехал в Полтаву, где прожил до самой смерти. После смерти Михайловского
он стал самой выдающейся фигурой среди народников. С 1895 г. почти
забросил литературу и посвятил себя разоблачению несправедливостей,
творившихся в судах и в полиции. После 1906 г. возглавил кампанию против
военных судов и смертной казни. Единственное произведение последнего
периода (и, может быть, его лучшее) – нечто вроде автобиографии, История
моего современника; первая часть вышла в 1910 г., остальные – посмертно – в
1922 г. В 1917 г. и позднее относился к большевикам враждебно, и последняя
его публикация – письма к Луначарскому, где большевики разоблачаются как
враги цивилизации. Он умер в 1921 г. в Полтаве, которая в годы гражданской
войны несколько раз переходила из рук в руки.
Творчество Короленко очень типично для того, что в 80-е и 90-е годы
считалось «художественным», в том особом смысле, о котором мы говорили.
Оно полно эмоциональной поэтичности и картин природы, введенных по-
тургеневски. Лирический элемент сегодня представляется несколько устарелым
и неинтересным, и мы в большинстве, вероятно, предпочитаем его последнюю
книгу, в которой он почти полностью освободился от «поэтичности». Но
именно эта поэтичность пришлась по вкусу русской читающей публике лет
44
тридцать-сорок назад. Время, создавшее славу Короленко, также оживило культ
Тургенева. Хотя всем было известно, что Короленко радикал и революционер,
все партии приняли его с равным восторгом. Независимый от партийной
принадлежности прием, оказываемый писателям в 80-е гг., был знаком времени.
Гаршин и Короленко были признаны классиками (меньшими, но классиками!)
раньше, чем Лесков (который гораздо крупнее их, но родился в менее удачное
время) получил хотя бы отдаленное признание. Поэтичность Короленко хоть и
поблекла с годами, но первые его вещи все еще сохраняют часть своего
очарования. Ибо даже эта его поэтичность поднимается над уровнем
«миловидности», когда он описывает величественную северную природу.
Северо-восток Сибири с его обширными необжитыми пространствами,
короткими полярными днями и ослепительными снежными пустынями живет в
его ранних рассказах во всей своей впечатляющей огромности. Он мастерски
пишет атмосферу. Все, кто читал, помнят романтический остров с
разрушенным замком и высокие, шумящие на ветру тополя в рассказе В дурном
обществе. Но неповторимость Короленко – в соединении поэтичности с тонким
юмором и неумирающей верой в человеческую душу. Сочувствие к людям и
вера в человеческую доброту характерна для русского народника; мир
Короленко – это мир, основанный на оптимизме, ибо человек по природе добр,
и только дурные условия жизни, созданные деспотизмом и грубым
эгоистическим капитализмом, сделали его таким, какой он есть, – бедным,
беспомощным, нелепым, жалким и вызывающим раздражение созданьем.
В первом рассказе Короленко – Сон Макара – есть истинная поэзия, не только в
том, как написан якутский ландшафт, но, главное, в глубочайшем и
неистребимом авторском сочувствии к темному непросвещенному дикарю,
наивно-эгоистичному и все-таки несущему в себе луч божественного света.
Особенно прелестен короленковский юмор. В нем совершенно нет
сатирических ухищрений. Он непринужденный, естественный, и есть в нем та
легкость, которая у русских авторов встречается редко; в этом его превзошел
только один, прекрасный и все еще недооцененный писатель Кущевский,
который написал единственную книгу и умер от пьянства двадцати девяти лет
от роду (1847–1876). У Короленко юмор нередко перевит с поэзией, как в
прелестном рассказе Ночью, где дети ночью, в спальне, обсуждают
захватывающий вопрос – откуда берутся дети. Йом Кипур, со своим забавным
древнееврейским дьяволом, представляет собой ту смесь юмора и фантазии,
которая так прелестна в ранних рассказах Гоголя, но краски Короленко мягче и
спокойнее, и, хотя в нем нет и грамма творческого богатства его великого
земляка, он превосходит его теплотой и человечностью. Самый чисто
юмористический из его рассказов – Без языка (1895) – повествует о трех
украинцах-крестьянах, эмигрировавших в Америку, не зная ни слова ни на
одном языке, кроме своего собственного. Русская критика называла этот
рассказ диккенсовским, и это справедливо в том смысле, что у Короленко, как и
у Диккенса, нелепость, абсурдность персонажей не мешает читателю их
любить.
Последняя вещь Короленко – его автобиография, явно рассказ о
собственной жизни, необыкновенно точный и правдивый, но который он, из
какой-то сверхщепетильности, назвал историей не своей, но своего
современника. Она менее поэтична, чем его первые вещи, она никак не
приукрашена, но там очень сильны два главных качества короленковской
прозы – юмор и человечность. Мы встречаем там прелестные картины жизни
полупольской Волыни; видим его отца, щепетильно-честного, но своенравного.
Он вспоминает свои первые впечатления – деревня, школа, великие события,
45
свидетелем которых он стал, – освобождение крестьян и польское восстание.
Он показывает нам необыкновенно живые фигуры чудаков и оригиналов –
пожалуй, их портреты удались ему лучше всех прочих. Это, конечно, не
сенсационная книга, но это восхитительно спокойная история, рассказанная
старым человеком (ему было всего пятьдесят пять лет, когда он ее начал, но
